Эрин Хантер - Небесный огонь

Новые ловкие лапы Уджурака ласково прочёсывали шерсть тюленя, втирая туда что-то пузырящееся и затем осторожно счищая нефть. Он выглядел таким добрым и заботливым, как и те плосколицые, которые работали с ней, когда её сюда принесли. Но, к тому же, казалось, что ему нравиться такое времяпровождение. Луса не помнила, когда он в последний раз был таким счастливым с той поры, как они ступили на лёд. Он слишком переживал из-за нефти и плосколицых и едва обмолвился с ними парой слов в те последние дни, когда они были вместе.

Теперь он весело трещал своим забавным голосом плосколицего. Как Луса хотела понять, что он говорит! Как он планировал спасать её? Как он вытащит её отсюда на глазах у всех этих плосколицых? Она опустилась на свои задние лапы. Она не волновалась на его счёт. Уджурак справится; он всегда справлялся.

Всё та же темноволосая самка, что подходила к ней раньше, пришла с другой миской фруктов. Луса благодарно их слизнула. Ей нравилась эта сладкая вяжущая нотка на языке и вкус сока, стекающего вниз по её горлу.

— Это не медвежья еда, — пробасил чей-то голос рядом с ней.

Луса подпрыгнула и огляделась. Старый белый медведь проснулся и смотрел на неё сквозь прутья его клетки. Он выглядел потерянным и несчастным. Даже не смотря на то, что его шерсть была почищена плосколицыми, она по-прежнему была противного серого цвета.

— Это еда чёрных медведей, — пояснила ему она.

— Ха, — сказал он, обнюхивая миску с мясом, стоящую в его клетке. — И ты им настолько доверяешь, что ешь это? Если это еда мягколапых, то она определённо отравлена.

— Нет, нет, — возразила Луса. — Она хорошая, я клянусь. Ты должен есть, раз ты голоден.

— Ха, — снова сказал он. Он бросил на миску недоверчивый взгляд, но Луса увидела, что еда его соблазнила. — Что здесь вообще происходит? Зачем они держат нас взаперти? — он поднялся и нервно прошёлся по периметру клетки. Одна из его могучих лап запнулась об её прут. — Вот когда мои когти до них доберутся, они поймут, какое уважение должны оказывать белому медведю!

— Подожди, не иди на поводу своих эмоций, — сказала Луса, стараясь, чтобы её голос прозвучал успокаивающе. — Плосколицые просто пытаются помочь, обещаю.

Он снова прищурился:

— Что такое плосколицый?

— Умм, — сказала Луса. — Ох, я хотела сказать, мягколапые. Мы зовём их плосколицыми.

— Ха, — бросил он.

— Но это разновидность хороших, ух, мягколапых, — продолжила Луса. — Они заботятся о нас, кормят нас и пытаются очистить.

— Очистить! — фыркнул старый медведь. Он покосился на одну из своих серых, вонючих лап. — Вообще-то, это они создали это месиво!

— Я знаю, — сказала Луса. — Но, думаю, это сделала другая группа плосколицых. Некоторые из них плохие, некоторые — хорошие. Так же, как и медведи.

— Ни один медведь ни приносит столько вреда, сколько мягколапые, — зарычал медведь.

Луса подумала о Шотеке, гигантском гризли, который ходил по пятам за Токло, когда тот был всего медвежонком. Но, в конце концов, у Шотеки никогда не было огненных палок.

— Это правда, — допустила она. — Но некоторые плосколицые очень добрые, правда. Я выросла в месте, где плосколицые кормили нас и лечили, когда мы болели.

Старый медведь выглядел шокированным:

— На свете нет такого места!

— Есть, — настояла Луса. — Оно называется Медвежий Вольер. Моя мать, и отец, и друзья до сих пор живут там. Плосколицые каждый день приходят навестить их, некоторые из них приносят еду и даже играют с ними.

— Звучит не реалистично, — проворчал белый медведь. Он тяжело вздохнул и опустил глаза в лапы. — Но, думаю, без них бы я не очистился. Никогда не думал, что когда-нибудь увижу день, когда мы будем нуждаться в помощи мягколапых.

— Нет ничего плохого в том, чтобы принимать помощь других, когда ты в ней нуждаешься, — сказала Луса.

— Белые медведи сами могут о себе позаботиться! — огрызнулся тот в ответ. — Всё-таки, так было, когда я был медвежонком. У нас были бесконечные льды, чтобы гулять по ним, и ни одного мягколапого или огнезверя. Тюлени практически сами выбрасывались из моря, чтобы мы их съели. Помню, как моя мать рассказывала нам истории о Силалюк и учила сражаться, — он покачал головой. — Её убил огнезверь. Это был первый раз, когда я его увидел. А они всё продолжали приходить, с каждым дннём всё больше и больше. Теперь льды полны мягколапых, их жжёного противного запаха и отвратительного дыма.

Лусе стало ужасно жалко старого медведя. Он уронил голову, а его лапы затряслись от изнеможения, смешанного со страхом.

— Теперь я не знаю, что со мной будет, — вздохнул он, закончив свой рассказ.

— Может, ты пойдёшь с нами? — предложила Луса. — Мои друзья скоро меня спасут. Я могу попросить их освободить и тебя, и мы вместе вернёмся на лёд. С друзьями легче. Не так одиноко, не так страшно.

Белый медведь покачал головой.

— У меня больше нет на это сил, — пояснил он ей. — Всё слишком круто изменилось. Всё стало слишком трудным, — он снова вздохнул. — Возможно, мягколапые позаботятся обо мне лучше, чем я сейчас могу позаботиться о себе.

Луса желала, чтобы она могла прижаться к его шерсти и заставить его почувствовать себя лучше. Она хотела рассказать ему, что она собирается спасти дикий мир вместе с Уджураком и остальными, но она боялась, что это прозвучит слишком неубедительно. То, как он описал ей перемены… как смогут четыре медведя что-то сделать с ними?

— Нет, — сказал белый медведь, уставившись на носящихся по палатке плосколицых. — Это не принесёт никакой пользы, — он лёг, опустив подбородок на лапы, и закрыл глаза. — Мир, который я знал, ушёл, — печально произнёс он. — И никогда не вернётся.

Солнце медленно гасло за кромкой неба. Уджурак уже целый день находился внутри палатки, и от этого Токло сходил с ума от тревоги. Не было ни знака ни от него, ни от Лусы. Токло терпеть не мог не знать, что происходит. Он поднялся и отряхнулся, разбрасывая в стороны маленькие мокрые капельки снега.

— Токло, сядь на место, — взмолилась Каллик. — Я говорила тебе, если возвращаться к палатке опять и опять в результате приведёт к тому, что тебя поймают. Всё твои походы ничего тебе так и не сказали, правда?

— Я могу учуять что-нибудь на этот раз, — прорычал Токло. — Все равно скоро вернусь.

Он выполз из-за ледяного обломка, за которым они прятались почти весь день. Они видели, как плосколицые вбегают и выбегают из палатки. В одной определённой точке вся эта толпа встречала прибывших огнезверей и гуськом заносила измазанных нефтью животных в палатку. Там было чрезвычайно шумно, а в палатке ещё долгое время после этого наблюдалось движение. И по-прежнему не было никаких ключей к разгадке того, что там происходит.