Лорен Бьюкес - Сияющие

Дэн тяжело опускается на раскрашенный стул и перелистывает свидетельские показания.

«Я не „потеряла“ ее. Потерять можно ключи от двери. Ее у меня отобрали.

Я каждый день думаю, как именно отреагирую, когда его поймают. И знаете, всегда по-разному. Иногда мне кажется, что я хочу замучить его до смерти. Иногда я думаю, что готова простить его. Это будет самая страшная пытка…

Они украли мои инвестиции в будущее. Вам эти слова кажутся странными?

В фильмах такие сцены почему-то делают сексуально-привлекательными.

Это покажется вам диким, но в определенной степени я испытала облегчение. Ведь, если у вас единственный ребенок, вы точно знаете, что в вашей жизни никогда больше не будет такого звонка».

У Харпера от бешенства перед глазами чернеет. Нужно было убить мальчишку-индуса в редакции! Выволочь к окну и вышвырнуть на улицу. Строил из себя важную птицу. Подсмеивался над ним, как над придурком из психушки «Мантено» с текущими слюнями и обосранными штанами.

Пришлось собрать всю волю в кулак, строить из себя порядочного и задавать благовидные вопросы. Но как она осталась жива и где эта сука? Будьте добры, мне нужно увидеть ее, поговорить о спортсменах, представленных к награде. Его очень интересует эта тема. Она в редакции? Можно с ней встретиться?

Он явно перестарался. Высокомерное равнодушие парня сменилось настороженной опаской. «Я сейчас попрошу охрану вызвать ее к вам», – предложил он, и Харпер все понял правильно.

– Пожалуй, не стоит. Просто передайте, что я спрашивал о ней. Я приду в другой раз.

Какая глупая и грубая ошибка! На всякий случай прямо на улице Харпер покупает белую бейсболку. Тут же натягивает на самые глаза: очень может быть, что проклятый парень позвонит в полицию. Направляется прямо к электричке метро. Надо вернуться в Дом и все хорошенько обдумать.

Будет намного труднее ее найти, если девица занервничает. Но какой соблазн! Пусть она знает. Пусть побегает. Пусть даже попрячется. А уж он-то знает, как вытащить ее словно крольчиху из ямы, прямо за шарф на шее. Совсем недолго придется извиваться и вопить, прежде чем он перережет ей горло.

Смотря, как город проносится мимо в окне поезда, он трогает себя через брюки. Но он слишком нервничает, не может сосредоточиться. Все из-за нее! Следовало прийти за ней, когда рядом не было собаки. Были же подходящие моменты.

Как же ему одиноко… Вот бы всадить сейчас нож кому-нибудь в харю, чтобы не чувствовать, как сжимаются сосуды за глазными яблоками. Нужно поскорее вернуться в Дом и все хорошенько продумать. А потом он вернется, найдет ее и исправит свою ошибку. Последовательность звезд должна быть восстановлена.

Кирби он не видит. Даже когда выходит из поезда.

Нужно уходить и позвонить в полицию. Она чувствует это спинным мозгом. Она же нашла его и знает, где он. Но не дает покоя «если». А если это уловка? Судя по внешнему виду, дом заброшен. Таких в районе несколько. Если он специально зашел туда, зная, что она идет следом? Здесь она не очень хорошо ориентируется. Может, он устроил засаду и поджидает ее?

От волнения пальцы немеют и все тело трясется. Идиотка, звони в полицию! Уж они-то справятся. Ты уже прошла два телефонных автомата. Да, но оба не работают. Стекло разбито и трубки сорваны. Кирби засовывает руки в подмышки. Она встает под деревом, которых в Инглвуде сохранилось больше, чем в Вест-Сайде. Он точно не видит ее, потому что и ей не видны разбитые окна на втором этаже. Но вдруг наблюдает в щель между досками, которыми забиты окна первого этажа, а то и хуже – сидит, ждет ее на крыльце у входа?

Правда, простая и горькая, заключается в том, что если она уйдет, то потеряет его.

Черт-черт-черт-черт…

– Так ты пойдешь туда? – раздается голос у нее за спиной.

– О, господи! – вздрагивает от неожиданности Кирби.

Перед ней возникает бездомный парень; слегка припухшие глаза придают ему простодушный и участливый вид. Половины зубов нет. Одет в выцветшую футболку с изображением Крисс Кросса и красный берет, несмотря на жару.

– Я бы на твоем месте не ходил. Я сам не сразу понял, где он живет. Пришлось следить. Он выходит всегда в разное время, одет смешно. Со стороны и не скажешь, но внутри дом очень хороший. Хочешь посмотреть? Тогда тебе нужен входной билет. – Парень показывает мятую бумажку, так что Кирби даже не сразу понимает, что это деньги. – Я продам тебе билет за сто баксов. Иначе никак не попадешь.

Слава богу, парень просто ку-ку.

– Я дам двадцать, если ты мне скажешь, как это сделать.

Парень вдруг пугается:

– Не-не, подожди. Я там был, это плохое место. Проклятое, с привидениями. Обитель дьявола. Не ходи туда! Давай свои двадцать за хороший совет и не ходи. Слышишь?

– Мне нужно. – Помоги, Господи!

Однако в кошельке удается наскрести всего лишь семнадцать долларов с мелочью. Парень явно расстраивается, но все-таки ведет ее к пожарной зигзагообразной деревянной лестнице на задней стене дома.

– Ты все равно ничего не увидишь. У тебя же нет билета. Может, это и хорошо, безопаснее. Но, если что, не говори, что я тебя не предупреждал.

– Хорошо, а теперь давай потише.

Кирби перекидывает пиджак Дэна через колючую проволоку, обмотанную вокруг нижних ступеней лестницы как раз для того, чтобы отпугнуть желающих залезть в дом таким способом. «Извини, Дэн, кажется, рукав порвался. Ладно, тебе все равно давно пора обновить гардеробчик».

Ступени лестницы подгнившие, кое-где сломанные, краска сходит слоями. Скрипят при каждом шаге, пока она продвигается к зияющему черной дырой окну на первом этаже. Карниз весь усыпан осколками разбитого стекла – грязными, с разводами от дождя.

– Это ты разбил окно? – свесив голову вниз, интересуется Кирби у парня.

– А что ты меня спрашиваешь? – дуется тот. – Ты хотела залезть – залезай, я тут ни при чем.

Вот черт! Внутри темно, но благодаря открытому окну она видит, что помещение разрушено. Оно явно служило пристанищем для наркоманов. Доски пола вырваны, как и трубы; стены обвалились или разобраны по кирпичам до основания. Через дверь на другой стороне виден разбитый туалет. Унитаз сорван, расколотая раковина валяется на полу. Не может он здесь прятаться. Ее, что ли, дожидается? Кирби подходит к краю и шепчет: