Каро Кинг - Убить Рыбку Джонса

Какое-то мгновение было тихо. Потом птицы опять защебетали, и все вроде бы вернулось в прежнее русло. Но гроб был необычный. Вместо металлической пластинки с именем умершего и датой его жизни на дереве было что-то нацарапано. У нас не было времени читать надпись. Солнце вставало, а нам надо было закопать могилу прежде, чем мир проснется и заживет своей жизнью. Я прочел лишь: «Здесь покоится тело вора Лампвика, не смей потревожить».

Больше я не разобрал, не только из-за того, что мы были заняты извлечением гроба, но и потому, что меня что-то отвлекло. Краем глаза я увидел какое-то движение. Ничего особенного, так, какой-то шелест в кустах, наверное, кошка или лисица. Но у меня от этого по спине внезапно пробежал холод, я желал лишь одного — поскорее убраться с этого кладбища!

Мы погрузили гроб к остальным и отвезли их прямо к Святому Петру.

Прибыв на место, Стив пошел поговорить со священником и помощницей — с вами, Сьюзан, — так как вы тогда помогали разместить гробы. Мы их выгрузили, и вы показали, где их поставить в склепе. Вор Лампвик покинул фургон первым. Я помню, как вы постучали по крышке. Прикосновение было легчайшим, но я был уже так напуган, что оно заставило меня вздрогнуть.

Мы поместили его в углу склепа. В тихом углу. Хотя к тому времени его и так уже сто раз потревожили.

— То есть вы думаете, в этом все дело? Что все это из-за какого-то ужасного проклятия, которое на нас мертвый вор Лампвик наложил? — Марша нахмурилась. — Фильм ужасов какой-то!

Сьюзан сделала глубокий вдох:

— А ведь что-то ощущалось в склепе вскоре после того, как туда внесли гроб. Как будто… там кто-то был и следил за мной.

Она посмотрела на Рыбку, и он кивнул ей. Он мог поспорить на что угодно, что в точности знал, кто там был и наблюдал, пока она производила последний осмотр и запирала склеп. Демон проклятия вора Лампвика. Теперь он понимал, что делало это существо — следило, чтобы проклятие было исполнено должным образом.

— Да, — сказал Джон. — Думаю, дело в этом. О себе я больше не волнуюсь — я уже потерял все, что имел, — но я хочу помочь вам и Рыбке. И вам тоже, мэм, — добавил он, обращаясь к Марше. — Если бы проклятие распространялось только на людей, непосредственно причастных к эксгумации, то пострадали бы лишь священник, Стив, я и Сьюзан. Но мы видим, что оно карает еще больше людей; под него попадают наши семьи, ближайшие родственники. Начиная с жен, — его голос дрогнул, когда он подумал о любимой Эмили, — кончая зятьями, кем Редж приходился Сьюзан. Так что, если я не ошибаюсь, все, сидящие за этим столом, прокляты.

В углу делал заметки Гримшо. Он очень интересно проводил время. К Сьюзан Джонс добавился еще один представитель людей, который держался с достоинством перед лицом несчастья. Он написал: «Великодушное желание помогать другим».

— Что же нам делать? — беспомощно вопрошала Марша.

На мгновение они молча смотрели друг на друга.

Гримшо ждал, держа карандаш наготове.

Затем Джон Фигг произнес:

— Бежать.

Гримшо захлопнул блокнот и сунул его в карман брюк, затем заткнул карандаш за ухо. Он хмуро посмотрел на маленького демона грязи, взобравшегося на его заднюю лапу. Скорее всего, демон образовался из скопившихся загрязнений в том месте, где тумбочка раковины касалась пола. Такие существа были самой низшей формой Воплощений, и Гримшо был рад, что они околачивались только среди по-настоящему живых (и их грязи) и не могли существовать в Лимбе. Он с раздражением скинул демона и посмотрел на хронометр. У него еще были дела, и пора было к ним приступать.

Хронометр демона проклятия мог быть любой формы, от песочных часов до армиллярной сферы. Изначально, когда Гримшо возник более чем полтора века назад, его хронометр имел вид карманных часов. Так как демон родился без одежды и у него не было карманов, где бы он мог что-либо хранить, его первой задачей было найти себе какие-нибудь брюки. Позднее, чтобы не отставать от времени, Гримшо выбросил цепочку и приладил часы к руке при помощи полоски из кожи. Брюки он оставил, потому что они ему нравились, хотя после более чем полуторавекового ношения они больше походили на одну большую заплату.

Помимо времени и местонахождения в пространстве, хронометр Гримшо показывал также созвездия, сезоны, в том числе человеческие праздники, например Рождество, Пасху, и т. д. Вдобавок ко всему он сообщал об особенных событиях в календаре Духа, таких, как различные приближающиеся катастрофы (землетрясения, цунами, масштабные наводнения или оползни и т. п.) или рождения и смерти религий.

Сейчас Гримшо перевел географическую стрелку на улицу, дом 33 по Вайтфилд-драйв, под кусты рододендрона. Затем он нажал на кнопку отправки. В следующее мгновение демон исчез из кухни.

Снаружи жизнь текла своим чередом. Светило солнышко, шелестя листьями, дул легкий ветерок. После Серого Мира Гримшо пришлась по душе такая перемена. Он удачно расположился на противоположной стороне улицы так, чтобы видеть входную дверь дома Марши и вид по обе стороны от нее (его немного скрывал розовый цветок рододендрона, но это ему не мешало).

Гримшо изучил страницу в блокноте, отведенную заметкам о Джоне Фигге — Мужчине, который помог. Теперь галочки стояли напротив пунктов «собака», «машина», «дом», «работа», «жена», а страница была сплошь покрыта записями. Он вкратце просмотрел те, что относились к прошлой ночи, когда жена Джона Фигга Эмили умерла в больнице. Он нахмурился. В блокноте было написано: «Полный упадок духа, отчаяние и рыдания», но Гримшо эта формулировка почему-то показалась не вполне справедливой. После непродолжительной внутренней борьбы он перечеркнул написанное и вывел: «Сердечный надлом и благородные слезы». Затем вернулся к делам по повестке дня.

Он почесал за ухом и обратил свой иссиня-черный взор на дорогу, где в палисаднике гонял мяч маленький мальчик. Мама наказала ему играть на заднем дворе, но он решил ее проигнорировать, потому что его заставили есть на завтрак кашу вместо шоколадных хлопьев, и теперь он был настроен по-бунтарски.

Затем Гримшо посмотрел в другую сторону, туда, где несколько мужчин припарковали фургон. Выбравшись из него, они принялись разгружать снаряжение.

Вайтфилд-драйв производила приятное впечатление, ее окаймляли высокие дома и подстриженные деревья, густые кроны которых отбрасывали прохладную тень в солнечный денек. Это было, конечно, хорошо, но через каждые несколько лет деревья слишком разрастались, и местные власти посылали кого-нибудь, снаряженного желтыми ограждениями и электропилами, и ненужные ветки спиливали. Пришел как раз такой день.