Поднятые до абсолюта (СИ) - Денисова Ольга

— Йелен, давай! — крикнул Златан. — Последний раз!

Йока прикусил губу еще сильней: хорошо, что они не видят его перекошенного лица. Тело тряслось от напряжения, Йока толкнулся вверх, вопреки негнущимся рукам. В последний раз! Сжать зубы со всей силы и подняться! Подбородок пополз вверх медленно, слишком медленно. Йока зажмурился, не ощущая боли в укушенной губе. Еще чуть-чуть!

— Есть! Есть! — закричали из строя сразу несколько человек.

— Есть, — сдержанно подтвердил наставник. Йока сорвался с перекладины и мешком рухнул на пол, но тут же поднялся: от слабости все тело дрожало, как бланманже на широкой тарелке, слегка кружилась голова, во рту было солоно от крови, и очень сильно болела губа. Он пошатываясь направился в строй.

— Молодец, — шепнул наставник ему на ухо и хлопнул по спине.

Учитель истории — желчный и нудный старик — закрыл журнал и поднял голову, разглядывая класс внимательными, немигающими глазами: словно гриф с кривым клювом и голой шеей, высматривающий, нет ли поблизости поживы. Класс привычно съежился под его взглядом.

Наверное, когда-то этот грузный человек был очень высок и силен, но к старости отяжелел, обрюзг; широкие плечи его согнулись, опустились уголки тонкого рта, обвисли щеки, и появился второй подбородок. Крючковатый мясистый нос выступал вперед на суженном к вискам лице, и в свете ярких солнечных камней блестел высокий бледный лоб, переходивший в широкие залысины. Редкие волосы его были зализаны назад с помощью какого-то блестящего состава, похожего на растительное масло, отчего складывалось впечатление, что за спиной у него косичка — жиденькая и жалкая.

На миг глаза учителя широко распахнулись, будто от радости: нашел!

— Гашен, немедленно закрой учебник, — едко процедил он.

На третьем столе у окна тут же захлопнулась книжка, и снова наступила давящая тишина, в которой даже громкий вздох казался святотатством.

Когда-то Йока его боялся. Боялся до тех пор, пока не спросил сам себя: а чем, собственно, профессор Ва́жан так его пугает? Неужели деревянной указкой? Конечно нет! В четырнадцать лет смешно обращать внимание на такие мелочи, как удар указкой по пальцам. В начальной школе считалось подвигом не закричать и не отдернуть руки, а для старшеклассника это само собой разумелось. Не один Йока думал, что день в школе прошел зря, если никто из учителей не вышел из себя настолько, чтобы воспользоваться указкой, — этим бравировали друг перед другом и гордились отбитыми пальцами. Про указку же господина Важана ходили легенды, будто внутри у нее свинчатка, но Йока на себе испытал ее действие и мог точно сказать: обычная деревянная указка, разве что чуть толще остальных.

Важана боялись совсем по-другому. Йока не понимал: почему? Почему от этого колючего взгляда немигающих глаз так хочется спрятаться, а лучше всего — провалиться сквозь землю? Почему с трудом гнутся ноги и отнимается язык, когда учитель истории задает вопрос? И когда Йока рассудил, что кроме указки бояться, в сущности, нечего, он решил во что бы то ни стало побороть в себе страх. Это делало пребывание на уроках истории хоть немного осмысленным.

Развлечение потребовало от него не только мужества, но и изобретательности: одно дело не учить историю и грубить профессору — всем будет понятно, что Йока неправ. И совсем другое — выставить неправым этого спесивого сухаря, да так, чтобы стало ясно, кто он такой на самом деле. И начал Йока с изучения истории. Он не только тщательно готовил каждый урок, он нарочно залезал в отцовскую библиотеку, чтобы подыскать такие вопросы, на которые профессору Важану будет трудно ответить.

Война его шла с переменным успехом. Не так-то просто оказалось преодолеть себя хотя бы для того, чтобы не опускать глаз под презрительным, полным высокомерия взглядом учителя. А когда тот понял, что это война, Йоке и вовсе пришлось туго. Профессор Важан словно заранее знал, что́ Йока может придумать, словно готовился к каждой его выходке, с тем чтобы оставить Йоку в дураках. Йока злился и ненавидел учителя истории все сильней, а тот отвечал ему взаимностью.

— Сегодня мы будем изучать, как Откровение Танграуса повлияло на искусство Золотого века, — монотонно начал Важан. Он нарочно говорил размеренно и безэмоционально, чтобы под его голос легче было засыпать, — а оно нашло свое отражение не только в литературе и живописи, но также в архитектуре и музыке. Тематика конца света вдохновляла художников и поэтов на протяжении трех столетий, что явилось отражением общественных отношений, выражением недовольства определенных слоев населения существующим миропорядком и упованием на прекращение социальной несправедливости. По мере ослабления монархий, развития науки, просвещения, роста благосостояния основной массы населения, законодательного закрепления прав и свобод каждого гражданина Откровение Танграуса становилось все менее значимым фактором как в общественной жизни, так и в искусстве. Необходимо понимать, что Откровение, хоть и сыграло важную роль на определенном историческом этапе развития общества, в настоящее время рассматривается и теоретическим, и прикладным мистицизмом как литературный памятник, не имеющий под собой практической значимости.

Йока потерял нить мысли учителя в конце второго предложения. Очевидно, профессор изъяснялся столь замысловато, чтобы его и без того скучные уроки превратились в изощренную пытку. Почему не сказать все это коротко и ясно: Откровение — полная чушь, и верят в него только дети? Йока демонстративно зевнул и подпер подбородок рукой.

— Йелен, сядь прямо. — Важан кинул на Йоку короткий взгляд и тут же продолжил: — Откройте цветную вкладку номер восемь учебника и посмотрите на репродукцию с левой стороны.

Класс зашелестел страницами, Йока зевнул снова и потянулся к книге, листая ее нарочито долго и громко, когда все остальные уже замерли, уставившись в картину, которую видели десятки раз, — она висела в Национальной галерее искусств, куда их водили каждые полгода.

— Йелен, я повторяю во второй раз: сядь прямо. Если же ты не научился быстро открывать книгу на нужной странице, твоим родителям следует задуматься, способен ли ты учиться в этой школе или тебе лучше отправиться туда, где обучают детей с задержками развития.

Класс вежливо прыснул. Йока презирал их за эту вежливость, за подобострастие, за трепет перед учителем истории. Никому из них не было смешно, все они знали, что два часа назад Йока подтянулся на перекладине сорок раз, отчего руки до сих пор не гнулись и дрожали. Все они по-своему боялись Йоку и уважали его. Но профессора Важана они боялись сильней.

— Сегодня нас не будут интересовать художественные достоинства этого шедевра живописи, мы с вами должны рассмотреть особенности исторического развития этого сюжета на полотнах художников. На этом полотне нет солнечного камня, присутствует лишь сияние, описанное в первой части Откровения, и, возможно, художнику неясно, что является источником этого сияния. Картина написана в те времена, когда солнечные камни еще не имели столь широкого распространения. Сияние символизирует эру света. В центре картины изображен Враг, когтями разрывающий границу миров, какой представил ее художник. Обратите внимание, Врага художник видит полузверем-получеловеком. Он стоит на двух ногах, но тело его покрыто шерстью с характерными светлыми полосами по бокам, называемыми шлеёй и присущими росомахе. Также Врага художник видит с широкими пятипалыми росомашьими лапами. Но лицо у Врага человеческое, что соответствует тексту Откровения, где Враг описан как сын человека и росомахи. Граница миров изображена в соответствии с наивными представлениями человечества тех времен в виде натянутой непрозрачной пленки. В том месте, где когти Врага ее прорвали, проглядывает темнота, символизирующая конец эры света и приход царства тьмы, бедности и невежества.