Евгений Щепетнов - Свет и Тьма

– Вставай, Нед! – кто-то легко коснулся плеча, и сержант сорвался с кровати, будто его подбросило заклинанием. Сна как не бывало.

Перед ним стоял Имар. Он был серьезен как никогда:

– Одевайся. Рассвет уже. Нужно идти к агаре. Они должны собраться на рассвете, если помнишь.

– Помню, как ни странно, – буркнул Нед, с сожалением вспоминая яркие картинки снов. Он давно замечал – если неожиданно разбудить посреди сновидения, то картинки легко запоминаются, а если проснешься сам – сон куда-то убегает, теряясь в темных кладовых мозга. Правда, иногда убежавшие сны вдруг вспоминаются среди дня и кажутся предостережением. В этом случае говорят, что бог сна таким образом предупреждает человека о грядущих неприятностях. Впрочем, это пустое суеверие. Если неприятности наметили посетить человека, они ввалятся в его жизнь, несмотря на всяческие меры предосторожности.

Нед проделал несколько упражнений, разгоняющих сон и наполняющих тело энергией, хлебнул теплого травяного отвара, с ночи стоящего на горячем очаге и не успевшего остыть, сунул в рот ломоть копченого мяса с лепешкой и, поеживаясь от утренней свежести, вышел на крыльцо дома лекаря. Светило еще не показалось из-за горизонта, но его живительные лучи уже подкрасили ночные облачка, торопящиеся убраться вслед за тьмой из опасения, что горячие руки солнца испарят их пушистые тела.

– Ну что, готов к великим делам? – спросил Имар, становясь рядом, свежий, будто утренний цветок, покрытый росой.

Нед с неудовольствием посмотрел на соратника и буркнул, пытаясь сдержать зевок:

– Выглядите так, будто спали всю ночь с самого вечера, и еще неделю перед этим. Как вам удается быть таким бодрым? У меня отвратительное состояние, хочется кого-нибудь убить за то, что меня подняли в такую рань!

– Насчет «убить» – тебе этот случай сегодня точно представится, – усмехнулся Имар. – По поводу бодрости – я умею сохранять силы, экономить их, а ты разбрасываешь их во все стороны, щедро и бездумно. А еще – ты растешь, твой организм растет и требует усиленного питания и долгого сна. Ведь дети растут во сне… А кроме того, я принял настойку, поднимающую энергию и разгоняющую сон, – ухмыльнулся старик.

– Вот с этого и надо было начинать, – тоже ухмыльнулся Нед. – А то: «Я умею сохранять… Разбрасываетесь… Все дети…»

– Нет, а чего ты ждал? Что я буду выдавать стариковские секреты? Я же должен выглядеть мудрым и многозначительным, в отличие от вас, молодых болтунов и хвастунов! Пойдем, надежда Замара!

– Да ну вас! – фыркнул Нед. – Какая из меня «надежда Замара»?! Чего ерунду-то говорите? Мне бы выжить да с любимой женой устроиться в тихом поместье, обещанном Хеверадом. Растить цветочки, детей, по вечерам сидеть с Тиразом под гроздьями винограда и обсуждать искусство выращивания лозы и тактику блокировки удара «Ласточка падает с небес». Мне больше ничего и не надо, честно.

Имар замолчал, они спустились с крыльца, сопровождаемые ворчанием Сенерада, вынужденного запирать за ними дверь в такую рань, и зашагали по каменной мостовой. Неожиданно Имар сказал:

– Вряд ли это у тебя получится.

– Что вряд ли? – спросил Нед, занятый мыслями о предстоящем бое и совсем уже забывший о том, о чем они разговаривали минуту назад.

– Вряд ли у тебя получится спокойно жить где-то в стороне, отрешившись от политики, от жизни страны, от государственных дел. Поздно. Теперь все знают, кто ты. И что ты можешь делать. И будут перетягивать на свою сторону. А если не захочешь перейти на их сторону, сделают все, чтобы тебе насолить. Вырубят твой виноградник, сожгут твой дом, нападут на твоих друзей. И ты снова будешь отбиваться, мстить, утихомиривать и вершить правосудие.

– Это что – предсказание? – настороженно спросил Нед. – Знал я одну гадалку, нагадала мне… Правда, все сбылось. Но хорошо, что догадался в определенный момент, вспомнил, иначе была бы беда.

– Считай, что предсказание, – без улыбки ответил старик, – можно и так назвать. На самом деле – мой опыт, помноженный на разум и знание людей. И ты сам знаешь, что я прав. Если покопаешься в душе, то поймешь – именно так дело и обстоит. Ты даже лучше меня знаешь. Твой удел – возвыситься. Быть вождем. Никаких домиков, никаких виноградников, никакой тихой жизни. Так-то вот…

Нед промолчал, и дальше они шагали уже в тишине.

Когда подошли к зданию агары, увидели возле нее толпу магов – человек двести, не меньше. Они галдели, как стая птиц на помойке, а завидев Неда, затихли, как пришибленные пыльным мешком, и принялись разглядывать возмутителя спокойствия Неда Черного.

Кто-то смотрел с неприязнью, кто-то доброжелательно, кто-то спокойно-равнодушно, но все не могли скрыть любопытства – что же выкинет этот молодой человек, вдруг ворвавшийся в их жизнь?

Из толпы вышел Зарагор, узнаваемый по алой мантии и огромному медальону на шее, олицетворявшему его власть среди магов. Глава агары подошел к Неду, и было видно, что Зарагор старается быть предельно почтительным и предупредительным с этим опасным молодым человеком. Это почему-то развеселило Имара, и он фыркнул, закашлялся, чтобы скрыть смех, потом снова выпрямился с покрасневшим от натуги лицом.

– Господин представитель военного совета! Отряд магов готов к бою! Состав: сорок черных магов и сто шестьдесят белых. Все самые сильные маги. Остальных брать не стали – смысла нет. Слишком большой объем в этом случае будет лишь мешать. И этих хватит, чтобы сровнять с поверхностью земли пару хороших гор. А тут какой-то дворец – ерунда! Главная задача – не разнести весь город. Да в общем-то, черных больше и нет. Всех подгребли, – усмехнулся Зарагор.

– Хорошо, господин маг, спасибо, – ответил Нед, сердито покосившись на своего старшего спутника.

Тот виновато поднял брови, мол: «Ну не сдержался! Чего теперь-то… виноват!» – и Нед снова сосредоточился на главе агары.

– Как настроение у магов? – тихо спросил он, поглядывая на толпу.

– Всякое, – уклончиво ответил Зарагор, потупив глаза. – Если спрашиваете о том, не устроили ли они бунт, – нет, не устроили. И не устроят. Но пакостить могут. Тех, кто был категорически против объединения с государством, мы в отряд брать не стали. Здесь только те, кто поддерживает идею объединения, или те, кому на нее наплевать, приказали – значит надо идти. Ясно, что, если враждебно настроенный маг попадет в Стрелу, он может нарушить гармонию строя и результат будет непредсказуем.

– Хорошо. Тогда стройте отряд и движемся к дворцовой площади. Постойте! Начальник стражи бежит.

– Господин представитель! Нам приказали сопроводить отряд магов до места! – Полковник городской стражи задыхался, по его полному лицу катился пот. – Мы поступаем в ваше распоряжение до тех пор, пока вы нас не отпустите! Это указание военного совета! Жду ваших указаний!

– Оцепить отряд магов, – жестко скомандовал Нед, – не подпускать к ним никого со стороны. Следить, чтобы с ними ничего не случилось. И… не выпускать никого из строя. Выполняйте!

– Конвой? – криво ухмыльнулся Зарагор. – Ну что же, понимаю. И не осуждаю. Нам придется учиться сотрудничать и доверять друг другу.

– Это хорошо, что вы понимаете, – задумчиво сказал Нед, посмотрел на Зарагора неподвижным взглядом, и тому показалось, что в глазах демонолога вспыхнул огонь Преисподней. Зарагор невольно вздрогнул и, повернувшись, поспешил к волнующимся магам, которых окружал полк стражников.

– Ты становишься популярен в стране, тебе не кажется? – усмехнулся Имар. – Нагнать такой страх на мага… командовать полковником, будто для тебя это привычное, плевое дело, – что я тебе говорил о возвышении?

– Я сам не знаю, что со мной происходит, – хмуро сознался Нед. – Юрагор все больше впитывается в мой мозг. Он и я уже неразделимы. Я не знаю, чья мысль приходит ко мне – его или моя. Я мысленно разговариваю сам с собой: отвечаю будто бы на его слова и тут же понимаю, что говорю исключительно сам с собой. Что со мной делается, Имар? Я схожу с ума?

– По-моему, как раз входишь в разум! – улыбнулся в пышную бороду старый атрок.

– Вернулись еще два голубя, мой король. – Слова «мой король» Жордар произнес так, будто искренне верил, что эта «карманная» коронация в пропахшем нечистотами дворце – самая законная из коронаций в мире. Собрали перепуганных жрецов из дворцовых часовен, заставили надеть корону покойного короля на голову Амунского – вот и вся процедура.

Похоже, что Амунский, или, как он сейчас именовался, Гирсос Первый, сам понимал глупость происходящего, потому что быстренько свернул процедуру, спрятал корону в денежное хранилище, где лежала королевская казна, и больше в короне не появлялся, объясняя это неудобством металлического обруча, сделанного не по его голове.

«Что точно, то точно, не по его голове», – усмехался Жордар. Впрочем, внешне он никак не показывал своего отношения к «королю».