Сиреневый ветер (СИ) - Lillita

— У вас здесь принято иное? Но не будет ли тебе накладно...

— У меня на юге такой наряд ещё сошёл бы, но здесь ты будешь слишком выделяться. Уверен, местная одежда тоже будет хорошо на тебе смотреться. Не волнуйся, я странствую не потому, что бедствую. К тому же, обновки мы явно отработаем.

То, как просто и легко Сильена всё воспринимала, даже умиляло. Была она такой сама по себе или это характерная черта для фей? Или она просто считала, что тут так принято? Кто ж знает, Феб решил не уточнять, ему просто нравилось такое поведение. Когда пришло время сна, Феб предложил снова ставшей маленькой фее забраться под его плащ, чтобы было теплее. Сильена тут же согласилась, признавшись, что феи очень чувствительны к холоду.

До Тавонира осталось около четырёх дней дороги. Днём они шли и делились историями: Феб об этом мире, Сильена — о мире фей. На дневном привале Сильена слушала песни Феба, на вечернем репетировала танцы, а потом уже почти привычно устраивалась под плащом на груди. От барда исходило очень приятное и усыпляющее тепло, дарившее спокойный сон. Правда, Сильена заметила, что сам Феб спал иногда неспокойно — ворочался сильно, и сердце билось тревожно. Тому явно были причиной нехорошие сны, но спросить о них Сильена не решалась.

В последнюю ночь под открытым небом Феб всё же решил уточнить одну вещь:

— И всё же, почему ты так легко согласилась на моё предложение?

— Как я и сказала, ты похож на того, кому можно доверять, — пожала плечами Сильена, не раздумывая над ответом.

— Это и удивительно. Почти любой насторожился бы от перспективы путешествовать с демоном.

— Демоном? — удивилась Сильена. — Я мало знаю о демонах и думала, что ты человек. Хотя это ничего не меняет.

— Человек? — теперь уже удивился Феб. — Но... У меня же рога.

— А у меня уши острые. — Она развела руками. — Не знаю, нашу вторую форму ведь называют человеческой, а она какой только не бывает. И для меня все, кто вписываются в эти рамки, люди. И я человек, и ты человек. Не вижу особой разницы.

— Ой, осторожнее бы ты с такими заявлениями была. Кто-то может и оскорбиться.

— Постараюсь это не озвучивать, — усмехнулась Сильена и тоже решила спросить: — А что такого в демонах, что нужно настораживаться?

— Взгляды моих собратьев иногда не вписываются в общепринятые понятия гуманности... Но тебе нечего бояться, в силу образа жизни и частого общения с другими видами, я мало на них похож. Я ценю жизнь, свободу и хорошие песни, которые предпочитаю исполнять для живых.

— Поэтому ты стал бардом? Так ты объединяешь всё то, что любишь.

— С догадливостью у тебя хорошо, милая Сильена. Именно так. Ладно, пора спать, уже завтра ты увидишь Тавонир.

В самом деле, чуть позже полудня они уже достигли города, однако Сильена туда попала, спрятавшись в сумке Феба. Они сняли комнату в трактире, где Феб оставил фею, а сам ушёл за одеждой.

Дожидаясь его, Сильена рассматривала город в окно. Очень интересно, необычно, каменно. У фей тоже были города, но совсем другие — больше напоминали большие человеческие деревни, только почти без участков. Феи ценили и хранили связь с природой, ведь рождались именно из неё — примерно так же, как когда перемещались в другой мир. Собственно, они и перемещались из-за того, что особые природные чары собирались вокруг «их» явления. У Сильены это была сирень, поэтому её и звали «рождённая солнцем из сирени». Забавно, что бард это понял. Он явно много знал.

Феб вернулся слегка запыхавшийся — очевидно, торопился, не желая заставлять спутницу долго сидеть в ожидании. Ему было неловко, что пришлось вот так вот оставить Сильену, которая очень хотела посмотреть город, но никто бы не поверил, что она с самого юга шла в таком виде. Это привлекло бы нехорошее внимание, от которого могли возникнуть такие же последствия. Сумка Феба была зачарованной и могла вместить гораздо больше вещей, чем казалось на первый взгляд, так что Сильена совсем не удивилась, когда он достал пару платьев и башмачки. К обуви она привыкла ещё меньше, чем к долгому пребыванию в человеческой форме, но Феб заверил, что постарался найти самое удобное. По городу не стоило ходить босиком.

На самом деле Феб принёс не просто платья, а два полноценных дирндля, один в зелёной гамме, а второй — в сиреневой. Объяснив, что и как надевается, он тактично вышел из комнаты, сказав, что будет ждать внизу. Сегодня они собирались просто прогуляться по городу, так как ярмарка открывалась завтра.

К костюму Сильена привыкла быстро, а вот в обуви чувствовала себя очень странно. Так как феи ходили редко, то и обуваться смысла не видели, а погода в их землях большую часть года оставалась достаточно тёплой. В общем, с обувью Сильена дел имела совсем мало, так что ещё одной целью прогулки стало привыкнуть к ней. Феб не обманул, башмачки оказались в самом деле удобные — по крайней мере, ничего себе не натёрла и не стоптала.

— Я удивлена, что ты так хорошо угадал с размером, — призналась Сильена, когда они присели отдохнуть на край фонтана.

— Просто глаз хорошо намётан, хотя сам удивлён, что так метко попал. И я был прав. Тебе очень идёт, милая Сильена.

— Не могу судить, для меня всё очень необычно. Хотя, вообще, мне нравится. У местных нарядов есть своё очарование, даже если после наших они кажутся тяжеловатыми. А каблучки так забавно стучат!

Сильена соскочила с фонтана и закружила по площади, которая в этот закатный час была почти пустая. Она смеялась, расставив руки в стороны и любуясь надувшейся юбкой, а стук каблучков словно вторил звонкому смеху. А Феб не мог оторвать взгляд от чудесных красок, которые смешивал закат в волосах, от широкой улыбки на милом лице, тонких рук и стройных быстрых ног. Сильена утверждала, что для феи выглядит совсем обычно. Что ж, значит, для этого мира феи очень необычны.

Сиреневая спутница снова очаровала его.

Сильена уже снова оказалась на краю фонтана, а Феб продолжал задумчиво смотреть перед собой с мечтательной улыбкой. Она усмехнулась и, поддавшись проказливому настроению, сдула в лицо Фебу с ладошки цветы сирени. Он со смехом попытался от них отмахнуться.

Каждая фея также отличалась своей особой магией, тесно связанной с породившим явлением или местом. Сильена управляла сиренью: могла вырастить кусты сирени, поспособствовать их росту или же просто создать множество цветков. От этой способности мало пользы, зато она была красивой и душистой. А для феи большего и не нужно.

Феб старательно вытряхивал цветы из волос, а Сильена наблюдала за ним и не понимала. Сегодня она увидела достаточно много тех, кого Феб назвал людьми, но до сих пор не видела разницы между ними и Фебом. И демона в Фебе не видела. По крайней мере того, который соответствовал описаниям, которые она когда-то встречала, которые услышала от самого Феба. Перед ней был просто весёлый, жизнелюбивый человек-бард с тёмными рожками, которые не особо-то и выделялись в непослушных вихрах. С дружелюбным лицом, яркими одеждами, мягким голосом и тёплыми руками.

— Что бы ты ни говорил, но я вижу в тебе человека. Хорошего человека.

Рука, которой Феб прочёсывал волосы, в попытках убедиться, что в них не осталось цветов, застыла. Он в недоумении посмотрел на Сильену, тихо вздохнул и улыбнулся в ответ.

— Думаю, я даже рад это слышать. Мне приятно, что ты не видишь во мне демона. Такого, каким нам положено быть. Ладно, давай возвращаться, завтра ты как следует находишься.

Феб встал, потянулся до хруста и, обернувшись к Сильене, подал ей руку. Она приняла её и тоже встала. Да, тепло Феба очень приятно, и могло бы приманить фею, как огонь мотылька. Только это было куда безопаснее.

В таверне за ужином Феб быстро углядел знакомые лица и подсел к ним, познакомил с Сильеной, представив её своей южной подружкой Синель, обсудил недавние вести, а после и вовсе принёс лютню и запел о южных землях — ведь это и было интересно послушать тем, кто жил ближе к северу.

Сильене нравилось слушать его в дороге, но здесь, в окружении людей, впечатление складывалось совсем иное. Куда сильнее бросалось в глаза, что Феб очень любил своё дело, любил внимание публики, любил, когда ему начинали подпевать. И в дороге, и в таверне он был в своей тарелке, в своей стихии. Разным, но неизменно отдавал песне всего себя. Сильена поняла, что ей симпатичны обе его стороны. И задумчиво уединённая дорожная, и театрально открытая, проявлявшаяся на публике. Она определённо радовалась тому, что согласилась разделить его путь.