Андрэ Нортон - Тень Альбиона

Хайклер не посмел стрелять в герцогиню, пока Луи преграждал ему путь; если Черный жрец, вернувшись, обнаружит, что Джеффри казнил короля Франции, его жизнь не будет стоить и ломаного гроша. Впрочем, на его крики прибежало подкрепление, и он послал chaussers в погоню за чертовой герцогиней, велев им хоть вывернуть замок наизнанку, но без нее не возвращаться. Джеффри толком не понимал, как ей удалось сбежать из камеры, но он не собирался предоставлять Луи возможность повторить трюк герцогини.

Он отвел Луи в самую нижнюю часть старинного здания. В средние века владелец замка держал здесь пленников, а его потомки предпочли устроить винный погреб. Но в этой части подземелья было слишком сыро, чтоб хранить бочонки и сооружать стеллажи для бутылок с хорошим вином. А потому подвал давно уже забросили, к радости нынешнего его владельца. Время от времени Талейран использовал это нездоровое место; а сейчас, в его отсутствие, Джеффри Хайклер счел его самым подходящим — и самым надежным — для непокорного пленника.

— Во всяком случае, я нахожу его знакомым, — парировал Луи. — Позаботьтесь, чтобы я не подхватил воспаление легких и не умер прежде, чем вам удастся использовать меня.

Луи отступил в дальний угол и с отвращением пнул заплесневелую солому, зловонной склизкой грудой лежащую на сыром каменном полу.

— Меня утешает тот факт, что, какова бы ни была моя судьба, герцогиня вырвалась на свободу.

— Ненадолго! — огрызнулся Джеффри. — А когда она будет в моих руках, я проверю, что из этого антиквариата еще годится в дело.

На этом можно было бы и закончить, но Джеффри принял слова Луи близко к сердцу, а потому потратил несколько минут, чтобы зажечь факелы, закрепленные в железных гнездах, и раздуть угли в жаровнях.

Луи оставался в дальнем углу до тех пор, пока шаги Хайклера не стихли, а потом подошел к двери, чтобы осмотреть ее. Нижняя ее половина была из дерева, обитого железом; в ней имелась щель, куда, видимо, просовывали поднос с едой. Верхняя половина представляла из себя решетку с прутьями в палец толщиной. Прижавшись к решетке, Луи выглянул наружу, но увидел лишь расположенный напротив ряд таких же камер. В воздухе пахло сыростью, горящим углем и прелой соломой. В приступе черного юмора Луи подумал: а может, ему и вправду удастся заболеть и умереть, прежде чем первый министр Бонапарта вернется и примется его допрашивать?

Юноша искренне надеялся, что герцогиня действительно вырвалась на свободу.

Вдруг до его слуха донесся какой-то звук, но исходил он не со стороны лестницы, по которой совсем недавно удалился Хайклер.

«О Господи, только бы не крысы!..»

То, что им удалось подслушать, куда мистер Хайклер поместил Луи, было чистейшей воды везением, поскольку в результате Сару озарила идея: герцогиня предположила, что та винтовая лестница, на которой она пряталась, служит запасным ходом в подземелье. Она попыталась провести туда Уэссекса и Мириэль, но проход вскоре сделался настолько узким, что Уэссекс просто не мог в него протиснуться. Герцог велел женщинам двигаться дальше и сказал, что сам пока поищет другой путь. И ушел, оставив Саре и Мириэль свечу, чтоб они могли видеть дорогу.

Через некоторое время проход стал еще уже, так что женщинам пришлось пробираться очень медленно, дюйм за дюймом. Сара даже начала бояться, что стены и вовсе сомкнутся и они с Мириэль окажутся в ловушке. Пламя свечи лихорадочно плясало от идущего снизу потока холодного воздуха, и Сара, хоть ей этого и не хотелось, для пущей сохранности передала свечу Мириэль, которая шла второй, — ведь если бы огонь погас, им уже не удалось бы его зажечь.

Проход был настолько узким, что Сара даже не могла обернуться, чтобы передать свечу назад; вместо этого она подняла руки. Мириэль последовала ее примеру. Сара почувствовала, как пальцы девушки скользнули по ее пальцам и крепко сжали свечу.

И тут, прежде чем Мириэль успела опустить руки с драгоценным светильником, резкий порыв сквозняка задул пламя.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, — мягко, как только могла, произнесла Сара во внезапно наступившей тьме. — Похоже, тут мы все равно с дороги не собьемся.

У Мириэль вырвался нервный смешок, хотя Сара чувствовала, что девушка дрожит от холода и страха.

— Наверно, это мне наука, — сказала Мириэль. — Впредь буду знать, как заключать договор с эльфами.

— Ну, по крайней мере, вы здесь, — заметила Сара. Хотя, по чести говоря, она не могла придумать ни одной стоящей причины, по которой человек в здравом уме и трезвой памяти мог бы пожелать здесь находиться. Темнота была такой непроницаемой, что казалось, будто она мерцает какими-то неестественными цветами. И внезапно Сара ощутила приступ клаустрофобии. Женщине казалось, будто она замурована в какой-то пещере, глубоко под землей, и останется здесь навеки, и никто даже не узнает об ее судьбе…

— Сара! — выдохнула Мириэль. — Я вижу свет!

К изумлению Луи, оказалось, что скребущие звуки издавала не кто иная, как герцогиня Уэссекская. А сопровождала ее леди Мириэль. Едва завидев Луи, Мириэль бросилась к юноше, позабыв обо всех опасностях, что могли таиться здесь, и, просунув руки сквозь решетку, схватила его за руки.

— Ох, Луи… я думала, что потеряла вас! — выпалила Мириэль и начала всхлипывать.

Дальнейшую их беседу Сара слушать не стала — все равно влюбленные говорили по-французски, а Сара не знала этого языка. Она предпочла вступить в сражение с решеткой. Возможно, мистер Хайклер был неважным охотником, но теперь его добыча настолько увеличилась, что рано или поздно он должен был кого-то из них обнаружить. Необходимо вывести Луи отсюда — но Сара боялась, что провести юношу по лестнице для слуг не удастся, даже если от этого будет зависеть его жизнь.

Сара надеялась лишь на то, что Уэссекс примет по отношению к Джеффри Хайклеру достаточно радикальные меры.

Джеффри зашел в большую гостиную, чтобы налить себе чего-нибудь покрепче. На поясе у него висела сабля, позвякивавшая при каждом шаге: символ высокого положения, которое развеется как дым, если он не сумеет удержать в своей власти и Луи, и герцогиню.

Собственно, сейчас это помещение трудно было назвать гостиной: вся обстановка состояла из стола, буфета и кресла. Но здесь имелась бутылка коньяка, к которой Джеффри и стремился. Уже было достаточно светло, чтобы обходиться без свечи; холодный серый свет зари придавал помещению какую-то болезненную ясность, но Джеффри сейчас интересовал лишь коньяк. Замок даже в лучшие времена отапливался не очень-то хорошо, и потому мистер Хайклер не сразу заметил, что одно из окон открыто настежь и сквозь него струится холодный утренний воздух.