Робин Хобб - Город Драконов

– А какое еще средство существует против такой коварной ведьмы, как Кассим?

– Отдайте ее мне, – тихо предложил Эллик.

– Чтобы это ты смог ее убить?

Эллик улыбнулся:

– Не сразу. Я на ней женюсь.

– Но ты уже женат.

– Моя жена умирает. – Сообщая эту новость, Эллик не изменился в лице. – Скоро я овдовею и смогу снова жениться. За много лет верной службы вы наградите меня своей дочерью. Это подобающий жест. Жестокая судьба лишила нас обоих пары.

Он пригубил свой бокал.

– Она опасна. По-моему, она убила, по крайней мере, одного из своих прежних мужей.

Герцог признался в этом неохотно, продолжая обдумывать предложение Эллика.

– Она убила всех троих, – ответил Эллик. – Я это знаю, и знаю, как она это сделала – благодаря признаниям моей жены. Таким образом, я знаю, как вырвать у этой гадюки зубы, так что мне она не опасна.

– Зачем она тебе?

– Я женюсь на ней, изолирую от всех и сделаю ей ребенка. Она будет продолжать писать свои стихотворные списки, и они постепенно начнут просачиваться из ее нового дома. Однако в них будет говориться о ее супружеском счастье, радостях, которые может подарить опытный любовник, и о сладком предвкушении младенца у нее на руках. Ее клыки будут вырваны, яд разбавлен до жиденького чая. А известие о наследнике успокоит вашу аристократию.

Герцог не дал себя обмануть:

– И ты станешь править после меня.

Эллик кивнул и напомнил ему:

– Я это буду делать в любом случае. – Глядя прямо в глаза герцога, он добавил: – Так вы просто всем ясно покажете, что такова ваша воля, и что любой другой вариант встретит сопротивление нас обоих.

Герцог прикрыл глаза, тщательно продумывая все возможности. В итоге все сводилось к одному. Он открыл глаза.

– Чем быстрее я умру, тем быстрее ты придешь к власти.

Эллик опять был тверд.

– И это тоже верно. Но прийти к власти «быстрее» не всегда лучше. И это не то, чего бы я хотел, старый товарищ. – Чуть наклонив голову, он с улыбкой спросил: – Каких гарантий ты от меня требуешь? Вспомни, что я сделал. Я предостерег тебя относительно угрозы и уберег тебя, предупредив о том, чтобы ты не шел на самое очевидное решение. Многие годы, пока твое здоровье ухудшалось, я служил тебе. Будь я предателем, я бы продемонстрировал это много лет назад. А вот преданность доказать труднее.

Герцог сипло кашлянул и откинулся на подушки.

– Потому что преданность может меняться, – объяснил он, немного отдышавшись. – Ее необходимо доказывать ежедневно. – Он на какое-то время задумался. – Если я отдам тебе мою дочь, то ты получаешь сильную карту.

– А если вы этого не сделаете, гадюка останется у вас в доме, готовая к броску.

Герцог неожиданно сдался.

– Я сообщу, что она обещана тебе. И я ее изолирую ото всех, чтобы она смогла размышлять о том, чтобы стать твоей невестой.

Эллик немного выждал, а потом спросил:

– И?

Герцог холодно улыбнулся:

– И когда ты доставишь мне кровь дракона в качестве выкупа за невесту, она станет твоей. И я благословлю ваш брак.

– И объявите меня своим наследником.

Эллик позволил себе настаивать. Герцогу это не понравилось, однако он тщательно обдумал услышанное. Эллик стал воспитанником герцога совсем юнцом. Он лично сформировал этого человека – возможно, даже в большей степени, чем кого бы то ни было из своих кровных сыновей. А когда он умрет, не все ли ему равно, кто именно станет после него править?

– И я назову тебя своим наследником. С предпочтением в пользу любого ребенка, которого ты сделаешь моей дочери.

– Решено. И скоро решится окончательно. – Эллик улыбнулся. – Вы можете отдать своим слугам приказ готовиться к брачному пиру.

Герцог вопросительно склонил голову к плечу:

– Что тебе известно такого, чего не знаю я?

Улыбка Эллика стала шире.

– Я купил пленника, господин мой. Его уже сейчас везут сюда на корабле. Он не дракон. Однако в его жилах течет кровь дракона. И вы получите его кровь.

Герцог устремил на него недоверчивый взгляд. Эллик продолжал широко улыбаться.

– Доказательство моей преданности, – негромко проговорил он, – предоставленное без всяких условий.

Он поднялся с девичьей грацией и снова отошел к буфету. На этот раз он вернулся с бумажным пакетом, перетянутым бечевкой. Присев перед герцогом на корточки, он развязал узел на шнурке. Когда он развернул промасленную бумагу, в ноздри герцога ударил давно знакомый запах.

– Вяленое мясо? – спросил он, разрываясь между изумлением и недовольством. – Ты предлагаешь мне вяленое мясо? Рацион пехотинца?

– Единственный способ сохранить его для перевозки – это просолить и закоптить. – Эллик протягивал развернутую бумагу на ладони, словно распустившийся цветок. В центре нее лежал небольшой кусок мяса с синей чешуей, прокопченный до темно-красного цвета. – Мясо Старшего. Не дракона. Я не смог его вам достать… пока. Но я предлагаю вам то, что, как мне сказали, является копченым мясом существа, ставшего наполовину драконом. В надежде, что оно сможет восстановить ваше здоровье.

Герцог молча рассматривал мясо.

Эллик тихо проговорил:

– Прикажите мне его съесть – и я это сделаю. Оно не отравлено.

У него была такая мысль. Он подумал, не приказать ли канцлеру поделить его и первым съесть часть. Однако кусок мяса был небольшим, а его недуги – многочисленными. Если он его съест и оно его отравит, он умрет, но если он прикажет, чтобы Эллик сначала съел половину, а потом обнаружит, что оно имеет именно те полезные свойства, на которые он надеется, то оставшейся порции может оказаться недостаточно, чтобы хоть как-то ему помочь. Он потянулся за мясом, и его костлявые пальцы дрожали, словно усики насекомого. Он взял мясо и понюхал его. Взгляд Эллика был устремлен на его лицо.

Он положил прокопченное мясо в рот. Вкус дыма и соли и структура сушеного мяса вернули его в прошлое, когда он был молодым воином. Он закрыл глаза. Тогда он не был герцогом. Он был мечником Роленбледом, четвертым сыном герцога Калсиды. Мечом он продемонстрировал врагам Калсиды и своему отцу, чего стоит. А когда его старшие братья восстали против собственного отца, сговорившись убить его и править Калсидой вместе, он выдал их отцу и стоял рядом с ним, когда герцог убивал остальных своих сыновей. Он поднялся на крови, доказав свою преданность.

Он открыл глаза. Комната показалась ему более яркой, чем прежде. Он посмотрел на смятую бумагу, которую сжимал в руке. Это всего лишь бумага, а не рукоять меча. Пустячное достижение – сжать бумагу в комок одной рукой. Но при этом такое достижение, которого ему не удавалось добиться уже достаточно долго. Он вздохнул глубже и сел чуть прямее. Эллик смотрел на него с улыбкой.

– Доставь мне своего драконочеловека – и получишь мою дочь.

Эллик шумно вздохнул и резко склонился, прикоснувшись лбом к полу.

Герцог кивнул своим мыслям. Этот человек ему как сын. И если его преданность окажется ложной, то он сможет убить его, как сына. Его улыбка стала шире.

Айсфиру нравилось охотиться среди крутых холмов, граничивших с пустыней. В полете он умело следовал рельефу местности. Он парил у самой земли, порой почти касаясь пахучего серо-зеленого кустарника, который покрывал каменистые склоны. Когда его черные крылья шевелились, то их мощные взмахи казались обманчиво ленивыми. Он бесшумной тенью скользил над неровной местностью.

Его метод охоты был превосходен. Оба дракона жили здесь с весны, и крупная дичь, которая когда-то не боялась неба, научилась опасливо посматривать вверх. Тактика Айсфира позволяла ему бесшумно преодолевать невысокие вершины. Он обрушивался на животных, гревшихся на полуденном солнце в укромном каньоне, прежде чем те успевали его заметить.

У Тинтальи это получалось не так хорошо. Она была меньше и все еще продолжала осваивать такие способы полета, которые Айсфир отточил до совершенства сотни лет назад. Еще до того момента, когда он оказался скован льдом и погрузился в долгую спячку, он уже был старым драконом. Теперь он был невероятно древним – единственным выжившим существом, способным вспомнить времена Старших и ту цивилизацию, которую они построили совместно с драконами. Он помнил также и катастрофические извержения и страшный хаос, которыми закончились те дни. Люди и Старшие гибли или бежали. Он видел, как рассеявшаяся популяция драконов уменьшается и вымирает.

Тинталье было досадно, что черный дракон так мало говорит о тех днях. У нее самой остались только смутные воспоминания о том, как она змеей создала оболочку перед своим преображением в дракона. Однако она очень хорошо помнила то, как осознала себя в своем коконе, погребенная в ушедшем под землю городе, лишенная солнечного света, который был ей необходим для того, чтобы вылупиться. Она подозревала, что в это место ее перенесли Старшие. Они отволокли ее собственную куколку и других из ее поколения в солярий, чтобы укрыть от летящего пепла. Эта попытка спасения стала для нее роковой, когда падающий пепел засыпал город целиком. Она понятия не имела, как долго была заключена в свою оболочку в темном одиночестве. Когда люди только обнаружили помещение, где оказались в плену она и ее собратья, они думали только о том, чтобы использовать коконы драконов как «диводрево» для постройки кораблей, которые были бы неподвластны кислотным разливам реки Дождевых чащоб. Только когда Рэйн, а затем и Сельден пришли к ней, ее освободили для света и жизни.