Юлия Бажова - Сети

– На той стороне врат был наш мир или этот?

– Не помню.

– Беспричинный страх, паника?

Тойва покачала головой.

– Не мучай ребенка! – с шутливой строгостью прикрикнула Ринока. – Мы с Каулой обо всем ее расспросили. Асура поблизости не было. Лица, одежды всадника, его Манны, места, где она его видела, сколько дней назад это случилось, она не помнит. И никаких коллизий, которые могли бы толкнуть к самоубийству, в ее жизни в последнее время не происходило.

– Ладно. Отдыхай. – Морган ласково коснулся локтя девушки. – Если тебе что-нибудь нужно, Ринока сейчас к тебе вернется. Я не вижу следов насильственного стирания памяти. Большая кровопотеря. Думаю, когда организм восполнит ее запасы, память восстановится.

– Мы тоже на этом сошлись, – согласилась Ринока. – Ну, что скажете? – спросила она, когда они отошли от палатки достаточно далеко, чтобы Тойва их не слышала.

– Выглядит как околдовывание Асуром. Но скверны нет. Я бы завернул к Ушану взглянуть, что за пакость у него там завелась.

– А нужно ли, Мор? – вяло возразил Бо. – Они наверняка уже прочесали лес и всю эту пакость подчистили. Если она вообще была. По-моему, ребятки просто курнули лишка.

– Я не почувствовала, – вступилась за Тойву Ринока. – И первым делом спросила ее именно об этом. Ты плохо знаешь Ушана. Он за такие дела подвесит за ноги и будет медленно поджаривать над костром. Эти детишки не в том возрасте, чтобы не осознавать. Уж мой младший насколько дуралей, – она кивнула на суетящегося вокруг костра Марика, – и то понимает.

– Она может не помнить. А следы травки, если косяки эпизодичны, исчезают быстро.

Морган прислонился к дереву, постучал пяткой о ствол, сбивая с ботинка налипшую глину, и устало подытожил:

– Утром поворачиваем на юг. Девчонке нужен отдых, обильное питье, укрепляющие снадобья. Передадим Ушану. Представляю, какой у них переполох. Поговори с ней завтра еще раз, Рин. Насчет травки. Я не исключаю эту версию. Успокой. Пообещай, что в случае чего мы сохраним ее тайну. А выволочку я ей устрою сам.

«Если, конечно, Алсур не проболтался».

Ринока скорчила жалостливую гримаску.

– Ах, бедная девочка! – Она трагически всплеснула руками. – Ты и Ушан… Уж не знаю, какое из двух зол предпочла бы я.

Морган почувствовал, как его губы расплываются в жульнической улыбке.

– Ушана. Потому что он не твой командир.

Спустя минуту он плюхнулся на свободный клочок земли у костра. Ужинающих прибавилось, и все бревна оказались заняты. Морган отмахнулся от двух добровольцев, попытавшихся освободить ему место, палкой извлек рыбину из углей и начал сбивать с леща глиняную обмазку. Бревно все-таки прикатили, на него уселся Бо. Пока Морган уговаривал свои натруженные мышцы совершить пару бесполезных движений, к Бо перебралась Имандра и оккупировала все сидячее пространство.

Морган громко объявил:

– Завтра разворачиваемся в сторону Ушана. Отвезем девушку. – Несколько голов кивнули. Кто-то пробормотал, что это разумно: до Ушана ближе, чем до любого из порталов. Он обвел взглядом круг лиц: возражений никто не выказал. Имандра зевнула и глубокомысленно изрекла прямо в ухо:

– Это ее любовничек подстроил. За то, что она с кем-то перепихнулась.

– Умница моя, – пробурчал Морган, вгрызаясь в нежное брюхо рыбины. – Попрошу Тайнера взять тебя в советники вместо меня.

На лице Имандры заиграла игривая улыбочка, и обращена она была к соседу справа.

– Бо, что ты собираешься делать после того, как съешь рыбу?

Бо проглотил кусок рыбы, запил его чаем.

– Мыться.

– А потом?

– Потом спать.

– А между мытьем и спаньем ты меня нарисуешь!

– Только не в нашей палатке, – прорычал Морган. – Бери на себя дозорную смену и кривляйся хоть до рассвета.

За ночь южный ветер пригнал низкую серую наволочь. Воздух потеплел, но дождь лил не переставая. К полудню потоки воды и глинистые почвы превратили извилистые холмистые дороги в грязные топи и опасно скользкие горки, а тропки – в ручьи. Это замедляло продвижение отряда. Морган мысленно благодарил мастеров, и свою мать в том числе, чей Дар наделил тонкие кожаные плащи свойством отталкивать воду: без этих плащей все промокли бы до трусов. От таких унылых, тягомотных переходов устаешь больше, чем от схваток. Пожалуй, единственной, кому тихий ход шел во благо, была Тойва. Ехать сама она не могла, поэтому Каула усадила ее на лошадь впереди себя и придерживала, чтобы девушка не заваливалась на бок, когда накатывала очередная волна головокружения.

Погода беспокоила Моргана. В это время года южный ветер – редкий гость, но если приходит, поливает дождем неделю. Двигаясь такими темпами, с задержкой на Ушана, они прибудут к Лосиному Броду позже оговоренного срока. Морган размышлял, не послать ли к Тайнеру гонца, когда с ним поравнялся Гуан, брат Эйжа, ранее ехавший за густым сосновым перелеском несколькими сотнями ярдов правее.

– Не нравится мне запашок с юга. Может, глянем, кого там волки задрали?

«Или не волки», – думал Морган, прикидывая расстояние и время, которое они потратят на то, чтобы преодолеть его, с поправкой на рельеф и поиск брода через речку. Он наблюдал за черными точками, движущимися над кронами деревьев на фоне размазанного облаками бледного пятна солнца уже давно: птицы выписывали круги, пикировали и тут же взмывали. Деревень и хуторов здесь мало, и их разделяет густой лес – преты обожают такие места. Морган кивнул:

– Пташки резвятся неспроста. Догоняй передних, и держитесь реки, а я подтяну тех, кто правее.

До брода пришлось накинуть пару лишних миль. Противоположный берег оказался неприветливым. Там раскинулся обширный заливной луг, который дожди превратили в болото: пока местность не пошла вверх, копыта лошадей вязли в укрытой травой земляной жиже. За ним тянулся унылый сырой ельник, захламленный буреломом. Впереди маячил просвет. Спугнутые всадниками, стервятники взмыли выше и пронзительно, хрипло раскричались.

Труп Морган увидел сразу же – остатки кожаной одежды чернели на фоне зелени и кроваво-красных ягод; расклеванный, а кое-где разодранный до кости голодными пастями… волков, не претов. Несколько человек вслед за Морганом соскочили с лошадей. Парень, точнее, то, что от него осталось, лежал навзничь, широко раскинув руки. Кисти отсутствовали. Лоб и глазницы пробиты, рот разрезан до ушей. Вид трупов редко вызывал у Моргана эмоции. На этот раз равнодушен он не был. И, судя по зависшей над поляной оцепенелой тишине, не он один. Тишина, впрочем, длилась недолго. Ее прервало выразительное пояснение, что парня оттрахали в рот, после чего голос Имандры невинно осведомился: