Максим Бондарчук - Вой Фенрира (СИ)

Начальство молчало. На все попытки узнать причины такого решения оно хранило молчание. Лишь некоторые агенты компании в частных беседах рассказывали о странном событии, произошедшем за дверями кабинета генерального директора и молча указывали на преображавшийся за пределами станции мир.

Военные уходили в числе последних. И хоть смысла в их присутствии сейчас уже не было, они все еще оставались тем самым гарантом безопасности, который должен был быть контингент "Заката".

Купер стоял перед самым проемом. Он всматривался в толстое, запотевшее от разницы температур, окно и мысленно прокручивал у себя в голове все то, что произошло с ним и его боевыми братьями на этой станции. Эти мысли словно черно-белая пленка, крутились перед глазами и будоражили те чувства, что раньше никогда не возникали у него, тем самым придавая всему этому процессу еще большую напряженность. Джессика была возле него. Одетая уже в обычную, штатскую форму, ее было не узнать. Она больше не работала по ночам и лицо тут же поблагодарило ее за это, преобразившись всего за несколько дней. Горький табачный дым уже не лез в ее легкие и не сдавливал их - ее голос стал женственным.

После долгих уговоров он не стал продлевать контракт и ответил отказом. Сложно сказать, было ли это легло или наоборот - далось с большим трудом, но сегодняшний день стал последним в его военной карьере. Теперь никаких войн, никаких смертей и безумных марш-бросков, только жизнь, размеренная и спокойная.

Все было хорошо и предвещало прекрасную и беззаботную жизнь, полную красивых детей и теплого солнца, о котором он стал уже забывать. Здесь, на этой планете оно не грело, скорее издевалось над солдатами, что рискнув выйти из станции, попадали под его бледные лучи. Ему хотелось настоящего - жаркого.

Но было во всем этом нечто другое. Что-то, что все время лезло ему в голову и не давало насладиться этим прекрасным чувством.

Он думал о Стиве. О том суровом чернокожем парне, что очень редко улыбался, но всегда знал свое дело и никогда не отступал. Его тело так и не смогли найти. Под толстым слоем застывшей магмы сделать это было практически невозможно. Она спустилась со склона и погребла под собой все следы той бойни. чтобы устроена двумя враждующими группировками. В тот самый момент, когда он, изо всех сил тащил умирающего капитана в спасительный корабль, что примчался в самый последний момент и смог эвакуировать их.

Всего два человека... Из целой армады вооруженных солдат, отправленных на боевое задание, назад смогли вернуться всего двое. Это было страшно.

"Закат" отозвал свои заявки в тот же день, когда информация о погибших дошла до руководства. Такие потери были слишком велики и не могли быть восполнены в кратчайший срок, поэтому глава принял решение на время прекратить боевые действия, чтобы пополнить ряды новыми силами.

Гибкинс был в бешенстве. Проваленное задание, сотни мертвых тел, погребенных на этой планете уже не могли ничего сказать. Миллиарды, потраченные на достижение цели, оказались пущенными на ветер. Результат был нулевым... нулевым для его компании. То, к чему он так стремился больше не существовало. Оно было уничтожено каким-то странным образом, выплеснув всю свою энергию на всю планету. Всего за несколько дней климат кардинально поменялся: снег больше не шел, ледяные потоки вьюг постепенно стихали, уступая место теплым веяньем зефира и белым ветрам, а на поверхности стали прорастать такая непривычная зеленая трава. Веками замершие реки забурлили в своих берегах, проламывая остатки льда и унося их далеко от этих мест. Все преображалось с каждым днем. Это было прекрасно. Люди радовались. Теперь можно было не бояться выходить наружу и спокойно гулять, зная что ты не замерзнешь насмерть и не превратишься в ледяную скульптуру на подобие тех, что возвышались вокруг станции и уходили далеко вверх, разрезая своими острыми пиками ледяное небо. И все это была заслуга одного человека...

Купер смотрел сквозь окно больничной палаты на единственного больного, что находился в этом медблоке. Два месяца его здоровье пребывало в подвешенном состоянии между жизнью и смертью. Джозеф Гибкинс приказал врачам достать его с того света любыми путями. Он хотел узнать, что же все-таки произошло, ведь единственный кто мог это сделать, сейчас лежал в палате и мог умереть в любой момент. Врачи пожимали плечами. Бессильные хоть что-нибудь сделать, они отдавали жизнь капитана на откуп судьбе и один за одним молча удалялись из палаты. Кто-то даже обмолвился о целесообразности искусственного поддержания жизни бойца и предложил отключить аппаратуру, но Гибкинс и слышать об этом не хотел. Он был готов тратить миллионы, но вернуть в сознание самого важного человека на этой станции. День за днем доктора проводили многочасовые споры и предлагали варианты решения данной проблемы. но все они упирались в одно - пациент мог умереть в любой момент, стоило только начать хирургическое вмешательство.

Обмотанное десятками трубок и датчиков, его тело до сих пор лежало в палате. Посиневшее, практически не имевшее жизни в своем организме, оно все еще старательно поддерживалось сложной системой приборов и медицинских аппаратов, но вот сколько это могло продлиться сказать точно не мог никто.

- Когда вылет? - спросила Джессика

- Через двадцать минут. Я предупредил пилота корабля, чтобы не улетал без нас.

Бросив еще один взгляд на капитана, Купер подошел вплотную к стеклянной перегородке, где всего в полуметре от него лежал Грей Марлоу.

- Вы обещали, что мы вместе пойдем в наш последний бой и сдержали слово. Когда-то вы спасли мне жизнь, не оставив замерзнуть на этой земле. Я был у вас в долгу. Это было не приятно, словно я проиграл кучу денег в покер, но все же я смог вернуть вам должок, жаль только что-то не полностью. Теперь я понимаю, что вы чувствовали, когда так же смотрели через стекло на мое тело, околевшее и еле живое, лежавшее на койке вокруг которой суетились врачи.

После он замолк. Ситуация была таковой, что сделать что-то он был уже не в силах. Теперь оставалось уповать только на высшие силы.

Джессика прижалась к нему. Надо было идти. Подняв с пола тяжелые сумки, набитые армейским обмундированием и личными вещами, они вместе направились по длинному коридору. Минуя многочисленные пустые палаты, где когда-то в одной из них лежал и он сам, его рука невольно потянулась к ним. Ему хотелось запомнить их, это осязаемое чувство ледяных стен и яркого белого света, что никогда не тускнел в медблоке и, казалось, должен был светить здесь вечно. Но сегодня, ближе к полуночи, ему было суждено потухнуть.