Дэвид Кек - Пора предательства

Дьюранд и все остальные двинулись за Абраваналем, как идет нянька за человеком, который ходит во сне. Пошатываясь, старый герцог брел по сожженному городу, пока впереди не замаячили высокие стены святилища. Так их импровизированная процессия подошла к безмолвной толпе. Горожане отводили глаза и расступались, пропуская процессию к зловещей площадке в самом центре святилища. Дьюранду показалось, будто Орадгар отстроил разрушенный храм, сложил его заново, заменив мертвый камень живыми людьми. Над головой сияли пурпуром закатные небеса. Но на плитах у ног процессии лежали все, до единого, кто был привезен из Ферангора, иссиня-белые, недвижные, точно вечность. Обвисшая кожа сияла от масла, воздух благоухал бальзамом и имбирем.

Во главе собравшегося множества патриарх Акконеля воздел руки к небу.

— Присоединитесь же к нам, когда мы поем молитву Вечерних Сумерек и идем в часы ночной тьмы, как то делали в дни Высокого королевства. Ибо сейчас руки наши безоружны перед Иномирьем, Изгнанные стонут в древних путах, а Утраченные вьются у нас над головами. Но не будем отчаиваться! Как не будем и безмятежно спать, ибо молитв священников и Рыцарей Пепла более недостаточно, так что и мы должны взять эту ношу в собственные руки. Те, кто лежат сейчас здесь, ради нас взглянули в лицо смерти и отчаянию, и мы должны поступить так же. Мудрые женщины приготовили их, а нам теперь должно дождаться рассвета, чтобы отправить их в путь к Небесам. И последнюю эту ночь мы должны бодрствовать. Должны не спать, дабы наши братья могли спокойно отдохнуть перед походом к Ярким Вратам далеких Небес.

— До рассвета, — проговорил Абраваналь. — Одной ночи не хватит, чтобы проститься с ним. Сын мой!

Дьюранд задумался, знает ли старик, как упорно Ламорик сражался именно для этого — чтобы кто-то заплакал по нему, счел его достойным такого горя.

Абраваналь весь поник, и Кирен, оказавшийся к нему ближе всех, ринулся поддержать его под локоть. Но старый герцог отпрянул.

— Здесь! — заявил он, поворачиваясь к толпе, озирая ее огромными, безумными глазами. — Мы построим виселицу здесь — где все смогут видеть, какая участь ждет предателей! Предал елей и убийц! Они больше не встретят рассвета! Не увидят его!

Свита поддерживала Абраваналя под руки. Кирен быстро и неохотно кивнул, подчиняясь безумным приказам герцога: строить эшафот тут, в середине похоронной процессии.

Так Дьюранд присоединился к беспокойному кругу людей, собравшихся подле разрушенного святилища. Команда плотников по приказу герцога взялась за пилы и молотки. Из толпы зазвучали громкие песни. Сокровенные мелодии клубились в ночной мгле, а по сырой земле протянулась длинная процессия. Люди поддерживали друг друга, следили за стариками и детьми.

Затерявшись в толпе, Дьюранд поймал себя на том, что украдкой бросает взгляды через колонны и выбитые окна святилища на то место, где, омытые сиянием свечей, лежали мертвые, похожие на статуи из слоновой кости. Герцог, поникнув, сидел в изголовье у сына, а темноволосая Альмора прильнула к груди Дорвен — малютка не спала. Дьюранд возблагодарил Небеса за то, что Дорвен может быть с ней, когда отец ее почти потерял рассудок от горя. Но потом он увидел, что Дорвен то и дело поглядывает в ту сторону, где, скрытый в толпе и во тьме, бродил он. Каково же приходилось ей? Могла ли она обрести в этом хаосе хоть какое-то подобие утешения?

Ее отец и брат тоже шли в траурной процессии — босые, окровавленные, волоча за собой кандалы. Совсем как души, пребывающие в самых глубоких безднах Преисподней.

— Стоило бы схватить их и бежать из этого безумного города, — пробормотал Дьюранд. Он вытащил Морина с вершины горы, из лап чернецов. Пробрался с ним сквозь три сражающиеся на улицах армии. — Тем более что здесь половина войска мне поможет.

Но в эту ночь столь неловкий ход означал бы непременную войну. Людей Абраваналя связывали древние клятвы; к тому же они и сами немало пострадали по вине Монервея. Хуже того, после всего увиденного на Фалерском мосту Дьюранд весьма и весьма сомневался, что герцог Северин подчинится попытке его спасти. Старик был еще упрямей своего твердолобого сына.

Над северными герцогствами нависали огромные блестящие облака — как будто луна падала на землю.

Дьюранд все ходил и ходил по кругу во тьме под зловещими небесами. И раз за разом, приближаясь к озаренному свечами входу в святилище, он оказывался рядом с эшафотом. Доверенные советники Абраваналя по одному, по два украдкой проскальзывали в святилище, где умоляли герцога передумать. Каждый кривился и хмурился, глядя на виселицу.

Абраваналь оставался непреклонен.

Дьюранд видел и Конзара. Новый Паладин Ирлака стоял на страже подле святилища. Седые волосы, тонкое лезвие меча — но при этом взгляд словно остановившийся, обращенный куда-то вовнутрь. Исчез привычный капитан, бодрый и настороженный; это был человек, попавшийся в западню, предающийся нелегким раздумьям. Насколько все было бы проще, если бы один из них погиб в битве.

Взгляд во тьму за пределами живого движущегося круга подтвердил: Оредгар был совершенно прав в своих предупреждениях, — по выжженной земле сновали в тени разные существа — твари с длинными лапами и отвислыми животами, тени с лисьими голодными глазами. Дьюранду показалось, что еще дальше, на самом краю темноты, он увидал и какого-то иного наблюдателя, вышиной с дуб.

Но песни вокруг Дьюранда звучали все громче и громче, и он мысленно рисовал себе Конзара, каким видел его в день снятия осады: шагающим среди балок и вычищающим гнездо вражеских лучников. Победа на считанные минуты предшествовала предательству. Все произошло очень быстро. Конзар стоял над битвой, как капитан на палубе горящего корабля. Он в одиночку предотвратил засаду, которая грозила погубить все войско, вырвал победу из лап поражения. Тут, верно, он и заметил Дьюранда — оруженосца, которого сам же посвятил в рыцари, — выезжающим из схватки с лежащим поперек седла Ламориком. Все надежды Конзара оказались разбиты, будущее уносилось прочь, болтаясь в чужом седле.

Когда Конзар пустил в ход свой уродливый крестьянский цеп, Дьюранд пытался спасти их сюзерена. Но теперь… Если Кирен был ловок и умен, то Конзар стал героем, Паладином Гирета. Люди пойдут за ним куда угодно, как бы ни ошибался Абраваналь. На его плечах они готовы отстроить герцогство заново.

Дьюранд потер не до конца зажившую щеку — и, подняв голову, поймал на себе взгляд барона Сванскиндауна. Тот с сумрачным любопытством всматривался в лицо молодого рыцаря. Дьюранд прошел мимо Сванскина и остальных; его старательно не замечали, хотя в глазах каждого вспыхивала какая-то непонятная искорка.