Вероника Рот - Дивергент

Я прикусываю губу. Не стреляй. Тобиас нажимает на экран еще несколько раз, набирая буквы, которые бессмысленны для меня. Не стреляй. Я вижу вспышку света… искру от одного из пистолетов… и ахаю.

Мой брат, Маркус и Питер бросаются на землю, прикрывая руками головы. Спустя мгновение они шевелятся, поэтому я знаю, что они еще живы, но солдаты Бесстрашных наступают. Черные пистолеты направлены на моего брата.

– Тобиас, – говорю я.

Он опять нажимает на экран, и все, кто находятся на первом этаже, встают смирно. Их руки опускаются по бокам. А потом Бесстрашные начинают двигаться. Их головы поворачиваются из стороны в сторону, они бросают оружие, их рты раскрываются, они кричат, толкают друг друга, а некоторые падают на колени, обхватывая голову руками, и раскачиваются: вперед-назад, вперед-назад.

Все напряжение тает у меня в груди, и я сажусь, тяжело вздыхая. Тобиас приседает рядом с компьютером и вытаскивает корпус.

– Мне нужны данные, иначе они просто запустят моделирование снова.

Я наблюдаю за безумием на экране. Должно быть, на улицах творится то же самое. Я просматриваю экраны, один за другим, ища тот, на котором видна территория Отречения. Такой экран только один – в дальнем углу комнаты, в самом низу. Бесстрашные на нем стреляют друг в друга, толкаются, кричат… хаос. Мужчины и женщины в черных одеждах падают на землю. Люди убегают в разных направлениях.

– Получилось, – говорит Тобиас, вынимая жесткий диск.

Это кусочек металла размером с его ладонь. Он отдает его мне, и я кладу его в задний карман.

– Нам нужно уходить, – говорю я, поднимаясь на ноги. Я указываю на экран справа. – Да, мы должны идти.

Он обхватывает меня за плечи.

– Пойдем.

Вместе мы идем в коридор и заворачиваем за угол. Лифт напоминает мне об отце. Я не могу не искать его тело. Оно лежит на полу возле лифта, окруженное телами нескольких охранников. Приглушенный крик вырывается из меня. Я отворачиваюсь. Желчь подступает к горлу, и я опираюсь на стену.

На мгновение я чувствую, словно все внутри меня разрывается, и я приседаю около тела, дыша через рот, чтобы не чувствовать запах крови. Я прижимаю руку к губам, чтобы сдержать всхлип. Еще пять секунд. Всего пять секунд слабости, а затем я встану.

Один, два. Три, четыре. Пять.

Я уже не соображаю, где нахожусь. Вот лифт, стеклянная комната и порыв холодного воздуха. Вот кричащая толпа солдат Бесстрашия, одетых в черное. Я ищу лицо Калеба, но его нигде нет, до тех пор, пока мы не покидаем стеклянное здание и не выходим на солнечный свет. Калеб подбегает ко мне, когда я выхожу из дверей, и я падаю в его объятия. Он крепко сжимает меня.

– Отец? – спрашивает он. Я просто качаю головой. – Ну, – говорит он, почти срываясь на этом слове, – он хотел бы умереть именно так.

Через плечо Калеба я вижу Тобиаса, останавливающегося на середине пути. Все его тело напрягается, когда он замечает Маркуса. В спешке я забыла его предупредить. Маркус подходит к Тобиасу и обнимает его. Тобиас не шевелится, его руки вытянуты по бокам, а лицо не выражает никаких эмоций. Я замечаю, как подергивается его кадык, а взгляд устремляется в потолок.

– Сын, – вздыхает Маркус.

Тобиас вздрагивает.

– Эй, – восклицаю я, отходя от Калеба. Я вспоминаю ремень, ударяющий по моему запястью в пейзаже страха Тобиаса, и, втискиваясь в пространство между ними, отталкиваю Маркуса. – Эй. Отойдите от него. – Я чувствую дыхание Тобиаса на своей шее, оно похоже на всхлипы. –  И держитесь подальше, – шиплю я.

– Беатрис, что ты делаешь? – спрашивает Калеб.

– Трис, – говорит Тобиас.

Маркус бросает на меня шокированный взгляд, который кажется мне притворством: его глаза чересчур широки, а рот в ужасе распахнут. Если бы я могла стереть это выражение с его лица, я бы это сделала.

– Не все те статьи Эрудитов были ложью, – отвечаю я, сужая глаза.

– О чем ты говоришь? – тихо проговаривает Маркус. – Я не знаю, чего тебе наболтали, Беатрис, но...

– Единственная причина, по которой я вас еще не застрелила, это потому что Тобиас должен сделать это сам. Держитесь подальше от него, или я решу, что мне на это наплевать.

Руки Тобиаса скользят по моим и сжимаются. Взгляд Маркуса на мгновение пересекается с моим, и я ничего не могу с собой поделать: его глаза похожи на две бездонные пропасти, как и в тот раз в пейзаже страха Тобиаса. Затем он отворачивается.

– Мы должны идти, – неуверенно говорит Тобиас. – Поезд прибудет в любую секунду.

Мы идем по твердой земле к железной дороге. Челюсть Тобиаса плотно сжата, он смотрит прямо перед собой. Я чувствую укол стыда. Может, мне стоило позволить ему разобраться с отцом в одиночку?

– Прости, – бормочу я.

– Тебе не за что извиняться, – отвечает он, беря меня за руку. Его пальцы до сих пор дрожат.

– Если мы сядем на поезд в обратном направлении, в тот, что идет из города, то сможем добраться до штаба Дружелюбия, – говорю я. – Остальные пошли туда.

– Что насчет Искренности? – спрашивает брат. – Как думаешь, как поступят они?

Я не знаю, как Искренность отреагирует на атаку. Они не встанут на сторону Эрудитов, они бы никогда не сделали что-то исподтишка. Но они также могут решить не сражаться с ними.

Мы стоим у путей несколько минут, прежде чем прибывает поезд. В конце концов, Тобиас подхватывает меня на руки, потому что я уже с трудом стою на ногах. Я кладу голову на его плечо, вдыхая запах его кожи. С тех пор, как он спас меня от нападения, его запах ассоциируется у меня с безопасностью, поэтому, пока я сосредотачиваюсь на нем, я чувствую себя хорошо.

Но, правда в том, что я не в безопасности, пока Маркус и Питер с нами. Я пытаюсь не смотреть на них, но чувствую их присутствие, будто на лицо набросили одеяло. Ирония в том, что я обязана путешествовать с людьми, которых ненавижу, когда те, кого я люблю, остались позади. Мертвые или очнувшиеся как убийцы.

Где сейчас Кристина и Тори? Бродят по улицам, чувствуя вину за то, что натворили? Или они направили свое оружие на тех, кто заставил их делать это? Или они тоже мертвы? Хотелось бы мне знать. В то же время я надеюсь, что никогда этого не выясню. Если Кристина все еще жива, она найдет тело Уилла. А если она увидит меня снова, она поймет, что я та, кто убил его, в этом я уверена. Я осознаю это, и вина обрушивается на меня и душит, именно поэтому я должна все забыть. Я заставляю себя забыть.

Приходит поезд, и Тобиас опускает меня, чтобы я могла запрыгнуть. Я пробегаю несколько шагов рядом с вагоном, а затем залетаю в него, падая на левую руку. Я заползаю внутрь и сажусь у стены. Калеб опускается напротив, а Тобиас рядом со мной, отгораживая меня от Маркуса и Питера. Моих врагов. Его врагов.