Роберт Говард - Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник)

– Благодаря Конану и мне, грязный ты убийца! – прошипела Валерия, дрожа от гнева и стыда, вызванного своей беспомощностью. – Проклятый предатель! Да Конан перережет тебе за это глотку!

Ольмек не позаботился сообщить ей о том, что, по его мнению, глотка Конана уже давно перерезана в полном соответствии с его отданным шепотом приказом. Откровенно говоря, его совершенно не интересовало, что она о нем думает. Он пожирал ее взглядом, подолгу задерживаясь на обнаженных частях ее тела, ослеплявших его своей роскошной белизной там, где блузка и бриджи порвались во время драки.

– Забудь о Конане, – сказал он охрипшим голосом. – Теперь Ольмек стал полноправным повелителем Ксухотля. Ксоталанки уничтожены. Вражда закончилась. Остаток жизни мы будем пить и заниматься любовью. Но сначала давай выпьем!

Он уселся за стол слоновой кости и усадил ее себе на колени, словно темнокожий сатир, сжимающий в объятиях белую нимфу. Не обращая внимания на ее ругательства, не подобающие нимфе, он обхватил Валерию одной рукой за талию, лишив ее возможности сопротивляться, а другой потянулся к кувшину с вином.

– Пей! – приказал он, поднося ей кубок ко рту, когда она попыталась отвернуться.

Жидкость пролилась ей на обнаженную грудь и обожгла губы.

– Твоей гостье не нравится твое вино, Ольмек, – раздался чей-то холодный издевательский голос.

Ольмек оцепенел; в его глазах вспыхнул страх. Медленно повернув голову, он уставился на Таскелу, которая стояла в дверном проеме, небрежно привалившись к нему плечом и положив руку на гладкое бедро. Валерия извернулась в его железных объятиях, но, встретив жгучий взгляд Таскелы, почувствовала, как по спине ее пробежал холодок. Сегодня ночью Валерии пришлось испытать доселе неведомые чувства. Сначала она узнала, что такое страх перед мужчиной; теперь она поняла, что значит бояться женщины.

Ольмек не шевелился; его смуглая кожа посерела. Таскела вынула из-за спины вторую руку и показала зажатый в ней небольшой золотой сосуд.

– Я подозревала, что ей не понравится твое вино, Ольмек, – промурлыкала принцесса, – поэтому и прихватила свое, которое привезла сюда еще с берегов озера Зуад, – ты понимаешь меня, Ольмек?

На лбу у Ольмека внезапно выступили крупные капли пота. Мускулы его обмякли, и Валерия вырвалась из его объятий, став по другую сторону стола. Разум подсказывал ей, что нужно бежать прочь из комнаты, но какая-то неведомая сила заставила ее остаться на месте и наблюдать за происходящим.

Таскела подошла к застывшему принцу, насмешливо покачивая бедрами. Голос ее звучал мягко и ласково, но в глазах вспыхивали и гасли опасные огоньки. Она легонько погладила его бороду.

– Ты – эгоист, Ольмек, – пропела она, улыбаясь. – Ты решил приберечь нашу очаровательную гостью для себя, хотя и знал, как мне хотелось развлечь ее. Ты сделал большую ошибку, Ольмек!

Маска равнодушия на мгновение спала с ее лица; глаза ее вспыхнули, черты исказились, а пальцы с неожиданной силой выдрали у него клок волос из бороды. Впрочем, такое свидетельство неестественной силы показалось ничуть не менее жутким, чем дьявольская ярость, скрывавшаяся под напускным спокойствием.

Ольмек с ревом вскочил, сжимая и разжимая огромные кулачищи.

– Шлюха! – Его рокочущий бас раскатился по комнате. – Ведьма! Дьяволица! Текултли надо было убить тебя еще пятьдесят лет назад! Ступай прочь! Я слишком долго терпел тебя! Эта белокожая девчонка принадлежит мне! Пошла вон отсюда, пока я не прикончил тебя на месте!

Принцесса рассмеялась и швырнула окровавленный клок волос ему в лицо. В смехе ее было не больше веселья, чем в скрежете сталкивающихся клинков.

– Когда-то ты говорил совсем по-другому, Ольмек, – издевательски протянула она. – Когда-то, в молодости, ты говорил мне о своей любви. Да, некогда, правда, давным-давно, ты был моим возлюбленным. Ты любил меня и спал в моих объятиях под заколдованным лотосом – и сам вложил в мои руки цепи, что поработили тебя. Ты знаешь, что не сможешь победить меня. Ты знаешь, что мне достаточно взглянуть тебе в глаза, воспользовавшись той таинственной силой, владению которой много лет назад меня обучил стигийский жрец, и ты станешь беспомощен. Ты помнишь ночь под черным лотосом, который покачивался над нами, повинуясь дуновению потустороннего ветра; ты вновь ощущаешь его неземной аромат, что клубится вокруг, порабощая тебя. Ты не можешь противостоять мне. Ты – мой раб, как и в ту ночь, и останешься им до конца жизни, Ольмек Ксухотлийский!

Ее голос превратился в едва слышное бормотание ручья, бегущего по камням в безлунную ночь. Таскела придвинулась к принцу и провела ноготком по его мощной груди. Глаза его остекленели, а огромные руки бессильно упали вдоль тела. Безжалостно улыбнувшись, Таскела поднесла золотой сосуд к его губам.

– Пей!

Принц машинально повиновался. В тот же миг отсутствующее выражение исчезло из его глаз, и в них вспыхнули ярость, понимание и страх. Рот у него открылся, но он не издал ни звука. Еще секунду он стоял, покачиваясь, на подгибающихся ногах, а потом бесформенной кучей осел на пол.

Его падение вывело Валерию из заторможенного состояния. Развернувшись, она бросилась к двери, но, совершив стремительный прыжок, который сделал бы честь пантере, Таскела оказалась рядом с девушкой. Валерия ударила ее кулаком, вложив в это движение всю силу своего молодого и крепкого тела. От такой затрещины здоровый мужчина лишился бы чувств и бездыханным простерся на полу. Но, ловко изогнувшись, Таскела уклонилась и поймала пиратку за запястье. В следующее мгновение и левая рука Валерии оказалась зажатой в тисках, и, удерживая ее запястья, Таскела преспокойно связала ее руки веревкой, которую вынула из-за пояса. Валерии казалось, что нынешней ночью она испила чашу унижения до дна, но стыд оттого, что с нею одним пальцем справился Ольмек, не шел ни в какое сравнение с теми чувствами, которые обуревали ее сейчас. Валерия всегда относилась с нескрываемым презрением к другим представительницам своего пола, и встреча с женщиной, которая одолела ее шутя, как ребенка, стала для нее настоящим шоком. Она почти не сопротивлялась, когда Таскела силой усадила ее на стул и, заставив опустить связанные руки между колен, привязала ее к нему.

Небрежно перешагнув через Ольмека, Таскела подошла к бронзовой двери, отодвинула засов и распахнула ее. За нею обнаружился коридор.

– В него выходит комната, – заметила она, в первый раз обратившись к своей пленнице, – которая в прежние времена служила пыточной. Когда мы заперлись в квартале текултли, то большую часть механизмов забрали с собой, но одно устройство осталось – оно оказалось слишком тяжелым, однако до сих пор находится в рабочем состоянии. И сейчас оно придется очень кстати.

В глазах Ольмека вспыхнул ужас понимания. Таскела подошла к нему, наклонилась и схватила за волосы.

– У него всего лишь временный паралич, – доверительно сообщила она. – Он может слышать, думать и чувствовать – да-да, он способен чувствовать очень даже хорошо!

Отпустив столь зловещее замечание, она направилась к двери, волоча за собой огромное тело принца с такой легкостью, что у Валерии от изумления расширились глаза. Таскела вышла в коридор и без колебаний зашагала по нему, а потом и скрылась со своим пленником в комнате, которая выходила в него и откуда вскоре донесся лязг железа.

Валерия негромко выругалась и попыталась разорвать путы, упираясь ногами в пол. Но у нее ничего не вышло – веревка оказалась исключительно прочной.

Таскела вернулась одна, но из комнаты за ее спиной донесся приглушенный стон. Она закрыла дверь, но не стала запирать ее на засов.

Валерия сидела молча, глядя на женщину, в руках которой, как отчетливо понимала теперь пиратка, находилась ее судьба.

Таскела схватила ее за золотистые волосы и заставила запрокинуть голову, бесстрастно глядя своей пленнице в лицо. Но блеск ее глаз показывал, что бесстрастность эта напускная.

– Я окажу тебе большую честь, – сказала она. – Ты вернешь Таскеле молодость. О, не смотри на меня так! Я выгляжу молодой, но в моих жилах таится медленный холод подступающей дряхлости. Мне уже случалось ощущать его тысячи раз. Я стара, настолько стара, что даже не помню своего детства. Но когда-то я была девушкой, и меня любил стигийский жрец, который и открыл мне тайну бессмертия и вечной молодости. Вскоре он умер. Кое-кто уверял, что от яда. Но я осталась жить в своем дворце на берегу озера Зуад, и прошедшие годы не коснулись меня. Наконец, меня возжелал сам король Стигии, но мой народ восстал и привел меня сюда. Ольмек назвал меня принцессой. Но во мне нет королевской крови. Любая принцесса – ничто и никто по сравнению со мной. Я – Таскела, чью молодость вернет твоя юность.

Язык Валерии прилип к гортани. Она чувствовала, что прикоснулась к тайне, которая оказалась намного страшнее темных секретов вырождающейся расы.