Дмитрий Громов - Точка опоры (сборник)

– Не беспокойтесь.

Хэнброк тщательно прицелился и выстрелил. Но в этот миг тигр повернул голову, и пуля лишь оцарапала ему шкуру на загривке. Тигр взревел и бросился было вперед, но Кадзияма успел удержать его. Тигр рвался к своим обидчикам, но уступил японцу.

– Не стреляйте! – Кадзияма заслонил тигра собой.

– Он что, ненормальный? Эй, немедленно отойдите в сторону! Мы можем случайно вас задеть!

– Не стреляйте! – в голосе Кадзиямы послышалась угроза, и тигр, почувствовав ее, тоже угрожающе рыкнул.

– Отойди, кому говорят!

Кадзияма смотрел прямо в глаза Брэгу, и тот начал медленно опускать ружье. На лбу его выступил пот.

– Чертовщина! – прохрипел он. – Я не могу выстрелить!

Кадзияма чувствовал, что внутри него снова сгибается невидимый лук, который ему с таким трудом удалось расслабить. И на сей раз он выстрелит. Сейчас ему приходилось сдерживать и себя, и тигра. Долго это продолжаться не могло. Или англичане сейчас уйдут, или…

…Хэнброк быстро взглянул на своего товарища.

– Брэг, я сейчас выстрелю в узкоглазого, а вы стреляйте в тигра.

– Да вы что?! Это же…

– Ерунда! Несчастный случай. И, кроме того, я не собираюсь его убивать. В руку или в ногу. А вы не зевайте.

– Ну… хорошо.

Брэг снова поднял ружье.

– Не стреляйте!

Его заглушил грохот выстрела. Пуля обожгла плечо. В следующий миг натянувшаяся до предела тетива распрямилась. Тигр и человек рванулись вперед.

Сейчас он был таким же зверем, как несшийся рядом тигр. Его не смогла бы остановить даже пуля.

Брэг дико вскрикнул и выпалил из обоих стволов. Руки его тряслись, и он промазал. У Хэнброка оставалось четыре патрона, но в последний момент хладнокровие изменило и ему. Он поспешно выстрелил в тигра, но пуля снова лишь оцарапала тому шкуру. Второй раз он выстрелить не успел. Тигр и человек почти одновременно взвились в воздух. Хэнброк попытался защититься прикладом ружья, но сокрушительный удар отбросил приклад ему же в лицо. Приклад впечатался в переносицу, и Хэнброк, даже не вскрикнув, повалился на землю. Все было кончено в одну секунду. Брэг лежал, неестественно вывернув голову – он пытался спастись бегством, и удар тигриной лапы переломил ему хребет.

Проводник-индиец, парализованный ужасом, ждал своей очереди. Кадзияма подошел к нему и тронул за плечо. Проводник мелко задрожал.

– Не бойся. Иди домой, – сказал Кадзияма.

Он не жалел о случившемся. Эти двое заслужили постигшую их участь. Он подобрал свой узелок, и они вместе с тигром направились прочь. Сегодня он достиг своей цели. И, кроме того, обрел друга.

Проводник, не веря своим глазам, смотрел им вслед. "Это садху, святой!" – думал он.

Но Кадзияма не был святым. Просто сегодня он наконец увидел мир таким, каков он есть.

1988 г.

…Завершающий аккорд прокатился по залу и замер. Мгновение стояла полная тишина, потом раздались аплодисменты. Не слишком бурные, но и не вялые. Зрители просто выполняли свой долг перед музыкантами – ведь они пришли сюда не аплодировать, а слушать музыку.

Джон аккуратно закрыл крышку рояля, откинул волосы назад и вытер пот со лба. Сегодня он выложился до конца, но музыка не доставила ему полного удовлетворения. Нет, музыка не виновата; он хорошо чувствовал, что вложил автор в свою сонату, постарался максимально раскрыть замысел, но… Чего-то здесь все-таки не хватало.

Еще несколько секунд Джон отдыхал, полностью отключившись от внешнего мира, потом до него донесся шум зала, запоздалые хлопки, стук кресел, шарканье ног, обрывки фраз – публика устремилась к выходу. Джон поднялся со стула и отправился переодеваться.

Когда он уже застегивал свой повседневный пиджак, к нему вошел дирижер, он же руководитель оркестра, он же концертмейстер Малькольм Кейт.

– Вы хорошо сегодня играли, Лэкер.

– Спасибо. Но чего-то в этой музыке не хватает. Глубины, что ли?

– Возможно, вы правы. Мне тоже так кажется. Да и слушатели не в восторге. Думаю, через неделю придется снять сонату мистера Галлероди с репертуара. Да, Лэкер, я прочел то, что вы написали. Интересно. Весьма интересно. Но – не для нас. У нас симфонический оркестр, а ваше творение – оно скорее ближе к року. К симфо-року, но тем не менее. У нас это не пойдет. Здесь нужны другие инструменты, да и сам стиль непривычен для нашей публики. Боюсь, нас не поймут. Хотя вещь весьма интересная.

– Но ведь кто-то должен быть первым.

– Безусловно. Но не забывайте, мы зависим от публики. Наши финансовые дела идут не так хорошо, как хотелось бы, и мы не можем допустить провала. Вашу музыку не оценят, а последствия отразятся на всем оркестре.

– Но вы же сами сказали…

– Да, я сказал, и повторю: вещь интересная. Более того, она мне понравилась. Но рисковать я не могу. А почему бы вам, в конце концов, не предложить свою сюиту какой-нибудь рок-группе? Достаточно хорошей и достаточно известной. Из этого может выйти толк. Я вам даже посоветую, к кому обратиться.

– Спасибо. Я подумаю.

– Подумайте. Если надумаете – скажите мне. Я познакомлю вас с нужными людьми. Вот ваши ноты. До свиданья.

– До свиданья.

Джон взял исписанные нотами страницы, рассеянно перелистал их, сунул в портфель. Кейт натолкнул его на новую мысль, и она все больше овладевала им.

Джон вышел на улицу. С неба сыпал мелкий дождь. В мокрой мостовой отражались огни реклам и автомобилей. Где-то играла музыка. Прохожих, несмотря на дождь, было много. Ночная жизнь города только начиналась.

Но Лэкер не замечал ничего вокруг. Ему требовалось взвесить все "за" и "против", чтобы сделать выбор. Так, думая о своем, он дошел до дома, открыл дверь, достал из портфеля ноты и уселся на диван. Он снова перечитал свою сюиту. Пожалуй, Кейт прав. Здесь ввести партию бас-гитары, переписать партию рояля для электрооргана, тут чуть изменить темп – да, это настоящий симфо-рок, как он сразу не догадался?! Правда, тогда исчезнут партии виолончели и флейты… Впрочем, если повезет с составом группы, флейту можно и оставить. А если… В общем, надо хорошо подумать. Но выбор он должен сделать в любом случае.

Итак, Кейт отказал ему. Сказал: его творения – не для симфонического оркестра. Значит – начать сотрудничать с какой-нибудь рок-группой? Джон начал перебирать в уме известных ему исполнителей. Но все они чем-либо его не устраивали. Одни – слишком жесткой манерой исполнения, другие – шокирующим, орущим вокалом, третьи были слишком знамениты, чтобы связываться с ним, четвертые принципиально играли музыку только собственного сочинения, пятые…