М 3 (СИ) - Таругин Олег Витальевич

— Да нет, имеются, конечно, как без этого… — судорожно выуживая из памяти нужную информацию, ответил Степан. — Просто, как я понимаю, нужно было союзничков работой загрузить, чтоб дурные мысли в башку не лезли. Собственно, они ж не только себе и нам корабли строили, но и другим соцстранам — Болгарии, там, Восточной Германии, еще кому-то, югославам, кажется. Хотя, как по мне, с такими союзничками, как пшеки, никаких врагов не нужно.

— А ну-ка притормози чуток, — внезапно остановил его контрразведчик. — Соцстраны — это вот что такое? Понимаю, что сокращение, но расшифруй?

— Социалистические страны, — пожал плечами Алексеев. — Ну, те, что после войны решили вместе с нами социализм строить.

— И немцы?!

— Так не все немцы, половина только. Остальные под американцев легли и вместе с ними всеми силами к новой войне готовились, к Третьей Мировой. Зато те фрицы, что к нам примкнули, самыми надежными союзниками оказались. Особенно, когда чехи в конце шестидесятых взбунтовались, и пришлось войска вводить…

Старлей осекся, напоровшись на яростный взгляд Шохина. И мысленно тяжело вздохнул. Ну, понятно, теперь придется вводить товарища капитана в краткий курс истории разделенной на два противоборствующих лагеря послевоенной Европы, блин! Одно радует — возможно, он и ошибается, но отчего-то ему кажется, что вот теперь контрразведчик окончательно поверит. Вон как беднягу нахлобучило…

— Объясни, только коротко, — потребовал Сергей, возясь с фляжкой. — Спирту хочешь?

— Не, спасибо. Про что именно объяснять-то?

— Да про все то, о чем сказал! — рявкнул тот, определенно с трудом сдерживаясь. — Про соцстраны, про немцев-союзников, про чехов взбунтовавшихся!

Дождавшись, пока Шохин отложит флягу и отдышится после солидного глотка огненной жидкости, Степан мягко предложил:

— Слушай, Серега… тут больно долго рассказывать, честно! Может потом, как в Геленджик придем? Мне, я так соображаю, все одно придется все это на бумаге описывать, верно ведь?

— Рассказывай, но только самую суть, — закаменев лицом, отрезал контрразведчик. — Но сперва ответь — когда мы фрицев окончательно разгромим? Следующей весной? Или только к осени?

— В моем времени фашистская Германия безоговорочно капитулировала девятого мая сорок пятого года. Ну, а Берлин мы взяли еще второго числа.

— Дальше, — хрипло — то ли горло спиртом обжег, то ли от волнения — потребовал особист. На столь старательно интонированную Степаном фразу «в моем времени», он никакого внимания не обратил. Или, скорее всего, просто сделал вид, что не обратил. Последнее оптимизма как-то не добавляло. Это Левчуку хватило простейшего объяснения, а капитану госбезопасности придется все подробненько по полочкам раскладывать. Проблема в том, что старлей ни разу не писатель-фантаст, и оттого как-то не шибко представляет, как именно объяснить Сергею сущность изменений исторического процесса в результате, гм, его собственного воздействия на оный процесс.

— Дальше? Ну, слушай…

Следующие минут двадцать Степан старательно озвучивал все то, что помнил о послевоенном разделе Европы между союзниками, равно как и других событиях весны-лета победного сорок пятого. Самоубийство Гитлера и Геббельса, подписание безоговорочной капитуляции, советская и англо-американская зоны оккупации, Потсдамская конференция, репарации и изменения границ, подготовка к войне с Японией, легендарный сорокатысячный Парад Победы и брошенные под барабанную дробь к подножию Мавзолея знамена и штандарты поверженной Германии (последнее, судя по непроницаемому до сего момента выражению лица контрразведчика, Шохина впечатлило особо)…

— А с чехами-то что было? — помолчав, переваривая информацию, осведомился капитан госбезопасности. — С чего взбунтовались-то?

Алексеев тяжело вздохнул:

— Давай я про это все-таки попозже расскажу? Если честно, не настолько оно и важно. Тем более, в пятьдесят шестом еще и венгры в Будапеште взбрыкнули, там, насколько помню, вообще все жестко было, самые настоящие боевые действия в городе с кучей пожженных танков и множеством погибших с обеих сторон. Просто сейчас есть куда как более важные темы.

— Например? — мгновенно собрался собеседник, смерив морпеха острым взглядом.

— Например? — хмыкнул Степан. — Вообще-то у нас как бы война идет, не забыл? В июле на Курской дуге состоится крупнейшее в истории танковое сражение, исход которого окончательно переломит весь дальнейший ход Великой Отечественной. В нашу пользу переломит, понятно.

— Так, погоди-ка… — нахмурился Шохин. — А что это за дуга-то такая? Не понимаю.

— И не можешь понимать, поскольку нет ее еще пока, дуги этой. Точнее, стратегического выступа линии фронта в направлении противника, то бишь на запад. Только к весне окончательно сформируется, после чего фрицы его всеми силами срубить и захотят. Короче, на словах сложно объяснить, была б карта — показал.

— А ты нарисуй? — предложил Сергей, торопливо вытащив из полевой сумки помявшийся от резкого движения лист бумаги и карандаш. — Хотя бы в общих чертах? Сумеешь?

— Ну, в принципе… Планшетку дай, не на коленке ж рисовать? — припомнив в уме карту, старлей коснулся грифелем бумаги. — Вот, гляди, тут Орел, тут Белгород, ниже — Харьков. Курск примерно посередине. В результате боев зимы-весны образовалась, ну, в смысле, еще образуется, вот такая здоровенная загогулина. Фрицев это, понятно, сильно разозлило, и они решили его срезать сходящимися ударами, вот отсюда и отсюда. Бойня была жуткая, но ничего у них не вышло, ясное дело. Правда и потери у нас тоже были жуткие, и в людях, и в технике. Понимаешь теперь, о чем я? Если довести эту информацию до верховного командования, все еще можно переиграть в нашу пользу, время пока имеется. Как и что будет происходить в июле, я приблизительно помню, на нормальной карте покажу и распишу. А чехи с венграми? Да и хрен с ними, потом разберемся…

— Если ты сейчас не соврал и ничего не перепутал, старлей, — с трудом подбирая слова, ответил контрразведчик, — то тебе и на самом деле цены нет! Как доберемся, найду карту, все подробненько на ней и отметишь. И на бумаге опишешь, само собой. Добро?

— Куда ж я денусь? — криво усмехнулся морпех. — Только сперва я б все ж таки перекусил…

— Накормлю от пуза, обещал же, — отмахнулся Шохин, занятый своими мыслями. — И насчет баньки договорюсь, косточки погреешь. Слушай, а вот насчет….

Внезапно пронзительно взвыл ревун боевой тревоги. Катер, словно отзываясь на этот зов, резко изменил курс, ложась на правый борт. Контрразведчика с морпехом швырнуло друг на друга, раскидало, впечатало в переборки. Обшивка загудела от попаданий, причем, стреляли определенно из чего-то достаточно крупнокалиберного, уж точно не пулемета пехотного калибра. Торопливо зачастил палубный ДШК, звонко захлопали сорокапятимиллиметровые пушки. «Морской охотник» подпрыгнул на волне, ухнул вниз. Еще одна серия звонких ударов, дробно простучавших по борту от носа к корме. Потолочная лампочка мигнула, на миг погаснув, затем снова загорелась неярким, моргающим светом.

С кем именно воюет катерная команда, никакой ясности не было, но Степан ни секунды не сомневался, что произошло что-то достаточно серьезное….

БОМБА

Борт катера МО-054, 10 февраля 1943 года

С трудом удерживаясь на ногах — активно маневрирующий катер нещадно валяло с борта на борт — Степан огляделся в поисках автомата, сброшенного с койки еще первым толчком. Подобрав оружие, запахнул недокуртку — обзавестись нормальной одежкой он так и не успел, по-прежнему щеголяя в кастрированной румынской шинели, после лесных приключений превратившейся в нечто уж вовсе неописуемое.

— Далеко собрался? — мучительно морщась от накатывающей тошноты, осведомился контрразведчик.

— Нужно наверх подняться, разузнать, что происходит, — возясь с поясным ремнем и подсумками с запасными магазинами, пояснил старлей… внезапно наткнувшись взглядом на невесть откуда взявшийся в руке Шохина пистолет.