Джон Робертс - Конан и сокровища Пифона

— Так они хотят подлостью погубить помазанного правителя?! — взревел Гома.

— Это наемники, — сказал Конан. — И вот один решил, что есть подходящая возможность прикончить вражеского предводителя. — Он одарил Гому холодной улыбкой. — Я сам был наемником. Я сам так поступал.

Набо что-то крикнул, и один из его воинов, размахнувшись, вонзил копье в тело только что стрелявшего арбалетчика. Сетмес хмуро выслушивал упреки узурпатора.

— Раздор между союзниками, — заметил Конан. — Все к нашему благу.

— Довольно об этом, — сказал Гома. — Пора начинать. Я мечтаю поскорее занять место моих предков. — Взмахнув высоко топориком, он поднял руку, указывая на вражеское войско. Желтоперые воины с грозными криками рванулись вперед. Конан и Гома последовавши за ними, держась поближе к центру. Битва за долину началась.

В этом бою не нашлось места изобретательности или хитрости. Грубая сила шла против грубой силы. Копье ударялось о шит или с омерзительным звуком пронзало человеческое тело. Тяжелые дубинки разбивали черепа, короткие мечи рубили руки и ноги, и в воздухе висел запах свежей крови. Люди кричали, выли и… пели. Горожане со стен выкрикивали проклятья, раздавались возгласы поддержки, а жители близлежащих деревень собрались у холмов, чтобы посмотреть на удивительную битву.

Конан колол и рубил в кровавой ярости, все его существо охватило боевое буйство предков. Древко его копья раскололось от удара о твердый щит. Зажав обеими руками меч, киммериец действовал им теперь с удвоенной силой, разрубая щиты одним ударом, а уже вторым умерщвляя противника.

Бок о бок с киммерийцем Гома широко размахивал своим топориком, точно отражая удары маленьким щитом. Вражеских воинов еще до его удара сражали наповал королевские знаки Гомы. Повсюду вокруг этих двоих чувствовалось присутствие элитной гвардии черных перьев.

В ярости битвы стройные ряды рассыпались, и люди дрались уже отдельными кучками. В этот момент один из вождей Гомы что-то прокричал, и в бой вступила еще одна линия — зеленоперых. Белые плюмажи были теперь в полном отчаянье, но никто и не думал признать себя побежденным. Милосердия все равно сегодня ждать не придется.

На этой второй стадии битвы командир голубых плюмажей наконец решился. Он уже показал свое воинское искусство, потому что не послал свой полк в самую гущу битвы, где в суматохе им пришлось бы отбиваться от двух противников. Сейчас по его команде воины развернулись и внезапно атаковали стигийских наемников, охранявших ворота. С радостными криками им на помощь бросились голубые плюмажи с левого фланга Гомы.

Шло два отдельных сражения: разноцветные войска Гомы против белых плюмажей и синие — против стигийцев. Очень скоро голубые плюмажи стали ощущать серьезные потери. Их бурная ярость натолкнулась на холодную, методичную дисциплинированность цивилизованных солдат. Как обычно и бывает в подобных случаях, солдатская дисциплина с лихвой восполнила численный недостаток. Воины шли плотными рядами, и каждого защищал не только собственный щит, но и щиты соседей с обеих сторон, так что можно было сосредоточить все внимание на противнике. А благодаря крепким доспехам солдат нанести им удар было не так-то легко. Рядом — стена и ворота, поэтому обойти отряд с тыла или с фланга не удастся. Передовая линия превратилась в настоящую мясорубку, где нагая плоть ударялась о твердую сталь, и на каждого выведенного из строя стигийца приходилось пять мертвых воинов.

Вторая часть сражения близилась к завершению. Брошенные голубыми плюмажами, которые отвлекли на себя стигийских союзников, белые перья терпели поражение. Потеряв надежду, некоторые пытались спастись бегством. Набравшись уже свежих сил, за ними бросались красноперые и безжалостно убивали. Повсюду лилась кровь.

Гома перевел дух, радуясь скорому окончанию битвы. Он увидел Конана, который стоял, опираясь на эфес опущенного к земле меча. Его руки в крови по самые плечи, все тело тоже забрызгано кровью. На голове — медное кольцо, а три черных пера сорваны не попавшими в цель стрелами. Тяжело дыша, Конан смотрел на происходящее у ворот.

— Вижу, ты не терял даром времени, — сказал Гома.

— Не терял, — согласился киммериец, — но бой еще не кончен. Вон тем пришлось совсем плохо.

— Да. Они расплачиваются кровью за службу Набо. Это хорошая плата. Те, кто останется в живых, будут моими лучшими воинами. — Он покачал головой.

— Нельзя так драться.

— Это ведь не воины, а солдаты, они верны не королю или генералу, а тому, кто им платит. Враги не всегда так любезны, что предоставляют возможность сражаться, как ты считаешь наилучшим.

— Но как им помочь? — спросил Гома.

— Нельзя вести бой по всей линии. На этом только теряешь силы. Собери плотную группу и нанеси удар в центр. Тем, кто впереди, придется тяжело, но тогда нам удастся разрушить порядок флангов. И ты сможешь обойти их сбоку, пока та группа отвлекает внимание в центре.

— Звучит разумно, Давай посмотрим, сможем ли мы это осуществить.

Гома подозвал своих вождей, и под предводительством киммерийца они отправились в самую гущу сражения. Не так-то легко заставить разъяренных дикарей сложить оружие, и Гоме приходилось время от времени пускать в ход свой топорик. Но вскоре над полем битвы наступило затишье, голубые плюмажи отступили.

Под руководством Конана Гома перестроил свои войска, и получился огромный клин, направленный острием в самый центр стигийского отряда.

Это острие составляли голубые плюмажи, которые еще раз должны были доказать кровью свою верность новому правителю. Остальные выстроились как придется, потому что предстоящее сражение обещало быть не демонстрацией боевого искусства и дисциплины, а яростной, хаотичной схваткой на небольшом пятачке земли, где еще держалось сопротивление истинному правителю.

На городской стене в безмолвном оцепенении ждали люди. Набо взирал на мертвые тела своих воинов, и в его взгляде светилась маниакальная ярость, Агла же прыгала вокруг с безумными криками, которые, казалось, вот-вот доведут ее до апоплексического удара. Сетмеса нигде не видно.

Конан и Гома стояли немного поодаль. Они уже во много раз перевыполнили свою боевую норму, и сейчас, на завершающем этапе сражения, основная роль отводится всему войску, потому что главное здесь — не личная доблесть, а сила и мощь большого отряда и быстрота удара. На передней линии вражеских войск киммериец заметил двух офицеров. Они привлекли его внимание своим суровым взглядом — эти люди были готовы на все. У них за плечами множество тяжелых битв, и сейчас они не намерены отступать перед обыкновенными дикарями.