Джордж Локхард - Боеприпасы на зиму

— Разобрать?! — хором переспросили Эрих и Туман. Темир мрачно кивнул.

— А вы чего ждали? Поклажу понесет толай, а запчасти придется тащить волоком, они позже пригодятся, по ту сторону перевала. Машине горы не одолеть, Эрих: с высотой появится снег, а после и снежные барсы…

Он вздохнул.

— Хоть сам я и не бывал на перевале, по рассказам старых следопытов мне ведомо, чего ждать. Там дикая стужа и трудно дышать. Имейте в виду, толай долго не протянет — очень быстро мы останемся пешими посреди ледяного ада, с неподъемным грузом и на такой высоте, что простое дыхание превратится в муку!

Старый врач сглотнул. Темир хрипло рассмеялся:

— Нравится? А ведь перевал — самая низкая точка в горах. И все равно, до нее больше мили, если брать отсюда прямо вверх!

— А что за перевалом? — спокойно спросил пушистый Туман.

Ведун поперхнулся.

— За перевалом? Хе-марак… Ну, если каким-то сумасшедшим образом мы не попадем в лавину, не замерзнем насмерть, не задохнемся и не провалимся в ледяную каверну глубиной в полмили, то за перевалом начинается длинный пологий склон прямо до Иртыша. Тут-то и пригодятся остатки фургона: смастерим сани с парусом, и будем в Жаксы за день. Если, конечно, не случится пурги… — Темир покачал головой. — В это время года, да на такой высоте… Начнется пурга, мы сгинем. Без вариантов. Попросту задохнемся, если прежде не обратимся в льдышки.

— Звучит мрачновато, — пробормотал Таурон.

Темир криво усмехнулся.

— Звучит? Помяните мое слово: каждый из вас проклянет миг, когда решил идти!

Туман фыркнул.

— А если остаться, мы будем вечно, до последнего вздоха проклинать каждый миг собственной жизни, купленный такою ценой!

Ведун косо взглянул на пушистого дварга.

— Отучаемся говорить за всех… — буркнул он, сворачивая карту. — Ну? Одумались?

Эрих долго молчал.

— Тау, — сказал он затем, не глядя на следопыта. — Боюсь, нам потребуется больше снаряжения.

Ведун со стоном зажмурился и прижал ладони к вискам. Решение было принято, и все, включая самого Темира, прекрасно это понимали.

В лучах утреннего солнца, на фоне слепяще-яркого белесого неба, скалистые шпили Дегелена казались трещинами самого мироздания. Здесь ничего не росло, безжизненную пустыню скрашивали лишь удивительные круговые россыпи каменной крошки — с высоты, пейзаж напоминал застывшие волны. В детстве Гюрза слышала, будто такие следы остаются от подземных ядерных взрывов, когда земля действительно расплескивается от эпицентра твердой водой. Верилось с трудом, ведь сама Гюрза испытаний уже не застала: объект «Дегелен» был закрыт и обнесен колючей проволокой задолго до рождения ее прадеда.

Дозиметр на приборной панели трофейного пикапа давно упирался в красную зону. Селевиния с тревогой поглядывала на сына, молча сидевшего в пассажирском кресле; она, конечно, заставила малыша выпить целый глоток кумыса, но материнское сердце, как известно, с разумом дружит редко. Лапки самостоятельно давили на акселератор, выжимая из старенького пикапа все соки.

Утесы нависали над головой, резкие переходы между светом и тенью жалили взгляд. Кое-где в трещинах виднелись хищные стволы пулеметов, зловеще поворачивавшихся вслед внедорожнику. Если б Гюрза не переставила на пикап опознавательный маячок «свой-чужой» из тягача, городская охрана давным-давно расстреляла бы «бандита».

Очереди на Западном пропускном пункте не оказалось; редкая удача в это время года. Пограничники с плохо скрытым недоверием выслушали рассказ о керчаке, высадили Гюрзу с ребенком из машины и, добрых полчаса, обыскивали пикап. Ускорить процесс не помог даже знакомый офицер, помнивший, как неделю назад Гюрза отправилась сопровождать караван с этого самого пропускного пункта.

Пока все формальности, наконец, были улажены и пикап оформили на новую владелицу, селевиния уже была готова кусаться. Грубо хлопнув дверцей, она затянула ремень безопасности на мышонке и вдавила газ до пола. Взревев двигателем, внедорожник прянул с места и нырнул в главный транспортный туннель.

Чтобы не попасть в пробку на жилом ярусе, Гюрза свернула на служебный, где движение было не таким напряженным. Обгоняя неуклюжие грузовики, она вела машину вдоль рядов отработанных гидропонных цистерн, ожидавших дезактивации. Света в Дегелене хронически не хватало, почти все электричество от замаскированных в пустыне солнечных батарей пожирали фермы. Большинству горожан, впрочем, это проблем не создавало — они принадлежали к подземным видам и чувствовали себя в Дегелене, как в родных норах.

Селевинии тоже считались ночными зверьками, но за годы работы в шахтах Гюрза получила устойчивую боязнь темноты и, с тех пор, ненавидела Дегелен. В поисках лучшей доли завербовалась в спецназ, прошла интенсивную боевую подготовку в Кушмуруне, но покинула отряд, когда командир, проведав о прошлой «работе» пулеметчицы, попытался… Больше не попытается, криво усмехнулась Гюрза, вспомнив прыжки и вопли мерзавца. Пришлось переехать с едва родившимися мышатами в пограничный городок Нэнэке-Улус.

Имя вновь, как и всякий раз, пустило вдоль спины холодок. Селевиния до сих пор не понимала, каким чудом выжила в ночь гибели города. Вернувшись с единственным уцелевшим сыном, сумела скопить деньги на покупку «Саранчи», стала наемницей, пару раз успешно водила караваны мимо Жаровни. Даже поверила, что в жизни наступает белая полоса… Ага, щас…

Гюрза стиснула зубы. Бросила короткий взгляд на сына, тихо сидевшего в соседнем кресле.

— Ничего, малыш, — пробормотала селевиния, яростно дергая кончиком хвоста. — Мы еще выберемся на поверхность. Все изменится, мой милый, клянусь. Все изменится…

Она резко свернула в другой туннель и помчалась вниз по спиральному пандусу. Город Дегелен был построен в старом советском бункере, уцелевшем при ядерных испытаниях, но получившим достаточно радиации, чтобы навсегда отбить у людей желание его посещать. Новые обитатели, зверяне, за много лет превратили гигантскую искусственную пещеру в довольно уютное жилище, воздух в котором очищался мутировавшими водорослями, не нуждавшимися в солнечном свете.

Главным сокровищем новых хозяев Дегелена был кумыс — молоко самок сурков-мутантов, по привычке звавшихся байбаками. Тучные и малоподвижные, начисто лишенные разума, байбаки не прожили бы в дикой природе и суток, поскольку их мутация не являлась полезной. Эволюция быстро вычеркнула бы неудачный опыт из истории. К счастью для всех обитателей полигона, молоко байбаков обладало фантастическим свойством: даже один глоток кумыса наделял иммунитетом к жесткому излучению на несколько дней, а уже облучившимся — моментально восстанавливал здоровье. Такое свойство, очевидно, появилось у байбаков в процессе адаптации к зараженной среде полигона.