Марина Дяченко - Авантюрист
Помощь проекту
Авантюрист читать книгу онлайн
На мгновение мне показалось, что река хочет растворить меня. Что она просто переварит меня, будто огромный, разлитый по руслу желудок. Все, что случилось потом, произошло в долю секунды – но для меня время тянулось невообразимо медленно, я успел запомнить детали…
Несущийся плот втянул меня под свое деревянное брюхо. Переехал, как огромный утюг. Сквозь непрозрачную воду я все же видел, как плывут над головой бревна, и сквозь расползающиеся щели проглядывает небо…
Потом я понял, что будет дальше. Плот понесется по течению, и хорошо бы Соллю удалось удержаться, прийти в себя и довести его до берега. До совсем уже недалекого…
Берег, к которому мы так стремились, теперь нависал над нами шляпкой гриба. Вода подмывала глиняную стену, сверху срывались мелкие камни и комья земли вместе с травой. Черная воронка, вертящаяся под самым берегом, завораживала, как глаз.
Четыре веревки насилу вытянули нас из-под опасного, грозящего обвалом козырька. Горожане изрядно поработали, воздвигнув здесь насыпь из камней; теперь отовсюду бежали люди, и на многих были когда-то красно-белые, а теперь грязно-бурые мундиры.
В моем сознании случился короткий провал. Очнулся я, когда глиняный подмытый козырек оторвался-таки от тверди и грянулся в воду, и нас, уже выползавших к тому времени на берег, накрыло грязной волной. Алана не устояла на ногах – я поддержал ее; вода бессильно соскользнула, уже не в состоянии завладеть нами, и я на мгновение опьянел от осознания собственной живучести.
Жив. Вырвался, прорвал серую пленку неотвратимой смерти, и вот стою на насыпи, мокрый и окровавленный из-за многочисленных ссадин, бессовестно живой, холодный, грязный…
Окружившие нас люди о чем-то возбужденно говорили, но я перестал слышать их голоса. Новое осознание подобно было падению дубины.
Горка песка на дне песочных часов. Круглый деревянный календарик, и бегущие по кругу дни вычеркнуты один за другим. Еще три долгих дня, три с половиной ночи…
Я почти мертв. Алана овдовеет раньше, чем мои ссадины заживут.
К нам подвели лошадей. Я видел, как Танталь поспешно вытирает волосы невесть откуда взявшимся полотенцем. Как Алана со страдальческим выражением лица отжимает подол платья. Река за нашими спинами все еще ревет – кажется мне или нет, но прежней ярости в желтом потоке уже не наблюдается, как будто после нашей переправы жизнь для реки потеряла смысл…
Мне заглядывали в лицо. Их было полным-полно – горожан с натруженными руками, стражников с кирками и лопатами, а этот, в пышном парике, не иначе как бургомистр…
Все они будут жить и завтра, и послезавтра и через неделю.
Я опустил голову. Нехорошо, если кто-то прочтет на моем лице малодушную, бессильную ненависть.
Глава семнадцатая
Я не узнавал города. Я не мог вспомнить улочек, по которым вел нашу кавалькаду полковник Солль. Прохожие шарахались из-под копыт, я старался держаться рядом с Аланой, всем известно, какая она наездница… Через три дня все это перестанет меня волновать – но пока я жив, с Аланиной головы не упадет ни волоса.
Все живое есть вызов смерти. Мы строим дома и рождаем младенцев – зная, что всему придет конец; я ничем не отличаюсь от прочих. Не через три дня, так через тридцать лет, но результат один и тот же, а мне хотелось бы, чтобы мой собственный вызов смерти прозвучал как можно более дерзко…
Сменяли друг друга узкие улочки. Сопровождающая нас тройка стражников предусмотрительно отстала – Эгерт Солль гнал, как по большой дороге, и Танталь не отставала от него, и даже Алана, закусив губу, крепко держалась в седле.
Ты не умрешь, мягко сказал невидимый страж, охраняющий мой рассудок от сумасшествия. Не может быть, чтобы ты умер. Не может быть…
Это повторялось в сотый раз. Внутри меня раскачивался огромный маятник: я путешествовал от отчаяния, сдобренного философией, через упрямство и ярость – к расслабленной вере в собственное бессмертие. Туда-сюда. Туда-обратно…
Копыта простучали по горбатому мостику, смутно знакомому, и через несколько кварталов обнаружился дом.
У крыльца дома Соллей стояли два красно-белых стражника, и пики в их руках были скрещены перед входом – несколько картинно, я бы сказал. Что они, все время так стоят? Или устроили спектакль, заслышав приближение полковника Солля?
Так или иначе, но при виде Эгерта им следовало бы отсалютовать, но они не двинулись с места. Ни один не повернул головы.
– Сарки! – крикнул Солль, соскальзывая с седла. – Доф!
Я помог спешиться Алане. Она тяжело оперлась о мою руку, я слышал, как Танталь бормочет в ухо с собственной лошади: дома… вот и дома…
Эгерт шагнул вперед; Сарки и Доф, или как их там звали, плотнее сдвинули свои пики:
– Нельзя. Никому нельзя. Вход закрыт. Отовсюду – из двора напротив, из окон, из соседних подворотен – осторожно выглядывали, потихоньку подступали любопытные.
Солль, надо сказать, очень быстро обрел потерянный дар речи.
– Это я – рявкнул он в лицо того из стражников, что был повыше. – Именем начальника стражи – приказываю прекратить балаган и следовать за мной!
Стражники вдруг заулыбались – одинаково, как братья. Улыбки их ничего общего не имели с весельем, я слышал, как охнула за спиной потихоньку собравшаяся толпа.
– Эгерт! – голос Танталь сорвался. – Назад!
Солль отступил.
Стражники стояли, неприятно похожие на кукол с фарфоровыми головами. Пики соприкасались, и между остриями – толпа роптала все громче – то и дело проскакивали маленькие синие молнии. И очень холодные – во всяком случае, смотреть на них было зябко.
Солль развернулся. Схватил за шиворот первого подвернувшегося зеваку – но почти сразу выпустил, обнаружив, вероятно, что жертвой стал его собственный приличный сосед.
– Что здесь… пес, что здесь происходит?!
– Утром еще их прислали, – пробормотал сосед, нервно оправляя воротничок. – Нормальные… ребята… мы с ними час назад беседовали, про реку, как она сбрендила… они говорили, что с госпожой Торией… все в порядке… Час назад еще… Попросили водички попить – ну, я господам стражникам угодить всегда рад… пошел к себе за кружкой, возвращаюсь – стоят… как в столбняке… Я к ним с водичкой – куда там… Страх… колдовство это, господин полковник, как есть…
Все обернулись на Сарки и Дофа. Молнии, потрескивающие между наконечниками копий, и кукольные улыбающиеся лица как нельзя убедительнее подтверждали предположение доброго горожанина.
– Колдовство, – Соллев сосед облизнул губы. – Я еще третьего дня приметил… крутился тут один, лысый, как… ты что делаешь, мерзавец?!
Возглас относился к мальчишке, который, проникнувшись всеобщим возбуждением, подобрал с мостовой камень и запустил его в замерших у крыльца стражей.
Мальчишка был на диво меток. Камень с грохотом ударил по шлему, пострадавший стражник тем не менее не переменился в лице, не сдвинулся с места, даже не перевел взгляда – хотя на мундир ему посыпалась каменная крошка.
Я вдруг представил себе, как в улыбающегося стража впивается арбалетная стрела. Одна, другая; кукла не меняется в лице, она будет незыблемо стоять, даже залитая кровью, даже нашпигованная стрелами, и между остриями копий будет скакать синяя молния…
– Сарки! – жалобно позвал один из сопровождавших нас стражников. – Это же господин Солль, брось пику, слышишь?
Эгерт обменялся длинным взглядом с Танталь. Обернулся к растерянному эскорту:
– Взять их. Осторожно.
Три коротких меча бесшумно выскользнули из ножен. Растерянные стражники шагнули к своим же товарищам, с кукольным усердием охраняющим вход; пики выглядят устрашающе, но совершенно бесполезны в пешем бою на улице города…
Три меча остались лежать на мостовой. Один из нападавших упал, не сумев увернуться от потрескивающего молниями острия. Двое отскочили – хорошая реакция спасла их раньше, чем они поняли, что происходит.
– Колдовство… – в ужасе выдохнула толпа. Солль шагнул вперед. Танталь охнула – но полковник не собирался повторять попытку штурма. Поднырнув под размазанные в воздухе древки, он ухватил лежащего за пояс и рывком оттащил от крыльца, запричитали женщины.
– Оружие, – угрюмо распорядился Солль. – Оружие мне… – короткий взгляд в мою сторону, – и ему… господину Рекотарсу.
Мне нередко приходилось лазать через заборы. Даже и более высокие, даже и снабженные шипами; как правило, на той стороне меня поджидала любвеобильная дама, а путь к ней загораживали нехитрые препятствия в виде супруга либо опекуна…
Соллям не от кого было прятаться. Ни один вор, будь он в здравом рассудке, не решился бы лезть в дом полковника Эгерта, я уж не говорю о возможных любовниках; сейчас во дворе не было даже собаки. Солль перебрался первым и принял из моих рук сперва Танталь, а потом и Алану.
– Вот уж не думал, что вот так придется входить в собственный дом…