Людмила Стрельникова - Тайна племени Бату

Лицо сестры то конфузилось, то искажалось негодующей гримасой, а он с иронией продолжал:

— Лысина для молодого человека — это то же самое, что и причёска для девушки — придаёт солидность, облагораживает и просветляет.

— Некоторые мужчины сверкают не столько от лысины, сколько от потертости, — наконец, нашлась, что ответить сестра и, гордо вскинув голову, отправилась на работу.

А спустя три дня они вновь обнаружили на своем крыльце два огромных мешка картошки.

— Ну, это уж слишком! — воскликнула гневно Нона. — Придется принимать меры.

Вечером, взяв раскладушку, подушку и одеяло, она направилась в сад. Андрей тут же сыронизировал:

— Не ложись под яблоню, упадет гнилое яблоко — заикой станешь.

— Ничего, заики тоже бывают учёными.

И Нона расположилась именно под яблоней. Она спала ночь, вторую, неделю.

Никто не появлялся и ничего не приносил. Но в ночь с пятницы на субботу, однако, произошло событие.

Андрей успел предупредить своего друга о появлении в их саду сторожа, и поэтому целую неделю Георгий бездействовал, и крыльцо пустовало. Но в эту ночь он не мог сидеть дома. Душа требовала любви или, по крайней мере, созерцания предмета своего обожания. Сидя с матерью у телевизора и слушая концерт, Георгий думал:

«А она сейчас под яблоней… Стережёт меня… Не сходить ли, чтобы ожидания не были напрасны. Или издали взглянуть на неё? Кто знает, что будет, если она увидит меня? Все-таки женщина умная. А от них можно ожидать только отрицательных поступков. Возьмёт и взашей прогонит… или граблями огреет…. А что, если всё по-хорошему? — Он размечтался: — На огород ее, конечно, не затащишь, ни копать, ни сажать она помогать не будет. Но, собственно говоря, это и не женское дало. Зато какие у нее глаза! — И он сладостно зажмурился, но в голове тут же мелькнуло: — Обед она, наверно, тоже не станет готовить. Да я и сам прекрасно готовлю. Зато когда я с ней под ручку пройдусь по улице, все будут смотреть на меня и думать: „Ишь ты, у такого невзрачного — и такая красавица! Чем же он её завлёк?“ — Здесь мечтательная улыбка слетела с его лица, и на нем появилась озабоченность. — В самом доле? Чем же её завлечь, овощами? Для такой девушки этого мало. Андрей убеждал, что девушки любят таинственность. Поэтому овощи я посылал ей таинственно. Но как оказалось — она к ним не притронулась. Все сожрал братец. Интересно, ради кого я стараюсь? Ради кого мучаюсь? Таскаю по ночам целые мешки, а в итоге — все оказывается в — животе её брата. То-то он за последнее время округлился».

Но появившееся недовольство и некоторое раздражение от того, что положение оставалось неопределённым, и он ни на шаг не приблизился к предмету своей любви, вскоре снова сменилось лирическим настроением.

Из телевизора неслась чудесная мелодия. Красивая девушка пела о любви. И он словно погрузился в сладостный сон. Волшебные звука творили свои чудеса, и он увидел, как они вместе с Ноной вышли из ворот его дома, и сосед слева, тот, у которого дача, гараж и машина, открыл рот от изумления. Ну что же! У кого дача и машина, а у него жена — красавица и кандидат наук, почти доктор.

Лицо Георгия выражало высшую степень блаженства. На протяжении всего концерта они гуляли с Ноной под ручку, а сосед ехал за нами следом на машине с открытым от удивления ртом, пока не наткнулся на столб. Тут Георгий даже засмеялся вслух от удовольствия, но мать отнесла это к выступлению артиста, занявшего в это время место на экране телевизора, и подумала, что молодежь всегда находит смешное в том, что пожилым людям кажется серьезным.

Но концерт кончился. Он вздохнул и почувствовал, что ему стало грустно. Было уже одиннадцать часов вечера. «Что я все мечтаю, мечтаю. А она сейчас спит под яблоней, — вернулся он к прежней мысли. — Пойти, что ли, проверить, не храпит ли она во сне?» — придумал он для себя шутливый предлог и направился к двери.

— Ты куда это, на ночь глядя? — остановила его мать.

— У меня свидание.

— Так поздно?

— Самое время. Жара спала, коты запели ночные серенады, — и он выскочил за дверь.

Их дом находился всего в двух кварталах от дома Андрея, так что через пять минут Георгий очутился у знакомого забора, тихо открыл калитку, проник во двор и бесшумно приблизился к старому саду. Глаза его стали шарить между темными стволами.

Ночь выдалась звездная, к тому же свет, отбрасываемый уличными фонарями, позволял различать предметы внутри двора, так что вскоре под одним из деревьев он заметил нечто светлое и осторожно подкрался к нему.

Нона спала, натянув одеяло до самого подбородка. Черты её лица едва угадывались в густой тени деревьев, но и в кромешной тьме он видел бы ее с такой ясностью, какую дает яркое солнце. То, что скрывала темнота, с поразительной отчетливостью хранила его память.

Неизвестно, долго бы он любовался ее туманными чертами, но вверху, в кроне дерева что-то вдруг зашуршало, и на одеяло мягко шлепнулось яблоко.

В тот же миг он тёмной стрелой метнулся к забору, не подозревая, что в нем дремлют такие колоссальные спортивные задатки. Двадцать метров он пролетел на одном дыхании. Ему даже удалось занести одну ногу на забор, но кто-то с еще большими спортивными задатками настиг его в этой нелепой позе и схватил рубашку. Кому доводилось так воровски бежать от любимой вместо того, чтобы радоваться, что она проснулась!

Но, видимо, кто-то из его предков был большой жизнелюб, иначе бы у него не сработал так молниеносно, чисто механически, инстинкт самосохранения. Он ясно ощущал в себе желание бежать, спрятать лицо, голову, быть неузнаваемым. Но сильные женские руки стащили его с покоренных высот на землю.

— Так. Это вы! — презрительно воскликнула Нона. — Никого другого я и не ожидала.

Он опустил голову. Нона сердито приподняла ее за подбородок и язвительно произнесла:

— Вы хоть не показывайте даме на свидании свою лысину. Пойдемте, выясним некоторые детали.

Она потащила его снова под яблоню. Георгий покорно следовал за ее сильными руками. Сердце его замирало от чего-то нового, неизведанного. Он одновременно чувствовал что-то неприличное в своём поведении, и в то же время во всем происходящем было нечто романтичное, необыкновенное. Страх и романтика перемешались, смесь пьянила его, как вино.

Нона дотащила нарушителя до раскладушки и только тут отпустила.

— Можете сесть, — предложила она, указывая на край раскладушки, и сама уселась в изголовье.

Как и многие деятели науки, полностью посвятившие себя постижению неизвестного, она мало верила в чувства, была решительна и деловита. Поэтому схватить мужчину за рубашку, проволочь его за собой двадцать метров и сидеть с ним на одной раскладушке для нее ничего не стоило и не вызывало ни малейшего трепета или волнения. Он же, наоборот, как малообразованная часть населения, весь был соткан из ощущений, инстинктов и последнего достижения природы — чувств. Георгий отстал от нее в своём развитии на одну кандидатскую и готовившуюся докторскую диссертацию и поэтому трепетал, как осиновый лист — мысли самые разнообразные, начиная от таких низких, как «убежать», до таких высоких как «на коленях умолять ее стать его женой», проносились в его лысеющей голове. Рука, за которую держала его Нона, нервно подрагивала, продолжая ощущать жжение. А сознание того, что он сейчас находятся всего в полутора метрах от предмета своего обожания, заставляло его сердце биться подобно набату. Жаль, что кроме него самого этот набат не слышал никто.