М 3 (СИ) - Таругин Олег Витальевич

— Сидеть, — с металлом в голосе приказал тот. — Морячки сами разберутся, без нас.

— Серега, ты чего? — опешил Алексеев, от неожиданности (и очередного резкого маневра катера, снова изменившего курс) плюхаясь обратно на койку. — Сдурел?

— Рисковать категорически запрещаю! — отрезал тот, перекидывая через голову ремешок драгоценной полевой сумки. — С этой секунды от меня ни на шаг! И это приказ!

Очередная волна ударила «морской охотник» в борт, прокатилась по палубе, сбивая с ног расчеты полуавтоматических пушек и зенитного пулемета. Повезло, что на этот раз катер не принимал на борт раненых, по настоянию контрразведчика возвращаясь порожняком.

— А, вон ты о чем, — едва не сверзившись с узкой койки, мотнул головой морпех. — Мне ж теперь цены нет, потому и нужно пистолетом угрожать.

— Да кто ж тебе угрожает?! — искренне возмутился товарищ. — Забочусь просто. Оберегаю, можно сказать. Ну, вылезешь ты на палубу, а там прилетит осколок — и амба, как морячки выражаются. Или за борт смоет. Мне что, снова тебя по всему побережью искать?

Степан фыркнул:

— Ну, во-первых, мы в открытом море, так что искать меня уже смысла не будет. Ихтиандр я тебе, что ли? Да и он, подозреваю, в такой водичке долго б не протянул. А во-вторых, если катер начнет тонуть, выбраться отсюда окажется куда труднее. Логично?

— Логично, — согласился контрразведчик, опуская оружие. — Но все равно, от меня ни на шаг! Я не шучу!

— Договорились, — старший лейтенант нагнулся, нащупывая улетевшую под койку флягу. Открутив крышечку, сделал пару глотков — если и на самом деле придется искупаться в ледяной февральской водичке, пусть лучше в крови окажется энное количество алкоголя — глядишь, немного дольше протянет. В зимнем море человек может продержаться от десяти-пятнадцати минут до трех-четырех часов, в зависимости от температуры воды. Знать бы еще, сколько сейчас за бортом. Если градуса три-четыре — это одно, а если около восьми — совершенно другое…

Протянул фляжку Шохину, однако тот решительно мотнул головой, отказываясь. Ну, была бы честь предложена — хозяйски запихнув емкость в карман многострадальной шинели, морпех мотнул головой:

— Пошли, что ли? Сам же говорил, что тебя наверху не так укачивает. Вот и проветришься.

— А у тебя в будущем, выходит, научно-фантастические романы товарища Беляева тоже читают? — неожиданно осведомился контрразведчик, запихнув ТТ в кобуру. — Это я насчет Ихтиандра.

— Читают, — не стал спорить (равно как и развивать тему) старший лейтенант, переступая высокий комингс и первым выбираясь в узкий коридорчик. Катер снова вальнуло с борта на борт и, чтобы не упасть, товарищам пришлось хвататься за переборки. — Вон туда давай, там трап наверх будет.

Трап обнаружился в точности там, где и запомнил Степан. Над головой лязгнула крышка палубного люка, вниз обильно плеснуло забортной водой. По решетчатым ступеням пробарабанили прогары торопливо спускающегося, практически съезжающего на каблуках матроса. На последних ступенях подошвы все-таки сорвались с влажного металла, и краснофлотец с мучительным стоном приложился об палубу, успев прижать к груди раненую левую руку. Торчащая из изодранного рукава кисть в свете неяркой аварийной лампы казалась черной от крови. Алексеев подхватил его, не позволяя завалиться набок, оттащил в сторону, прислонив спиной к переборке:

— Сильно ранило, братишка?

— Прилично, — сипло выдохнул тот сквозь сжатые зубы. — Все плечо снарядом разворотило. Помоги перевязаться, сам не смогу. Бинт в сумке. И люк в обратку задрай, волна высокая, захлестывает.

— Момент, — морпех кивнул контрразведчику. — Серега, найди индпакет. Я быстро, только огляжусь и люк закрою.

— Наружу — ни ногой.

— Исключительно по пояс, — фыркнул Степан. — Чтобы ничего важного не отстрелили.

— Трепло, — беззлобно буркнул Шохин, копаясь в противогазной сумке на боку раненого.

Поднявшись по узким ступенькам — или как там они у флотских правильно называются? — старлей осторожно высунулся над обрезом люка, пытаясь понять, с кем они, собственно говоря, сражаются. По ушам били звонкие выстрелы сорокапяток и размеренный рокот крупнокалиберного ДШК. Стреляные гильзы, приглушенно шипя, катались по палубе, остывая в потоках морской воды. Разглядеть что-либо было сложно, привыкшее к электрическому освещению зрение еще не успело адаптироваться к темноте. Однако Степан все же заметил хищно-вытянутый силуэт, над палубой которого пульсировали частые вспышки выстрелов. Изредка вдоль бортов, позади или впереди по курсу поднимались фонтаны ответных попаданий — пока, к сожалению, без накрытия, хотя на корме определенно что-то горело, растягивая следом рваный дымный шлейф. Интересно, сколько до него, кабельтов, полтора? Ну, да, где-то примерно так и есть — метров с двести-триста, ежели переводить в привычные сухопутные величины. Немецкий эсминец? Так вроде не было их на Черном море, отложилось в памяти что-то такое. Да и обводами никак не соответствует, маловат больно, в нем от силы-то метров тридцать, и надстройки с дымовыми трубами не видно, только приплюснутая, едва выступающая над корпусом рубка.

Кстати, а где же остальные «морские охотники»? Не одни ведь они шли, как минимум три катера было? Ага, вон еще один из наших, скользит между волнами, благодаря низкому борту практически незаметный — только ходовые огни да вспышки выстрелов и выдают. А ведь, фриц, полное впечатление, уходит, то ли признав неудачу, то ли спасаясь от преследования. Отбились они, получается? Или гитлеровский капитан видит то, чего не может разглядеть торчащий из палубного люка морпех? Например, тот самый эсминец сопровождения, про который упоминал контрразведчик? Кто-то же по нему лупит, вон какие фонтаны высокие, явно не от катерных сорокапяток. Да и какая разница? Нужно помочь особисту раненого перевязать, это сейчас куда важнее, а со всем остальным морячки и сами разберутся, тут Серега однозначно прав…

С лязгом захлопнув люк, морпех ссыпался вниз по трапу, фыркая и отряхиваясь, словно угодивший под струю из поливального шланга дворовой кот — в последний момент через палубу хлестнула очередная волна, опередив его буквально на каких-то пару секунд. Глупо вышло, теперь обсыхать придется.

— Давай вместе, одному несподручно, — прокомментировал возвращение Степана особист, уже распоровший финкой пропитанный кровью рукав бушлата. — Нужно верхнюю одежку стянуть. Придержи его, только руку раненую не дергай.

Совместными усилиями товарищи освободили краснофлотца от мокрого бушлата. Раненый сдавленно шипел от боли, но сознания пока не терял, лишь по пергаментно-бледному, с нездоровой желтизной лицу скатывались крупные капли пота. В этот момент Алексеев его и узнал — это оказался тот самый матрос, что недавно приносил им чай. Пока контрразведчик, разодрав зубами прорезиненную оболочку, распаковывал перевязочный пакет, Степан заставил матроса сделать пару глотков спирта из фляжки — никакого другого обезболивающего и противошокового в наличии не имелось.

— Может, жгут наложить? Вон, сколько крови.

— Не нужно, — отмахнулся Шохин, вполне профессионально накладывая тугую повязку. — Кость цела и крупные сосуды не затронуты. А что крови много, так и рана серьезная — бицепс, считай, напополам перерубило. Еще б сантиметр влево — и от плечевой кости одни осколочки остались. Повезло, что до Геленджика близко, госпиталя там отличные, лучшие на всем побережье, глядишь, и сохранят руку.

— Точно руку не отнимут? — слабым голосом спросил раненый, мазнув по лицу особиста мутным взглядом. — Куда ж мне с одной-то?

— Наверняка, — отрезал тот, переглянувшись с морпехом. — Готово. Давай, Степа, потащили в каюту, поскольку лазарета на этом линкоре, как я подозреваю, конструкцией не предусмотрено. Кстати, слышишь? Кончился бой, похоже, не стреляют больше.

— Кончился, — согласился старший лейтенант, со всей осторожностью — катер по-прежнему прилично болтало, но уже меньше — поднимая раненого на ноги. — Слышь, браток, а с кем мы только что воевали-то? Я там разглядел один кораблик, навроде нашего, только раза в два подлиннее. С этим, что ли?