Питер Нэйл - Зов арены

Подбежав к Лейре, Чост склонился над ней.

— Очнись! — крикнул он, схватил ее под мышки и потащил.

Куршахас медленно пошел к нему.

— Стой! — воскликнула Соня, и, выставив перед собой меч, бросилась вниз по ступенькам.

Куршахас отшатнулся от нее и забился в угол под окном.

— Убей его! — крикнул один из стражников.— Убей!

Соня встала над колдуном, сжимая нацеленный на него меч с талисманом.

— Этим меня не убьешь,— ухмыльнулся Куршахас.

— Знаю,— тихо ответила Соня.— Но это ослабляет тебя, Куршахас, высасывает твои силы и не дает действовать.

Глаза упыря на мгновение сверкнули злобным желтым огнем, затем снова засветились угрюмым красным светом.

Не сводя с него глаз, воительница обратилась к стражникам:

— Достаньте оружие! Железное оружие, во имя Неба! Соберите мечи, копья, ножи — что угодно, но из железа!

Куршахас зашипел и зашевелился в углу. Соня ткнула мечом в его сторону — он взвизгнул и съежился.

— И принесите соль! — рявкнула Соня.— Как можно больше!

Поколебавшись всего мгновение, бородатый десятник приказал:

— Всем оставаться здесь! А ты… Ты и ты… И ты — со мной.

Через несколько ударов сердца они уже вернулись.

— Окружите меня,— велела Соня.— Те, у кого есть железное оружие, встаньте рядом. Не подходите слишком близко и не смотрите долго ему в глаза. Берите мечи и копья. Привяжите ножи к палкам. К нему нельзя приближаться!

Несколько стражников встали рядом с Соней, окружив упыря, не давая ему возможности бежать.

Чост перенес Лейру на диван, уложил ее, взял чашу воды со стола, смочил в ней ткань и обтер горячий лоб и лицо девушки, то и дело поглядывая на Соню и воинов.

— Соль! — потребовала воительница.

Куршахас зашипел. И снова Соню охватила волна ужаса и отвращения.

Кто-то протянул ей мешок.

— Развяжите! — приказала она, затем протянула руку и достала горсть соли.— Демоны ведь любят соль, а, Куршахас? — Голос ее дрожал от ненависти.

Упырь поднял голову, вытянул руки и напрягся, будто собираясь прыгнуть…

Соня швырнула соль в него. Он оглушительно завопил и зажал лицо ладонями. Сквозь белые пальцы заструился дым. Плоть колдуна начала пузыриться, как расплавленная смола.

Соня глубоко вздохнула:

— Мне никогда не нравились пытки, но, во имя Эрлика, демон, ты получишь еще, если попробуешь ускользнуть!

— Убей его! — поторопил ее один из стражников.

— Нашим оружием с ним не справиться,— объяснила Соня.— Железо его ранит, соль жжет, талисман вытягивает из него силы, но уничтожить его может только одно средство.— Она взглянула на открытое окно.— Мы должны дождаться зари.

До самого рассвета Соня ни разу даже на миг не отвела взгляда от Куршахаса, ни на волос острие меча не отклонилось от его лица, хотя неоднократно тот или иной стражник предлагал девушке сменить ее, чтобы она смогла отдохнуть.

— Нет,— качала головой Соня.— Я не хочу упускать ни одного мгновения. Пусть он знает, что именно я обрекаю его на смерть. Понял, Куршахас? Сколько лет ты прожил, отвратительный могильный червяк? А? Скольких людей погубил или превратил в таких же чудовищ, как ты сам?

Куршахас прошипел:

— Ты осуждаешь меня, но и я, и все мои собратья были когда-то такими же, как ты. Ты называешь меня воплощением зла, но его искра есть во всех людях. Осуждая меня, помни, что ты осуждаешь и себя!

После этого он разговорился, все чаще пытаясь отвлечь усталых стражников, обещая им великие победы, власть, неисчислимые богатства, любовь женщин и бессмертие, но каждый раз Соня или кто-то из стражников тыкал его железным острием или бросал в него щепотку соли, и упырь замолкал, стараясь забиться подальше в угол.

Масляные лампы постепенно догорали, но никто не зажигал новые и не добавлял масло в старые, боясь отойти от колдуна хоть на миг. Слишком силен был страх перед темной силой, и многие понимали: не появись вовремя этот парень с железным ножом, и, вполне возможно, Куршахас сумел бы одолеть всех, подчинить своей воле и сейчас пировал бы, жадно лакая их кровь и обрекая их души на вечные муки.

Чост не отходил от Лейры, то и дело трогал ее горячий лоб и молился о том, чтобы она пришла в себя. Ее ноздри слегка подрагивали, грудь плавно поднималась и опускалась, глаза оставались закрытыми. Что сделал с ней Куршахас? Проснется ли она когда-нибудь?..

Взглянув на Чоста, колдун попытался сыграть на его страхах:

— Разве ты не понимаешь, мальчик, что, если эти ублюдки меня убьют, ее душа отправится со мной?

— Заткнись, отродье Тьмы!

— Увидишь! — Упырь хрипло рассмеялся.— Но будет поздно.

— Замолчи! — Вскочив на ноги, Чост поднял железный нож.

— Чост! — рявкнула на него Соня и ткнула Куршахаса мечом.

Колдун зашипел и грязно выругался, потом попытался схватить лезвие, но обжег руки и с воем отдернул их.

Ночь, казалось, никогда не кончится, и утро не наступит. Чтобы хоть чем-то занять время, один из воинов спросил Куршахаса:

— Сколько ты прожил, илорку?

Тот лишь фыркнул в ответ.

— Скажи, мне интересно. Сколько тебе лет?

— Я поил твою прапрабабушку своей кровью во время обрядов Семрога, дурак. Она любила меня и отдавалась мне с восторгом.

Стражник рассмеялся: его ничуть не затронули слова Куршахаса.

— Нет, серьезно. Скажи. Ты помнишь короля Атрона?

— Он что, твой герой? Он был просто грязью. Грязью!

— А древний Ахерон помнишь?

Упырь вдруг заговорил совершенно серьезно:

— Я жил среди пурпурных теней Пифона — столицы Ахерона. Я ровесник богов, которым вы, дураки, поклоняетесь. Вы подняли руку на божество. Ничего у вас не получится. Я могу возродиться даже из пепла. Однажды я так и сделал….

Соня удивленно взглянула на него. Куршахас выглядел слабым и изможденным. Ночь была на исходе, а ему не перепало ни капли крови. Может, он начинает заговариваться?

— Я божество темных лесов,— выдохнул Куршахас, закрывая глаза и устало откидывая голову назад.— Известно ли вам, сколько жизней я впитал? Я поглощал целые народы. И все же они не исчезли. Как дождь, как зеленая трава, как и все на свете, они появляются снова, полные новой жизни, новой крови… Почему? — Открыв красные, полные ненависти глаза, он внезапно завопил: — Почему? Почему вы, пустые, никчемные существа, должны жить и умирать в невежестве, в то время как боги проклинают меня? Меня! Почему не вас?

Он попробовал сесть и снова потянулся к мечу Сони. Один из стражников ткнул его железом. Куршахас упал, завывая от боли, но вдруг снова рассмеялся глубоким, гортанным смехом.