Ник Ким - Легенды Космодесанта

Голос эхом разнесся по залу, где тысячи знамен висели в неподвижном воздухе, символизируя каждый полк, когда-либо поклявшийся сражаться за юный Империум Человечества.

Ангел склонил голову к плечу — само воплощение праведного терпения.

— Я думал, что убил тебя, еретик.

— Ярл!

Задыхаясь и бормоча, с нитями кровавой слюны, свисающими с поврежденной решетки респиратора, Ярл обернулся лицом к брату.

Изо рта безумца раздался бессмысленный клекот — дикая смесь древних языков и хлюпанья крови в горле. Химическая вонь его тела перебила даже запах гари от опаленных доспехов и смрад, поднимавшийся от трупов. Боевые наркотики, затопившие кровоток Ярла, пожирали его живьем.

Позвав брата по имени, Завьен несколько секунд ничего не делал, только смотрел. Мертвые были повсюду, сваленные кучами на полу церкви, — навеки уснувшая паства. Ярл притащил сюда около сотни убитых. Возможно, многие из жителей поселка собрались в церкви для вечерней службы, так что тащить пришлось только половину. Пол расчертили кровавые разводы.

— Сжечь тела, — сказал Ярл на ломанном кретацком — языке их общего родного мира. Это были единственные слова, которые Завьен смог разобрать. — Изгнать грех, сжечь тела, очистить дворец.

Завьен поднял цепной топор. Словно тошнотворное отражение, его обезумевший от крови брат занес цепной меч. С клинка стекали красные капли.

— Это закончится сейчас, Ярл.

В ответ прозвучала череда невнятных звуков — хриплая, обильно приправленная слюной цепочка мертвых слов.

Ангел воздел свой золотой клинок.

Он был так наивен. Это не просто еретик. Неужели слепота поразила его с самого начала? Да… Мерзкое волхование предателей скрыло правду от его золотого взора. Но теперь… Теперь он прозрел.

— Да, Хорус, — сказал он с улыбкой бесконечного сожаления, — это закончится сейчас.

Братья сошлись в оскверненной церкви. Их ботинки скользили по мозаичному полу, залитому кровью невинных. Пронзительный вой цепных клинков перемежался грохотом, когда лезвия скрещивались. Зубья ломались при каждом блоке и контрударе и, вырванные из гнезд, со звоном впивались в ближайшие деревянные скамьи.

В висках Завьена отдавался стук крови, смешиваясь с электрическим покалыванием боевых стимуляторов. Ярл превратился в тень того воина, которым был прежде, — с пеной у рта, полумертвый от летальной дозы наркотиков, он взывал к несуществующим соратникам.

Завьен блокировал беспорядочные удары безумца. Каждый раз, когда цепной топор опускался, на доспехах Ярла появлялась новая пробоина. Но лишь один из противников сознавал, что спор их будет решен не клинками.

С последним блоком и яростным контрударом Завьен отбросил меч Ярла и выбил его из рук брата. Мотор цепного меча взвыл и остановился. Оружие заскользило по вымощенному плиткой полу. Ярл наблюдал за его полетом застывшим взглядом налитых кровью глаз.

Прежде чем брат очнулся, Завьен сомкнул руки у него на горле. Расчленитель давил что было сил. Его пальцы стиснули шею Ярла, пробив гибкое сочленение доспеха и впившись в плоть.

Ярл упал на колени. Его генетически усовершенствованный организм поразила двойная доза яда — наркотики и безумие. В глазах Астартес потемнело. Даже могучее тело космодесантника не в состоянии было вынести большее.

Но с темнотой пришла ясность.

Лишенный воздуха, неспособный вдохнуть ни глотка кислорода, он беззвучно прошептал одно слово, так и не покинувшее темницы опаленного шлема:

— Завьен!

Завьен крутанул шею Ярла в сторону, ломая позвоночник и не ослабляя удушающего захвата.

Он стоял так некоторое время. На мертвую деревню опустилась ночь, когда перчатки воина наконец-то разжались и тело Ярла мешком повалилось на землю.

Там, среди убитых им, безумец обрел вечный покой.

— Все кончено, — сказал Завьен по вокс-каналу своего отделения.

Ответом ему было молчание. Воин прикрыл глаза.

— Ярл мертв, братья. Все кончено.

Он решил завершить то, что начал его брат. Крупица здравого смысла может таиться и в безумии.

Тела следовало сжечь. Не для того, чтобы очистить их от некой воображаемой ереси, а чтобы уничтожить следы случившегося.

Этого не должно было произойти. Ни здесь, ни на Высоте Гая. Они навлекли на себя проклятие, и единственное, что оставалось, — сражаться так истово, как только возможно, пока судьба их не настигнет.

Когда церковь вспыхнула и клубы черного дыма повалили к загрязненному небу, на горизонте раздалось ворчание моторов.

Орки. Враг наконец-то добрался сюда.

Завьен стоял среди языков пламени, безразличный к их жару. В руке он сжимал цепной топор. Огонь привлечет ксеносов. Завьену ни за что не удалось бы оборонять от них целую деревню, однако мысль о том, что он сможет перед смертью вкусить крови врага, воспламенила в нем жажду убийства.

Клыки его зачесались, когда машины затормозили за изгородью.

Нет. Моторы звучали слишком чисто, слишком ровно.

Это действительно был враг. Но не зеленокожие.

Я отхожу от церкви. В руке моей сломанный боевой топор.

Их двадцать. Они одновременно поднимают болтеры. Синхронность их движений, пусть и не столь отточенная, как у Астартес, впечатляет. Сестры из ордена Серебряного Покрова. Серебряные корпуса их танков и серебристые доспехи окрасились в мерцающий красновато-оранжевый цвет пламени — того самого огня, который должен был скрыть наши грехи.

Двадцать стволов направлены на меня.

Жажда исчезает. Желание отведать крови медленно отпускает. Я уже могу его контролировать.

— Мы были на Высоте Гая, — выкрикивает старшая из сестер.

Их глаза щурятся на свет пламени за моей спиной.

Я остаюсь неподвижным. Я просто отвечаю:

— Я знаю.

— Мы обратились в инквизицию с прошением об уничтожении твоего ордена, Расчленитель.

— Я знаю.

— И это все, что ты можешь сказать в свою защиту, еретик? После того как перебил отряд нашей сестры Амалии Д'Ворьен? После того как истребил целую деревню?

— Вы пришли, чтобы свершить правосудие, — отвечаю я. — Так сделайте это.

— Мы пришли, чтобы защитить эту колонию от твоего мерзостного святотатства!

Они все еще боятся меня. Даже теперь, когда я стою один против многих и в руке моей лишь сломанный топор, они меня боятся.

Я оглядываюсь через плечо, туда, где догорает наследие Ярла. Языки янтарного пламени вырываются из пожарища. Похоронный костер моего брата и свидетельство того, чем все мы стали. Памятник нашему падению.