Лесса Каури - Золушки из трактира на площади

Он прижал ее к себе так сильно, что ей было больно, но она тянулась навстречу, вжималась в него всем телом, стремясь врасти, стать единым целым. Было не до поцелуев: обнять, ощупать родное лицо, руки, плечи, наглядеться в глаза, надышаться в губы. Бруни не сдержалась — разревелась, уткнулась в него лицом, царапая щеки о жесткую ткань мундира. Кай любил ее, держал в руках как свою, как нареченную — а она ведь распрощалась с ним навсегда!

Их обоих трясло, будто от лихорадки. Воздуха стало мало, не хватило бы и на одного, а их было двое — как один!

— Что с тобой? — спрашивала Бруни. — Что случилось, где ты был? Пресветлая…

— Милая, маленькая моя… У меня ладони болели — так хотелось тебя обнять! Ничего мне не нужно, слышишь? Только чтобы ты была рядом!

— Но где ты был так долго?! — Матушка, взяв его за отвороты мундира, затрясла с той силой, на какую сейчас была способна. — Почему не приходил? Я решила: ты оставил меня… ради короны.

Кай посмотрел на нее так, будто она ножом его ударила. И снова притянул к себе, обнял, не давая вздохнуть.

— Глупая, — тяжело дыша, зашептал он, — ни одна корона не стоит сердца, а ты — мое сердце, моя душа, моя жизнь!

— Но почему ты не приходил?! — крикнула Бруни. Ей казалось, или они и вправду стали одним существом, чьи сердца стучали в унисон, чьи вдохи и токи крови держали один ритм?

Кай отстранился и неожиданно широко, совершенно по-мальчишески улыбнулся.

— Прости, любимая, — сказал он, — прости, что заставил ждать. Видишь ли, я сидел в тюрьме.

Она пораженно смотрела на него.

— И я не мог тебе написать, — раскаянно продолжил он, полез в карман и достал свою шкатулку Шепота… превратившуюся в пластинку с вдавленным красным камнем посередине.

— Что с ней произошло? — удивилась Матушка.

Пояснить Кай не успел.

— Ну хватит! — прозвучал знакомый голос.

В стене под картой открылась потайная дверь, из которой вышли его величество Редьярд Третий и Король Шутов, Повелитель Смеха, Господин Шуток и Хозяин Толп Дрюня Великолепный.

Кай напрягся, но Бруни из объятий не выпустил.

Король сел за стол и раздраженно смел шахматные фигурки с лежащей на нем доски. Со стуком иссушенных ветром костей они попадали на пол.

Дрюня только головой покачал, залез с ногами на подоконник и уставился в окно. Он казался таким безразличным и… серым, что у Матушки заболело сердце от дурных предчувствий.

— Прощайтесь, — приказал король. — Не буду я утруждаться, устраивая публичную казнь тебе, трактирщица. Заточу в монастырь — и дело с концом!

— Отец, нет! — Кай заслонил Бруни спиной, словно пытался закрыть от беды. — Со мной делай, что хочешь, отправляй в Гнилой лабиринт, коли пожелаешь, но ее не трогай!

В страшные шахты Драгобужья, прозванные Гнилым лабиринтом, за приемлемую плату королю гномьего народа ссылали преступников со всего материка.

— А тебя в изгнание, сынок, — ласково сказал Редьярд. — За пределы страны — пока не одумаешься! Или, — он задумчиво смахнул со стола и шахматную доску, пнув ее ногой, будто собачонку, — все-таки в Лабиринт?

Матушка вывернулась из сильных рук Кая и бросилась к столу.

— Послушайте! Он ничего не сделал, это я во всем виновата! — выпалила она в лицо его величеству, понимая, что подписывает себе приговор.

Дрюня кашлянул. Редьярд недовольно покосился на него и кликнул стражу.

— Его высочество обратно в тюрьму, — приказал он уже знакомому Бруни офицеру, — а девушку тайно доставить в Обитель Накусьвыксунской пустоши. Климат там болезненный, — он насмешливо посмотрел на Бруни, — долго тосковать по моему сыну не даст.

— Рэд… — подал голос шут.

— Отец! — тихо произнес Кай.

Офицер, обойдя стол, подошел к королю и что-то шепнул ему на ухо.

— Пусть побудут за дверью! — бросил тот. Дождался, пока гвардеец выйдет, и поднял глаза на застывшую у стола изваянием Матушку. — Никогда не смей орать на своего короля, девонька, — посоветовал он. — Это вредно для здоровья.

— Отец, умоляю! — Кай встал рядом с ней. — Я сделаю, что ты хочешь: взойду на трон, когда придет время, но пообещай мне, что не тронешь ее и пальцем!

— Да мне не будет жизни без тебя, понимаешь? — крикнула Матушка, развернувшись к нему и падая в его объятия. — Не будет!!!

Кай держал ее, бьющуюся в его руках раненой птицей, а на лице его застыло странное и страшное выражение.

— Рэд! — соскочив с подоконника, Дрюня подошел к королю. Низко наклонился и четко выговорил: — Дурак в этой комнате один, и это не я!

Тот собрался было ответить, однако в коридоре послышались шум, восклицания и ругань. Дверь распахнулась. На пороге возник широкоплечий красавец. Сопровождающий его запах перегара был так силен, что свежий воздух комнаты тут же сбежал в открытое окно.

— Папаня! — громогласно объявил он. — Эти Аркаешевы тестикулы не пускают меня пожелать тебе доброго утра!

— О, — кисло заметил Дрюня. — Явление жениха, сцена первая! — И на всякий случай отошел от короля подальше.

Безуспешно попытавшись откинуть с глаз густую челку — что делало его неуловимо похожим на драгобужских пони, которых гномы издревле использовали в шахтах для перевозки вагонеток, — блондин пятерней сдвинул волосы назад и обвел комнату мутным взглядом голубых глаз.

— ТЫ?! — воскликнул он, увидев Бруни. — Я же тебя искал, где ты была, малышка?

И, вытянув руки, он двинулся к ней на несгибающихся ногах — вылитое умертвие, едва вылезшее из могилы и оставившее там собственную координацию движений.

Матушка с ужасом узнала в нем незнакомца, что был так настойчив и убедителен на свадьбе Ваниллы.

Наливающийся кровью, как собачий клещ, король медленно встал из-за стола и открыл рот, видимо собираясь зареветь.

— Никлас! — рявкнул Дрюня в открытую дверь, отступая еще на шаг. — Уберите отсюда его алкоголическое высочество, иначе мы лишимся его апоплексического величества!

Давешний офицер и один из гвардейцев вошли в комнату, с трудом поворотили принца и вывели вон.

— Ты слышал, что я сказал тебе, братец король? — поинтересовался Дрюня как ни в чем не бывало.

Редьярд рухнул в кресло, выдвинул верхний ящик стола и достал четыре стопки и пузатый бутылек без опознавательных знаков. Дрогнувшей рукой разлил янтарную жидкость.

— Может быть, я и дурак, братец шут, — хрипло сказал он, протягивая ему стопку, — но я, прежде всего, король! И должен был проверить как твердость намерений сына, так и… его невесту — будущую королеву.

— Что? — одними губами спросил Кай.

Бруни ничего не поняла, кроме того, что случилось нечто ужасное. Эмоций неожиданно стало слишком много… Она схватила стопку, вылила в себя и потеряла сознание.