Барон и Лаура (СИ) - Сван Тата

Если принять во внимание наличие меча и коня, я что-то типа рыцаря. Хотя рыцарь должен носить доспехи и нечто тяжелое, железное на голове. А на мне камзол плащ и шляпа. Ну да будем считать, что это не очень принципиально. И сейчас осень. Вот и все, что я знаю. И как мне себя вести в этом мире. Хотя, возможно, все не так и безнадежно. Может быть я все таки обладаю нужными навыками. Смог же я лихо вскочить на жеребца да и сейчас чувствую себя верхом вполне уверенно.

Учитывая тот факт, что в своей главной жизни я верхом на лошади катался только в глубоком детстве, да и лошадь была деревянная, к тому же жестко прикрепленная к карусели. Так что возможно к местной жизни я все же как-то приспособлен. Надо бы провести внутреннюю инвентаризацию. Хоть бы в зеркало посмотреться, что ли.

Судя по всему, я достаточно грузный мужик, явно не юноша, вот и все что могу о себе сказать. Интересно, а мечем я умею пользоваться. Не откладывая в долгий ящик, вытащил меч из ножен и попробовал провести несколько связок. Ого. Еще как умею. Будто кто-то вместо меня пришпорил вороного, а затем на полном скаку продемонстрировал сам себе каскад элементов джигитовки. Я нечто похожее в цирке видел, только там это делали с саблей, а не с тяжелым мечем. Ну что ж. Все не так плохо. Похоже необходимыми для проживания здесь базовыми навыками я владею. Если и язык знаю, то вообще жить можно. Осталось понять, куда я собственно говоря направляюсь и как зовут моего коня.

— Слышь ты, тебя как зовут, — обратился я к вороному. Жеребец, по моему, вопрос понял. И вообще весьма сообразительное животное, судя по всему. Он снова перешел на неторопливую рысь. Правда ничего не ответил, только мотнул головой и неодобрительно фыркнул. Понятно. Критикуешь хозяина. Значит будешь Критиком. А куда мы направляемся? Этот вопрос был полностью проигнорирован. Впрочем ответ я получил буквально через несколько минут.

Показался небольшой отряд всадников из пяти человек, которые скакали мне навстречу. Поравнявшись со мной, они остановили лошадей. Судя по гербам на плащах, гвардия какого то графа, почему-то решил я. Стоп. Нет, это не гвардия какого-то графа. Этот гвардия вполне конкретного, к тому же знакомого мне графа. Графа Александра Сугана. Знания об окружающем выплывали в моей голове помимо моей воли. Осталось понять, кто такой Граф Александр Суган, откуда я его знаю и причем здесь я. А вот и капитан. Надеюсь он мне все объяснит.

— Барон, прекрасно, что мы вас встретили. Граф беспокоился, что вы можете задержаться в городе и не успеете появиться сегодня. Сроки изменились. Ночью должна состояться помолвка, а уже завтра вы должны быть на балу у герцога.

Помолвка, интересно чья. От всей души надеюсь, что не моя. Как я и опасался, мои надежды не оправдались.

В замке у графа Сугана мы оказались буквально через час. Встречать меня вышел сам граф. Попирая все нормы этикета, он бросился ко мне, едва я успел спешиться и передать поводья Критика подбежавшему слуге. Уже стемнело, поэтому я рассматривал лицо графа в мерцающем свете факелов. Я определенно знал этого человека. Только знал его совсем зеленым юнцом, а сейчас передо мной стоял пожилой мужчина, почти старик и пристально меня рассматривал. На его лице явственно читалась смесь чувств, состоящих из радости и недоумения.

Это действительно Вы, наконец произнес граф. Я не верил до последнего. Когда мне доложили, что в Лансбурге некто барон Сван устроил грандиозную пьянку, закончившуюся не менее грандиозной дракой, я подумал, что это кто-то из ваших прямых потомков, наследовавших титул. Решил, что человек с вашей кровью, может мне помочь и пригласил вас к себе. Я отправил Вам письмо с просьбой прибыть ко мне по возможности в ближайшее время. Но когда мой посыльный вернулся и передал Ваши слова о том что Вы прекрасно помните меня по Иллонийской битве и непременно навестите меня, я просто в это не поверил. Со времени третьего Палестинского похода прошло больше двадцати лет. А ведь Вы уже в ту пору были немолоды. Сейчас Вы должны быть в лучшем случае глубоким стариком. Кроме того я слышал, что вы будучи тяжело раненным, попали в плен к Падишаху и он приказал отрубить Вам голову.

Но я вижу вас совершенно таким же, как и во времена Палестинского похода, прекрасным всадником и лучшим мечем Европы. Этого просто не может быть. Если бы не ваш уникальный шрам, я бы просто не поверил, что Вы барон Сван.

Ого, так я оказывается местный вариант Мак Лауда. Надо что то сказать, иначе недоумение перерастет в сомнение, а оттуда совсем недалеко до подозрения, которое непременно трансформируется в неприятности для моей шеи. Я рад видеть Вас, граф. Это действительно я. Не уверен, что до сих пор лучший меч Европы но, совершенно точно Барон Сван. Касательно моего возраста, не обращайте внимание. У нас в семье все очень медленно стареют.

Судя по сомнению, отразившемуся на лице графа, прозвучало не очень убедительно. Надо его чем-то отвлечь, переключить на другую тему.

— Впрочем об этом мы можем поговорить в другой раз. Прочитав ваше письмо, — интересно что там было написано, может быть я его сохранил, надо прочитать, — я сделал вывод, что у вас возникли некоторые проблемы, в решении которых Вам нужна моя помощь.

Похоже удачная попытка.

— Да, да конечно — закивал головой граф. — Все остальное подождет. Сейчас о главном. Идемте скорее со мной. Вы не возражаете, ужин будет позже, а сейчас прошу в мой кабинет. Я должен изложить Вам свою просьбу.

Граф буквально потащил меня за собой. В кабинете горел камин. Два кресла придвинуты к небольшому столику, на котором стоял кувшин вина, пара бокалов и блюдо с фруктами. Судя по интерьеру, определенно это не раннее средневековье. Скорее развитой феодализм. Век этак семнадцатый. Ни черта не помню. Ладно, послушаем нашего визави.

— Дело в том барон, — начал свой рассказ графа Сугана, — что в ближайшую неделю меня убьют, мою дочь, а она моя единственная наследница, насильно выдадут замуж, а спустя некоторое время либо отравят либо отправят в монастырь. И все это на вполне законных основаниях. Единственный способ избежать такой участи — пережить эту неделю. И я рассчитываю на вашу помощь. Через неделю осуществить эту интригу будет значительно сложнее а со временем и вовсе невозможно.

— А если подробнее, — поинтересовался я. Изложение подробной версии с уточнениями и дополнениями заняло больше часа. Вкратце все сводилось к следующему. После смерти герцога Анри Бунжуйского титул унаследовал его младший сын Леон. Старший сын по непонятным причинам отказался от герцогской короны, а затем и вовсе исчез. Официальная версия гласила, что он принял постриг и удалился в монастырь. Правдоподобность этой версии вызывала серьезные сомнения, породила массу слухов и тем не менее в конечном счете была принята местным бомондом за основу.

Младший сын, придя к власти проявил незаурядные организаторские способности и полное отсутствие моральных принципов. К моменту прихода к власти финансовое положение графства было плаченым. Ростовщикам было заложено все, что только возможно. Размер налогов вышел за все разумные и неразумные рамки. Даже гвардейцы герцога, основа его власти, не получали жалование почти пол года. Конечно, герцог Леон Бунжуйского не собирался возвращать долги жалким ростовщикам. Но это породило проблему поступления новых средств. В долг давать перестали, а налоги не могли покрыть даже минимальные затраты. Многие вассалы герцога оказались богаче своего сюзерена.

И тогда в окружении герцога словно черти из табакерки буквально из ниоткуда возникли три брата, сыновья маркиза Ошуэ. Молодые погодки, красавцы, блестящие фехтовальщики и по слухам картежные мошенники сначала рассматривались высшим светом как шалопаи, развлекающие молодого герцога забавами и выходками сомнительного пошиба.

Такая точка зрения бытовала до тех пор пока один из братьев не попросил руки дочери графа Монтея, одного из самых богатых и уважаемых людей в герцогстве. Блистательная Лаура к тому времени уже была помолвлена с сыном барона Зикардо, соседом и хорошим приятелем графа. Конечно же молодому маркизу было резко отказано. Но этим дело не окончилось. Буквально через две недели герцог объявил бал, на который герцог в категорической форме потребовал присутствия и граф Монтей и барон Зикардо с сыном и юной Лаура. Граф Монтей не сразу понял причину резкого тона в формулировке приглашения на бал. А когда понял было уже поздно.