Стас Северский - Последний день может стать первым

— Вы герои, Крыс, что еще сказать…

Провел рукой по гладкой крысиной шкурке… Они отважные существа, составляющие целое из своих маленьких жизней…

— Крыс, до Шаттенберга они добрались?

Нет… Гора с плеч… Крысы в основном в Шаттенберге укрывались. Еще час, и их вид был бы стерт с лица земли, как сотни тысяч предшествующих им… Из темных потайных ходов моего сознания выходит на свет облегчение. Я еще не осознаю, насколько все изменилось, еще не осознаю, что война окончена, что наши города пусты и открыты, что погибли люди, что остановилась наша боевая техника и обслуживающие ее подразделения, что они — полумертвы. Они «мертвы», но они ждут. Их пробудят новые приказы, но прежде их заметет снег, закует лед. Ледяные пустыни все закроют снегами, выжженные солнцем — все засыплют песком, все зальет вода, все оплетут травы… Новые тысячелетия сотрут наши следы, разрушатся наши дороги, и по ним на мягких лапах, под которыми, не ломаясь, пригибаются травы, пройдет существо, чуждое нам — другое… Наш Порядок сменит другой, кажущийся нам хаосом.

Нет, мне уже не больно… Всю жизнь я терял в бесконечных боях и друзей, и командиров, и бойцов… Я помню, как стирались города, и на их месте оставалась пустота или возводились новые. Каждый раз, когда что-то у нас забирала пустота, она забирала часть нас самих. Вот только наши союзники, которые не так давно были нашими врагами, говорят, что пустоты нет… Это только наше восприятие того, что мы не видим, не воспринимаем, не осознаем…

Мой «передатчик» заснул на моем плече — сажаю его за ворот шинели. Люди из первого поколения заняли пустые кресла генералов Совета. Теперь они не пусты, хотя кажутся мне таковыми потому, что я вижу бледных северных шаманов, вместо гордых главнокомандующих нашей «нерушимой» системы. Серьезные лица, взгляды, устремленные в будущее на бесчисленных мониторах, сменились отрешенным созерцанием того, что кажется мне пустотой. Эти древние существа пробудились от предвечного сна, чтобы пойти за мной…

У моих ног зябко скомкались взъерошенные крысы… Крысы — скопления нервных клеток одного мозга… Их коллективный разум опутывает сетью памяти штаб Ивартэна — новой сетью памяти, которая кажется мне пустой, потому что хранит что-то другое, чуждое памяти людей, нашей памяти…

Я даже не знаю, сколько проспал в кресле генерала Роттера. «Защитник» наладил в центре управления отопление. Засыпая в этой морозилке, я совсем не беспокоился, что через пару часов покроюсь ледяной коркой и инеем… Сейчас здесь воздух прохладный, но нет и следа беспощадного мороза, ворвавшегося в раскрытые двери. Здесь температура всегда в глубоком минусе, но в самые суровые зимы опускается настолько, что весь город звенит, как раскалывающиеся льдинки.

Люди из первого поколения встают с кресел, положив руки на стол — так заканчивались совещания Совета…

— Это благородный поступок, Фридрих Айнер. Он всегда будет в нашей памяти.

Теперь их передачи не воспринимаются как тяжелые волны — теперь это что-то бесплотное, прозрачное, чистое, как тихий воздушный поток, приносящий покой. Он не подавляет, не замутняет сознание, не нагоняет сон… Они как бы делятся со мной чем-то, чего я не могу понять, но я благодарен им за это…

— Вы долго ждали своего времени, теперь оно ваше.

— Ты отдал нам свое время. Что мы можем для тебя сделать?

— Следите за тем, что осталось от этого мира.

— Что мы для тебя можем сделать?

— Вы уже все сделали.

— Ты уйдешь?

— Да.

— Ты уйдешь со Стражем — с каменным великаном?

— Верно.

— Мы можем пойти с тобой, можем стать твоими спутниками.

— Если вы не хотите здесь оставаться, можете пойти.

— Тебе это нужно?

— Я все это для вас делал. Вы мне ничем не обязаны. Надеюсь, что мы искупили вину перед вами… я и… и все люди.

— Старый мир перешел в новый, Фридрих Айнер. Больше нет ни вины, ни виновных. Отпусти старый мир, чтобы войти в обновленный.

— Я не могу — я принадлежу тому миру, который ушел. Я ухожу вслед за ним. Считайте, что мне, поскольку я бессмертный, предстоит загробная жизнь… Не думаю, что мир этого Стража похож на райские кущи (в нашем представлении), но здесь я остаться не могу.

— Мы останемся с этим миром, но ты можешь позвать нас. Мы уйдем в Небесный город.

— Договорились. Скингеров с собой возьмете — присматривать будете. Они быстро расселятся.

— Что сейчас?

— Сейчас… Разберусь с Центром, и летим в Шаттенберг. Транспорты здесь возьмем…

Бледные вышли из-за стола… из моего поля зрения… Скоро они уйдут на юг — на земли «золотых драконов»… Территории AVRG останутся пустыми, мертвыми и холодными. Жестокий, суровый север… Ледник свое все-таки отвоевал — он не терпит жизни.

Вхожу в систему центрального компьютера — он теперь должен исполнять мои приказы, и не важно, считает он меня врагом, шпионом или нет. Но я все равно не рискнул входить с ним в ментальный контакт, а перезагрузил на прямое управление. Мне нужны данные резервных компьютеров центрального мозга. Загрузка данных — подтверждаю. Код, пароль… Есть. Скачиваю на карту координаты… Все. Теперь завтракать…

Нет больше отчаянья, нет боли, только что-то светлое, спокойное, но очень грустное приходит на смену давящей безнадеге. Я устал. Я очень устал…

— Собирайтесь. Идем на Ивартэн смотреть…

В штаб мы больше не вернемся. Что-то вроде я еще должен был сделать… Да, точно — взять компьютер третьего порядка — это для Кота.

Покинули штаб… Ветер успокоился, оставил небо светиться утренним морозом. Снег идет — искрится на солнце пылью, замерзшей где-то на большой высоте, переливается всем спектром. Снег закрывает обломки рухнувшего под ударом подбитого истребителя здания, застилает чистым белым мерцанием пустые улицы…

— D40, снег не заражен?

— Нет.

Пробираемся через завал… Вот оно — Цнтрально управление Службы внутренней безопасности — ледяная игла: самое высокое здание Ивартэна. Здесь таких не много — это не Хантэрхайм.

Загружаем на подъемник крыс. Вид у них потрепанный, как и у всех нас… Поднимаемся на крышу… Первое, что я вижу — «белый медведь». Он опустился здесь, сложил огромные крылья… Он практически сливается с белым небом, с белым снегом — с белым городом… Он мне еще пригодится.

Подхожу к, обрывающемуся пропастью, краю посадочной площадки — Ивартэн… Города практически не коснулась война. Мы так и не прорвали его защиты. Сила неприменима к Ивартэну. Он разбивал лучи, усыпал осколками наших истребителей снежные пустыни, окружающие его неприступные стены — ледниковые массивы. Мы возвели эти ледяные стены для защиты — они не пропустят ни одного врага… Ивартэн — великая крепость севера, за стенами которой мы создали эту войну — ее разум, ее силу… Уже два столетья Ивартэн не слышал наших шагов — теперь он слышит мои. Я могу пробудить, поднять это вмерзшее в лед чудовище. Все его силы в моих руках. Одно прикосновение запустит заводы, и коды расширенного доступа примут наше обличье — обличье людей… Нет… Сейчас Ивартэн кристально чистый — он светится покоем, будто все бури, под которыми он, не дрогнув, простоял тысячи лет, были подняты нашими взлетающими истребителями.