Владимир Корн - Восемнадцать капсул красного цвета

Дед передвигался, согнувшись пополам, изредка виновато поглядывая на Глеба. Сам же и пригласил заглянуть, обещая пару клевых мест показать, и тут на тебе, такая незадача. Чтобы не маяться от безделья, Глеб решил помочь по хозяйству. Усадьба пустовала, это ближе к осени народу здесь будет — не протолкнись, все-таки элитные охотничьи угодья.

Лужок выглядел небольшим, с виду на пару часов работы. Но косарь из Глеба был еще тот, и потому за день ему управиться не удалось. На другой, с утра, все и случилось. Тело от бесконечного махания косой накануне, болело, и тут не помогали даже регулярные занятия в спортзале. Глеб уже проклял, что вообще взялся за это дело, пожалев, что не взялся рубить дрова. Все-таки навыков нужно меньше, да и такое нехитрое занятие развивает удар.

Когда от дома, называемого Егорычем флигелем, где тот и проживал, раздался яростный лай Мирона, внезапно перешедший в визг, Глеб обернулся на звук и обомлел. Обомлеешь тут, когда на тебя несется существо размером едва ли не с теленка, да такое, что не привидится и в самых кошмарных снах. Особенно когда самые жуткие создания из фильмов ужасов, покажутся по сравнению с ним милыми домашними зверушками. Существо, а тогда он еще не знал, что это и есть первая встреченная им тварь, неслось к нему неуклюжими, но огромными скачками, забрасывая задние конечности далеко в сторону.

Разинутая пасть на огромной голове, полная гнойного цвета пены, хриплое дыхание, несуразное тело, казавшееся до невозможности уродливым. Зубы поражали своим размерами: каждый из них был величиной с большой палец.

Чего уж тут — Глеб на миг оцепенел. Благо, рефлексы не подвели: когда существо распростерлось в прыжке, явно намереваясь вцепиться ему в горло, руки сработали сами собой. И длинное, на совесть правленое Егорычем лезвие косы впилось в загривок. Тварь, несмотря на почти наполовину перерубленную шею, все еще дергалась, и затихла только после того, как Глеб несколько раз подряд с размаху вонзил в нее лезвие, напоследок надавив на косовище сверху ногой, наваливаясь всем весом и даже подпрыгивая.

Рассматривать чудовище было некогда — во флигеле, где Егорыч готовил обед, явно что-то происходило, и Глеб метнулся туда, на ходу прихватив стоявшие у задней стенки сарая вилы.

— Дед! — заорал он во все горло, отлично понимая, что лучше бы подкрасться тайком, не привлекая внимания.

Федор Егорович Филатов, не был ему родным дедом, вообще не приходился родственником. Познакомились они случайно, в райцентре: Глеб помог ему погрузить коробки в машину. Тогда он еще удивился, что у одетого совсем просто невзрачного на вид старика такая крутая машина — «Тойота Тундра» модельного ряда этого года.

За разговором и выяснилось, что машину дал один из горе-охотничков, из тех, что: «Чего там не уметь — наливай да пей». Тот уже неделю так и охотился, изредка наведываясь на стрельбище, чтобы пристрелять новехонький «Меркель», после чего довольный возвращался к заставленному бутылками столу. К охоте Глеб относился не то чтобы очень — в свое время настрелялся по другим зверям, но на разговоре о рыбалке они и сошлись. В итоге Егорыч пригласил его наведаться в гости, подробно объяснив дорогу, и это была уже вторая поездка Чужинова в усадьбу.

Первым, что Глеб увидел, забежав за дом, был Мирон, выглядевший так, будто пса пропустили через мясорубку. Из открытых дверей флигеля доносилось урчание и громкое чавканье. Его едва не вывернуло, когда он обнаружил на полу лежавшего в луже крови Егорыча, уже полуобъеденного, а рядом с ним давящуюся от жадности тварь.

Вилы на удивление легко вошли в нее раз, другой, третий… пятый… десятый.

Наконец Глеб застыл, до боли сжимая черенок вил и шумно дыша. Стояла тишина, и лишь из старенького ВЭФа, работающего от батареек — генератор, когда не было клиентов Филатов заводил только на пару часов по вечерам — доносилось шипение. Тогда он этому значения не придал — мало ли, волна сбилась, когда тут такое!..

«Как же так? Что это такое? Что вообще происходит?» — все не мог прийти в себя он.

Затем решительно подошел к узкому и высокому металлическому шкафу, в котором дед хранил свое оружие, то, что принадлежало лично ему. Четыре ствола: курковый одноствольный ИЖ шестнадцатого калибра, по нынешним временам хлам, к тому же изношенный. Карабин СКС с не самой ерундовой оптикой. Девятимиллиметровый «Медведь» еще первого выпуска. Можно сказать, редкость, их и двух сотен штук даже не произвели. Егорыч не очень его жаловал:

— Сто метров для него предел, патрон маломощный, — морщился он.

И, наконец, его любовь и гордость — вертикалка SIG Sauer двенадцатого калибра.

— Смотри, Глебка, какая вещь! — глаза деда блестели восторгом. — Старше меня, ему уже за восемьдесят, и ни разу осечки не было! Ни у бати моего, ни у меня.

Отец Филатова привез ружье из поверженной Германии, едва ли не единственным трофеем. Самому ему, правда, долго пользоваться им не пришлось, он умер от ран вскоре после войны.

— В стволах копоти не остается, из него пироксилиновым порохом стрелять можно. Круповская сталь! — тыкал Егорыч пальцем в стволы возле казенной части, где действительно стояло клеймо. — И меня еще переживет.

«Точно пережило», — подумал Глеб, беря в руки ружье и стараясь не смотреть на то, что осталось от прежнего его хозяина. Не факт, что этих отродий больше нет, или они не встретятся по дороге в город. А туда необходимо попасть, все-таки человек убит. Да и других предупредить об опасности. Быстро забив патронташ патронами с картечью, накинул его на шею и вышел во двор, плотно притворив дверь.

Пройдет не так много времени, и ему придется укоротить эту красоту ржавой пилой по металлу. Обрез верно прослужил ему года полтора. Нет, Глеб не пользовался им постоянно, но душу грело, что в самом крайнем случае у него есть два выстрела, которые точно будут. Затем пришлось с ним расстаться.

Расстаться почти по-глупому, ибо он употребил его как засов. Выхода другого не было, и такой нехитрый шаг смог спасти не только его самого, но еще и трех других людей, предоставив те несколько кратких, но таких драгоценных мгновений, что иногда бывают ценою в длинную жизнь. Но все это было потом, а пока он, держа ружье наготове, пошел под навес, где стоял «Днепр» егеря, старенький, но работающий как часы. До шоссе тридцать километров лесной дороги — час езды, затем еще час по асфальту и он будет на месте, в Ильино.

Глеб завел мотоцикл, сунул ружье в коляску так, чтобы при необходимости можно было быстро его извлечь. Прикрывать не стал — лишние мгновения. Уселся и уже отжал сцепление, когда слез с мотоцикла, взял руки в ружье, чтобы вернуться в дом. Нет, ему не пришла мысль, что он бросает все еще живого Егорыча — после такого выжить невозможно.