Лоэнн Гринн - Кровавое наследие

 Лилит метнула взгляд на тени, разыскивая среди них одну, особую. Наконец она заметила её в углу палатки — колыхающуюся, похожую на насекомое фигуру, видную только тому, кто потрудится вглядеться попристальнее.

 — Тише! Кто нибудь может услышать!

 — Никто не услышит, если этот захочет, — проскрежетала в ответ тень. — Ты отлично знаешь это, человечек…

 — Тогда приглуши свой голос хотя бы ради моего рассудка, баатезу.

 Смуглая чародейка смотрела на тень, но не приближалась к ней. Даже по прошествии стольких лет она не до конца доверяла своему постоянному спутнику.

 — Как нежны уши людские. — Фигура стала отчётливее, и теперь стало понятно, что напоминает она богомола. Разве что этот богомол был высотой около двух метров , если не больше. — И как мягки и ущербны их тела…

 — Кто бы говорил об ущербности.

 Низкий, рокочущий звук заполонил шатёр. Лилит одёрнула себя, вспомнив, как её компаньон не любит, когда его одёргивают.

 Баатезу заворочался, придвигаясь ближе.

 — Расскажи этому о видении.

 — Ты сам видел.

 — Но этот ещё услышит от тебя… Пожалуйста… не отказывай этому.

 — Ладно.

 Набрав в грудь побольше воздуха, она принялась подробно описывать человека и доспехи. Баатезу, конечно, и сам все видел, но по каким то своим причинам этот дурак вечно заставлял её пересказывать видения. Лилит попыталась ускорить процесс, почти не касаясь человека и описывая сами латы и смутно прорисовывавшийся позади ландшафт.

 Внезапно Баатезу перебил её:

 — Этот знает, что доспехи настоящие! Этот знает, что они бродят по равнине смертных! Человек! Каков человек?

 — Совершенно обыкновенный. Нет в нём ничего особенного.

 — Нет ничего обыкновенного! Описывай!

 — Солдат. Лицо гладкое. Простой боец, наверняка сын фермера — по крайней мере, выглядит он так. Ничего выдающегося. Какой то жалкий дурень, наткнувшийся на доспехи и, думается, абсолютно не представляющий, что это такое.

 И снова рычание. Тень слегка пошевелилась. Когда же баатезу заговорил, голос его звучал поистине разочарованно:

 — Уверена, что этот смертный путник приближается?

 — Да вроде бы.

 Мрачный богомол замер. У баатезу явно было что то на уме. Лилит ждала… ждала и ждала. Баатезу понятия не имел о времени других, оно заботило его, лишь когда дело касалось его личных нужд и потребностей.

 На миг две тёмно жёлтые вспышки блеснули там, где полагалось быть голове тени. Мелькнули очертания трёхпалой конечности и быстро растворились вновь.

 — Тогда пусть идёт. Этот после решит, чем одна кукла лучше другой… — Фигура баатезу расплывалась. Сходство с богомолом, да и любым другим существом, исчезало. — Пусть идёт…

 И тень уползла в темноту углов.

 Лилит выругалась про себя. Она многому научилась от этой грязной твари и во много раз увеличила свои силы благодаря его наставлениям. И всё же куда больше, чем от Асклизиуса, она стремилась отделаться от баатезу, сбежать от этой ужасающей сущности. Командующим ещё можно манипулировать, но только не тайным компаньоном колдуньи. С баатезу приходилось вечно играть в кошки мышки, и слишком часто во время этой нескончаемой игры чародейка чувствовала себя вторым из двух упомянутых зверьков. Однако разорвать договор с такими, как баатезу, не так то просто; если не позаботиться о предосторожностях, можешь обнаружить, что осталась без рук и ног, и лишь потом тебе наконец то оторвут голову, позволив умереть.

 А значит, надо придумать что то новенькое.

 Тот, кто носит сейчас доспехи Еранаса, выглядит воином, бойцом, да ещё к тому же, по её собственному описанию, человеком простым. Другими словами, дураком. Лилит отлично знала, как вертеть такими. Как мужчина, он окажется беззащитен перед её чарами; а как дурак — никогда не осознает этого.

 Она посмотрит, как пойдут дела с командующим и баатезу. Если покажется, что тот или другой по прежнему действуют в её интересах, Лилит уж постарается сместить равновесие в свою сторону. Асклизиус, заполучив латы, наверняка свяжется с её теневым партнёром. Однако если магические доспехи достанутся баатезу, поистине будет правильно последовать за ним.

 И ещё остаётся возможность использовать незнакомца. Его наверняка легко можно водить за нос, указывая, что делать. Он, в отличие от двух других, представляет собой не риск, а благоприятную возможность.

 Да, Лилит намеревалась следить за простофилей ради собственной выгоды. Он куда лучше будет воспринимать её страстные желания, чем честолюбивый и слегка тронутый военачальник, — и уж наверняка солдат куда менее опасен, чем дьявольский изверг.

 Кровь.

 — Ради всего святого, Буффалон? Что ты делаешь?

 — Буффалон. Друг мой. Возможно, тебе надо снять эту перчатку.

 Кровь.

 — Проклятье! Проклятье!

 — В ви иичч! Его кисть! Руби… Повсюду кровь.

 — Буффалон! Ради бога! Моя рука!

 — Буффалон!

 — Буффалон!

 Кровь тех, кто был ему ближе всех…

 — Не е е е ет!

 Буффалон вскинул голову и закричал, не осознавая, что очнулся. Оплеуха знобящего ветра полностью привела его в сознание, и только сейчас он ощутил нарастающую боль в правой щеке. Не раздумывая, он приложил к ней ладонь.

 Холодный металл погладил кожу. Недоумевая, Буффалон взглянул на свою руку — руку в малиновой латной перчатке, пальцы которой были в чём то красном.

 Кровь.

 С содроганием солдат вернул руку к щеке, на этот раз прикоснувшись к собственной плоти лишь одним пальцем. Путём осторожного исследования Буффалон обнаружил три кровоточащие раны, три борозды на коже, будто следы когтей какого то дикого животного.

 — Буффалон!

 Вспышка памяти — и дрожь пробежала по спине ветерана. Лицо Виччиа, искажённое паникой, какой Буффалон не видел даже в разгар самой свирепой битвы. Умоляющие глаза, раскрытый рот, из которого больше не вырываются слова…

 И рука Виччиа… яростно и отчаянно царапающая лицо друга.

 — Нет…

 Этого не может быть. Память врёт.

 Ещё один образ.

 Лакедон на полу гробницы, на камнях лужа крови, текущей из рваной дыры, бывшей когда то горлом антиквита.

 Волшебник, по крайней мере, умер относительно быстро.

 — Нет… нет… нет…

 Ужасаясь всё больше и больше, полуобезумевший солдат, шатаясь, поднялся на ноги. Вокруг маячили высокие холмы, можно даже сказать — горы, небо едва тронули первые рассветные лучи. Местность совершенно незнакомая. Ни одна из этих возвышенностей даже отдалённо не напоминает пик, внутри которого друзья нашли гробницу Еранаса. Буффалон неуклюже шагнул вперёд, пытаясь вернуть прежнюю выправку.