Евгений Соломенко - Час «Ч», или Ультиматум верноподданного динозавра

– Прижмурился обезьян, – констатировал бесстрастно менеджер Василий.

Затем поднял глаза на Гогочку, скукоженного от непосильного ужаса. Хмыкнул нехорошо и повел подбородком в сторону потревоженной болотины:

– Это – предупреждение тебе от Дика. Ещё раз лажанёшься – и отправишься вдогонку за своим обезьяном. Допёр?

– Дик мне не начальник. – «трепыхнулся» Гога. – Он руководит своим филиалом, а в мой пускай не суется! Мы с ним – на равных!

– На равных ты сейчас только со жмурами, кретин! – сплюнул Таран на модельные туфли Дмитрия Павловича, форейтора прогресса и адепта мировой гармонии.

Свежая пресса

Последний крик столичного сервиса.

Впервые в столице! В центре Москвы, на Тверской улице открылся первый в России гипермаркет «Всё для киллера». В ассортименте – самый широкий набор аксессуаров: от чёрных масок повышенной комфортности до элегантных скрипичных футляров для снайперской винтовки.

Накануне открытия гипермаркета состоялась презентация с участием официальных лиц. Почётная миссия перестрелить красную ленточку была предоставлена Заслуженному киллеру Российской Федерации (псевдоним – Батон). В кратком интервью вашему корреспонденту господин Батон высоко отозвался о новом гипермаркете и о качестве представленной здесь продукции.

– Это – шаг вперед в ответственном деле обслуживания московского населения, – сказал он.

(Санкт-Петербург, 20.. год)

Весёлый Роджер капитально растряс имеющуюся наличность, кое-что подзанял у местного коллеги майора Полесьева, – но организовал Викингу отдельную «коммерческую» палату со всеми удобствами и персональной сиделкой. После небольшого консилиума здешние эскулапы сошлись во мнении: рана у Платонова – пустячная. Но пару деньков поваляться под капельницей не помешает: всё ж таки, и шок перенёс, и крови потерял немало.

Капельницу только что унесла пухлоногая сестричка в коротюсеньком халате. Роджер проводил ее орлиным взором, крякнул («Эхма! Где мои семнадцать лет?!») и даже промурлыкал:

Закончив с вокалом, Роджер конспиративно предложил поправляющемуся на глазах Викингу:

– А что, профессор? Как вы насчёт того феномена, чтобы к капельнице присовокупить испытанную армянскую панацею? Исключительно – в благородных целях универсализации лечения и ускорения восстановительных процессов в организме.

Предложение было принято с пониманием.

Пират из благопристойного кейса извлёк бутыль фирменного «Эрибуни», а также лимон, нарезку салями, пару пластиковых стаканчиков и плитку шоколада «Летний сад». Без затяжных тостов, в конспиративно скомканном режиме они «приговорили» испытанную панацею. После чего, подобно Платону с Сократом, вернулись к всегдашним своим диалогам.

Наверное, это был их последний разговор. И по этой причине спор становился совсем уже откровенным, без иносказаний и экивоков.

– В пустыню отступаем, впадаем в первобытное состояние! – доказывал Платонов. – Если сейчас это не остановить (любым путем, хотя бы и самым радикальным), то внуки будут дубасить друг друга каменными топорами!

– Ага! – бычил голову Роджер. – И чтобы эдакого безобразия не приключилось, деды примутся сейчас наводить всеобщую справедливость, – всяк по своему разумению. Тогда уж и внуков не народится: человечество переведет себя на мыло…

За каждым стояла своя правда, и каждый из них за эту правду готов был убить. Профессор Платонов – сотни тысяч, возможно – миллионы. Подполковник Ледогоров – единственного человека, профессора Платонова, – дабы предотвратить те миллионы трагедий.

Смерть одного против гибели миллионов: пропорция убедительная. Но эта успокоительная арифметика слабо согревала Весёлого Роджера. Платонов представлялся подполковнику осколком, отколовшимся от эпической эры героев и по случайности закатившимся в глухую нашу эпоху. Этот последний герой превратил в ринг весь земной шарик, бросил вызов его королям и президентам, патриархам и олигархам, боссам, крёстным отцам. Восставший титан, свихнувшийся крестоносец, в одиночку объявивший поход против всемирной подлости.

Так в чем же дело, товарищ подполковник? Подари ему жизнь. А тем, другим, соври: виноват, господа-товарищи, – весь стог переворошил, а так и не сыскал ту зловредную иголку! И все бы за милую душу слопали эту ложь во спасение.

Только тут – не тот случай. Потому что друг твой нечаянный таких дров наломает – половине человечества на погребальный костер хватит.

Прости, Георгий Борисыч, но подарить тебя жизнь я не могу. Я тебя уничтожу, и вряд ли после этого старый пират Роджер кому-нибудь покажется весёлым.

Впрочем, к чёрту лирику! Провести ликвидацию опасного террориста, и – к единственному спасительному для русского человека средству: исцелять рану душевную влагой забвения. День за днем – пока не развиднеется.

А пока что болотистый город Питер заливал его дождем, и это внешнее ненастье сливалось с тоскливой непогодой, что царила в душе товарища подполковника.

Непонятные звонки, между тем, продолжали отвлекать Роджера от дел насущных. По телефону от него требовали произнести слово на похоронах митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Антония, прочитать свою новую поэзу на «Пятницах» у Полонского, вступить в общество «Ясли», находящееся под покровительством великой княгини Ксении Александровны. Помимо названного, он получил вызов на дуэль и два приглашения – в синематограф «Люкс» и на открытие гостиницы «Англетер». Последней каплей стало обвинение подполковника Ледогорова в «подлой измене» и обещание «испоганить кислотой всю смазливую харю ему и евонной полюбовнице». Выслушав про смазливую харю, подполковник озверел окончательно и обратился в ремонтную службу: «Ну, сделайте же что-нибудь с этой хреновиной!».

Следующим утром на пороге гостиничного номера материализовался монтер связи – немолодой, трезвый и вполне пристойного вида. Минут пятнадцать возился, щёлкал кнопками на своих тестерах. После чего пожал виновато плечами:

– Что за ерундистика? И аппарат, и линия – в порядке. Скорей всего, причина неполадок – в ином.

– Да? И в чем же? – иронично усмехнулся Роджер.

– Видимо, мы имеем дело с эффектом «кротовой норы».