Варщик 3 (СИ) - Кочеровский Артем

Подхватываю поржавевшую шестеренку и швыряю к воротам. Хан оборачивается на грохот, а затем поворачивается ко мне. Я мчусь по третьему ярусу и зажимаю курок. Хан отражает пули и создаёт ударное поле. Подныриваю под него и бегу дальше. Лестница заканчивается. Внизу подо мной — Хан, впереди — очищенная площадка с ёмкостью с бешенным коктейлем, за ней — следующая лестница второго уровня. Ускоряюсь. Вскакиваю на перила, прыгаю. Пролетаю над головой у Хана, а тот выбрасывает ещё одно ударное поле. Бьет по ногам. Хрустят кости и щелкают колени. Меня закручивает в воздухе, но я долетаю до противоположной лестницы. Сминаю телом перила и вваливаюсь на второй уровень, тратя очень много энергии, чтобы стоять на переломанных ногах.

Хан провожает меня взглядом и разворачивается, чтобы оправить вдогонку ещё одно поле. Но прежде над ним раздаётся железный скрежет. Ударная волна пробивает трубу, откуда на Хана льются тысячи литров смеси. Он закрывается сферой. Густая масса облепляет его со всех сторон.

Подтягиваюсь и доползаю до трупа одного из диаровцев. Срываю гранату, держу полторы секунды в руке. Бросаю.

Одной рукой Хан удерживает поле над головой, чтобы остановить поток с потолка, второй — расчищает налипший завал. Граната взрывается. Осколки и ударная волна отбрасывают Хана.

Я рассчитывал, что он подлетит и окунётся в ёмкость с загустевающим бешенным коктейлем. Получилось хуже, но всё равно сносно. Хан не подлетел высоко, но летел быстро, а потому пробил одну из стенок ёмкости и попал в плен, точно оса в блюдце с мёдом.

Бешеный коктейль растекся по площади и затвердел. Окутал ноги, торс и левую руку крепче, чем любая бетонная смесь.

— Как же ты меня достал! — Взревел Хан и вскинул свободную правую руку.

Энергетическое поле подбило меня снизу и выбросило на третий уровень, где я приземлился на переломленные ноги и попробовал бежать.

— Вот и всё, сученыш!

Хану было плевать, что большая половина его тела застряла в окаменевшей смеси. Он оскалился и вытянул руку с растопыренными пальцами, будто ловил бейсбольный мяч.

Чувствую душную тесноту. Вокруг смыкается толстая энергетическая сфера, которая сжимается вместе с пальцами Хана. Меня поднимает в воздух.

Передав приказ материи, я выставляю энергетический щит. Двадцать относительных единиц и материя на стадии познания — это не шутки. Но этого недостаточно. Мощь Хана превосходит мою в разы. Он продолжает сминать меня, деформируя щит. Слышу хруст стенок энергетического поля, теряю энергию от каждого сдавленного сантиметра.

В голове мелькает ужасная картинка того, чем всё закончится. Ему хватит сил, чтобы раздавить меня, как зубчик чеснока в чеснокодавке. Нужно что-то делать.

Сбрасываю щит, направляю энергию в кулаки и выбрасываю в разные стороны. Точечное приложение силы мощнее сферы Хана. Но что толку? Энергетическое поле Хана окутывает ноги, торс, шею и голову, оставляя свободными руки.

— Это тебе за Дуга!

Внизу сжимается поле. Правую ногу пронзает боль. Материя отключает передачу нервных окончаний, но я скашиваю глаза и вижу что-то ужасное. Бульон из биологической массы, который только что был моей ногой.

— А это за Кахара!

Рывок энергетического поля, после чего объем сферы вокруг левой ноги сокращается в три раза. Вниз я больше не смотрю. Всё, чем я могу управлять — руки. Остальное тело обездвижено. Но, что я могу сделать? Погрозить Хану пальцем? Трясясь от злости, я сжимаю кулаки и чувствую в правой руке изогнутую железяку, которая осталась от выброшенной гранты.

— Теперь я выдавлю из тебя кишки! — Хохочет Хан, не переживая, что выбраться из плена будет непросто. — На счёт три! Давай?!

Понимая, что произойдет дальше, материя отключает чувствительность тела. Я отвожу глаза, не желая смотреть в его ублюдскую морду.

— Раз!

Взгляд скользит по лестнице и останавливает на пульте управления смесителями и магистральными трубопроводами. На самой периферии зрения виднеется синяя кнопка в белом ободке. Кнопка, от нажатия которой меня уберег Варёный.

— Два!

Перехватив чеку от гранаты между большим и указательным пальцами, я задерживаю дыхание и выстреливаю ею, как выстреливают окурком.

Чека пролетает три метра и длинным концом ударяется в синюю пластмассу, окаймлённую белой полосой. Пульт пищит. Где-то в сплетениях трубопровода срабатывает задвижка, и в ёмкость ударяет поток светло-розовой воды.

Хан улыбается и открывает рот, чтобы произнести последнюю цифру счёта, но я его опережаю:

— Три.

Едва фильтрующая смесь касается бешенного коктейля, как тот размягчается и меняет цвет из тёмно-зеленого на синий.

— Три! — Повторяет Хан и сжимает кулак.

Поле вокруг меня сжимается и сдавливает грудь. Но этого не хватает, чтобы сделать со мной то, что он сделал с ногами.

— Три! — Кричит Хан ещё раз.

Ничего. И даже наоборот. Поле ослабляется и опускает меня на лестницу. Хан больше не кричит, но судорожно сжимает руку, точно жмет на курок разряженного пистолета. Стрелять нечем.

Завалившись на бок, я смотрю как нейтральная смесь высасывает из него энергию. Каждую секунду она отрывает от него куски, размером с материю среднего одаренного. Хан становится пригоршней воды, которую положили на сухую губку.

Всего через пять секунд его ярчайшая материя, сравнимая по яркости со звездой, тускло мерцает, точно красный карлик. Плечи осунулись, волосы превратились в труху. Хан и прежде не выглядел молодым, но сейчас постарел не меньше, чем на двести лет. Одежда обвисла на окостенелом теле, кожа лицо обтянула череп, глаза впали в чёрные колодцы глазниц. Все эти годы он жил за счёт энергии. Теперь энергии не стало, и пришло время расплаты. Расплаты старостью.

Он прикрыл глаза, чтобы взглянуть на материю, а затем открыл их и последние секунды своей жизни смотрел на меня с выражением всепоглощающего страха…

Лежа на решётке, я смотрел в ёмкость с загустевающим бешеным коктейлем. Костяная кукла Хана погружалась в смесь всё глубже. На поверхности осталась лишь голова и вытянутая рука. Бешеный коктейль затвердевал и расширялся, переламывая кости высохшего тела Хана.

Я попробовал подняться на ноги, но… ног не было. Из смятых штанин тянулась вязкая красная жидкость. Биологическая масса того, что прежде было моими ногами, капала вниз. От мерзких и разносящихся эхом шлепков я содрогался и боролся с приступами паники.

После убийства Хана материя увеличилась, одарив меня кипой новых связей. Но главные изменения я видел в другом. Изменилось что-то ещё. Как будто всё стало прозрачным. Как будто какой-то вопрос, загадка или секрет, который мучал меня с самого детства, вдруг стал понятен.

Толком и не скажешь, что изменилось, но что-то изменилось. Я словно хватался за нить, конец которой раскачивался на ветру. Иногда я касался её пальцами и почти поспевал, чтобы сжать в кулаке, но каждый раз она успевала упорхнуть.

Глядя на обтянутый кожей череп Хана и вглядываясь в его уже высохшие, будто он пролежал тут ни один день, глаза, я почему-то вспомнил о брате. Странно, что мысль о его таланте к исчезновению посетила меня только сейчас.

Вероятно, в детстве я воспринимал это как нечто должное. Старший брат всегда лучше младшего, разве не так? Чему ж было удивляться, что он мог спрятаться от меня? Иногда я искал его по двадцать минут, а потом оказывалось, что он был совсем рядом. Порой он даже не выходил из комнаты. В юности я часто об этом вспоминал и списывал это на собственную невнимательность и ребяческое поведение. Теперь я так не считал…

Мой брат всегда был склонен к тому, чтобы прятаться. Его никогда не ловили с поличным и не наказывали. По детству он был ещё тем озорником, но всегда знал, как уберечь себя от ненужных взглядов.

Это казалось странным. Быть может, я ловил глюки из-за случившегося на фабрике, но вспомнив о брате, я вспомнил его материю. Раньше я её не видел. Теперь мне достаточно было представить его самого, как я довольно четко видел энергетический сгусток в груди. И он был… он был другим…