Павел Стретович - Вернуться в осень

— Ладно, посмотрим. — Он оглянулся вокруг, выбрал палку посуше и чиркнул огнивом. — Нам придется идти через это, Рада. По-другому разлом не обогнуть. Побудь здесь, я сейчас…

Палка в руках занялась пламенем — Сергей подержал ее вниз, пока огонь не разгорелся и не начал потрескивать. Девочка покорно вздохнула и обхватила плечи руками — совсем как Эния.

— Вы оставите там свою душу, — грустно произнесла она. — Такое случалось…

— Да? — Он подошел к стене черного равномерного бархата и осторожно провел рукой по поверхности. Рука ничего не почувствовала, абсолютно ничего. — Посмотрим…

Еще раз оглянулся на девочку — она ответила печальным взглядом, набрал в грудь побольше воздуха, как перед погружением — да это и было погружение, только не в воду. И перешагнул темный полог окончания света…

«Может, я идиот? — мелькнуло в голове. — Может, я слишком тороплюсь? Можно ведь еще поэкспериментировать…»

«Какая разница, — сразу ответил сам себе. — Если все равно другого пути нет…»

Со всех сторон сразу обступила полная тьма — маленький огонек в руке освещал только небольшой пятачок сухой земли под ногами. Вокруг сгустилась непроницаемая ночь. Ощутимо повеяло холодом — откуда-то оттуда, из той же глубины мрака… Он обернулся — граница между светом и тьмой отсвечивала еле видимым отблеском огонька, словно была слегка полированной. Сергей вздохнул — раз, другой, третий… Ничего, дышится, только прохладно. Потом сделал несколько осторожных шагов — под ногами хрустнули мелкие камешки. Он нагнулся и поводил импровизированным факелом из стороны в сторону: внизу никакой травы не было и вообще ни малейших признаков даже былой растительности. Голая сухая земля и мелкие камешки… Ну ничего, нам здесь не жить. Он вернулся назад и выпрыгнул на свет, зажмурив глаза от солнца, — девочка резво отшатнулась назад. Кажется, она уже готовилась сигануть следом…

— В общем-то, ничего, — улыбнулся Сергей. — Что там в глубине, я не знаю, да мы и не пойдем в глубину. Будем держаться края — он немного виден по отсветам. Нам нужно только обойти разлом. Пока не вижу ничего сильно страшного…

— Там нет Неба, — тихо сказала Рада. — И нет Бога, совсем нет. Вы не понимаете…

— Может быть, и так, — задумчиво согласился Сергей. — Но у нас все равно нет другого выхода.

Девочка покорно вздохнула — кажется, она была не совсем согласна. «Конечно, выход всегда есть, — подумал Сергей. — Например — умереть достойно. И сохранить при этом душу… Солнышко ты мое бедное, ну не будь такой взрослой!»

Они набрали вокруг побольше палок потолще и сотворили импровизированные факелы. Потом подтянули мешки за плечами, одежду и обувь. Затем взялись за руки, одновременно вздохнули и шагнули во мрак…

— Держись поближе. — Сергей покрепче прижал ее к себе. — Тут можно замерзнуть.

Она ничего не ответила, испуганно всматриваясь в темноту. Они медленно двинулись вперед, бросая по сторонам косые взгляды; Сергей неслышно шевелил губами, отсчитывая про себя шаги. Под ногами чуть поскрипывал твердый сухой песок и мелкие камешки. Справа, из глубины, временами доносились какие-то шорохи и чья-то непонятная возня…

— Чувствуете? — тихо спросила Рада. — Оно приближается…

— Ничего не приближается, — спокойно сказал Сергей. — Это Рох. Тут всегда что-то кажется. Даже наоборот, — он усмехнулся, — ничего страшного. Я ожидал хуже. Почему ты так этого боишься?

— Это место, где совсем нет Неба…

— При чем здесь Небо? — вздохнул Сергей. — Рох тоже находится под небом, и что? Бегает разная пакость…

— Я про другое, вы не понимаете. Я про душу, про то, что надо беречь и хранить в ней…

— При чем тут душа, девочка моя? — устало проговорил он. — Как и Бог? Разве Ему трудно избавить эту землю от Роха?

— Наверное, люди должны понять сами…

— А если они не понимают? — Он нахмурился. — Разве нельзя подсказать?

— Он и подсказывает. — Рада вдруг подняла головку и очень серьезно глянула на него. — Только люди не хотят это видеть. Не хотят анализировать и сопоставлять: когда, в каких случаях — хорошо, мирно и как-то добро в душе…

— Анализировать… Сопоставлять… — мрачно усмехнулся Сергей. — Слова-то какие… Откуда только ты это знаешь, про мир и доброту, а? Вас ведь этому не учили.

— Я старалась это искать…

— Все равно. — Он сердито потряс веткой — огонек судорожно колыхнулся. — Ну не дошли люди до души, до сердца, ну не выросли еще… Неужели нельзя сказать прямо?

— Он уже говорил однажды. — Девочка опять глянула на него с какой-то тревогой. — Очень давно. Все знают это. Но опять-таки — не хотят понимать…

— Чего тут понимать? — с сарказмом усмехнулся он. — Ну тугодумы, пускай так! Сам такими создал. Можно было бы и повторить.

— Никто не поверит…

— Можно повторить так, чтобы все поверили! — Его глаза сверкнули. — Увидели и сказали: «Да, это Бог!»

— Тогда не будет веры, — почему-то тихо сказала маленькая Рада. — Тогда будет твердое знание. А Небу нужна вера…

— Вера, — начал закипать Сергей. — С какой стати вера лучше знания? Чушь собачья.

Он почувствовал поднимающееся глухое раздражение: «Прямо не девочка двенадцати лет, а профессор! Все знает! Еще и спорит с ним! Еще и учит его, мелюзга такая… Еще и сопит что-то там под рукой… Какого шута я вообще с ней спорю? Что это она, опять плачет?»

— Разве вы не видите? — Она смотрела на него снизу влажными глазами. — Разве не чувствуете? Это уже не вы! Оно пытается подчинить вас!

Сергей с силой встряхнул головой — Боже… Елки же ты палки! Что это на меня нашло такое? Откуда такой сарказм и раздражение? Он покрепче прижал Раду к себе:

— Маленькая моя, не слушая меня, ладно? Что-то нашло такое… Тебе не холодно?

— Нет. — Она глубоко и с облегчением вздохнула. — Совсем нет.

«Она совсем-совсем взрослая, — думал Сергей, глядя на нее. — Хоть и выглядит девчушкой. Бедная ты моя, бедная…»

«Елки-палки. А ведь действительно тут явно чего-то не хватает… Спокойствия, душевного равновесия, уверенности в своем, в своей правде, терпения… Да-да, терпения, даже маленького, самого обычного, человеческого терпения. Особенно к кому-то, кто хоть немного, хоть в чем-то с тобой не согласен. И стоит хоть чуть дать волю своим мыслям, которые не очень хорошие, тут же поднимается огромное раздражение и злость… И еще… И еще — почему-то все кажется глупостью. Да-да, настоящей глупостью. Ого, это уже даже интересно… Все, что раньше было основой моих взглядов, основой моей уверенности в правильном, почему-то здесь кажется какой-то глупостью. Хорошо, очень хорошо, маленькая Рада, что ты помогла это заметить…»