Мари Сойер - Дело ведьмы

— Ванда! — гневно воскликнул он. — Думай, что делаешь! За тобой охотится инквизиция, а ты позволяешь себе чёрт знает что!

— Милый, прости, — она действительно раскаивалась, — я потеряла контроль над собой просто.

— Просто новые силы, новые возможности, всё это вскружило твою и без того легкомысленную голову.

— Да, ты прав. Прости, я постараюсь, чтобы этого больше не повторилось.

При взгляде на молодую ведьму горький укол кольнул лорда. Обнажённая, она сейчас дрожала от холода, но никогда не позволила бы себе попросить у него покрывало. Ванда вообще никогда ничего не просила. Алекс накинул ей на плечи свой плащ. Девушка благодарно дрогнула и, упав на пол, громко расплакалась. Тривейн даже не попытался её успокоить.

Вот и случилось то, чего они одинаково и ждали и боялись, то, что должно было либо соединить их судьбы, либо разлучить их навечно. К несчастью, они оба понимали, что, увы, это не первое, и оба боялись, что наверняка второе. Только что обретённая сила разлучала их и непременно разлучит совсем, если они не предпримут что-нибудь здесь и сейчас.

— Алекс, — она подняла отёкшие от слез глаза. — Алекс, я не хочу тебя потерять! Слышишь, не хочу!

— Ты не потеряешь, обещаю…

— Нет, Алекс, нет! Я уже теряю, ты отдаляешься!

— Прекрати! Ты знаешь, что сама всё испортила своим глупым побегом! Ты ускакала от меня под покровом темноты, подобно воровке!

— Алекс, — девушка билась в истерических конвульсиях, до крови закусив изящно очерченную губу. — Алекс, милый, ты же знаешь, что это клевета!

— Нет, Ванда, ты и впрямь воровка, ты украла моё сердце, — ласково проговорил лорд, обнимая девушку и помогая ей подняться.

— Алекс, прости меня.

— Я простил, Ванда, простил. Но забыть я этого не смогу.

— Я виновата…

— Да…

— Я все исправлю, слышишь?

— Девочка моя, ты ничего не сможешь изменить, прошлое не в твоей власти. В твоих руках будущее, да прямо сказать, и это маловероятно, всё было решено задолго до нас.

— О чём ты?

— Ванда, у нас нет будущего.

Она не ответила ничего, лишь подняла удивительно красивые глаза, полные слёз.

— За что? За что казнишь меня?! Ведь я не виновата ни в чём! У меня не было выбора! Понимаешь ты это? Не было!

— Выбор есть всегда, — холодно произнёс лорд, — но сейчас не об этом. Пойми и ты меня. Я демон, Ванда, демон, как ни больно об этом говорить, но это так. Сегодня ты стала ведьмой. За нами охотится инквизиция…

— Ты же говорил, что они не посмеют!

— Ванда, пойми, сколько мы выдержим? Месяц? Два? Год? Я всегда мог защитить себя, внушая уважение властью и силой, я смогу защитить и тебя от десятка, от сотни инквизиторов при условии, что ты будешь безвылазно сидеть в замке под моим надзором и не станешь покидать его одна. И ещё: нам обоим известно, что ты не выдержишь затворничества, тебя потянет на волю, в поле, на берег озера, да даже банально прокатиться верхом! И тебя схватят Ванда, схватят, а я… Я не успею, буду слишком далеко. Знаешь, что будет дальше? Допрос, а потом казнь. Ты сгоришь на костре, словно свеча, а я погибну, попытавшись спасти тебя.

Девушка стояла, глядя в полыхавшие золотым огнём дьявольские глаза, и дрожала, но вовсе не от холода, а от страха. Нет, он не пугал её, он действительно так ясно видел смертельную опасность будущего, как она её чувствовала.

— Что нам делать? Алекс Тривейн, что нам делать?

— Я не знаю.

— Не ври, я вижу, что знаешь, вижу…

— У тебя есть шанс спастись, Ванда, — он крепко схватил её за плечи, — используй его! Заклинаю тебя, используй!

— Какой?

— Уезжай, уезжай сейчас, беги, беги и никогда не возвращайся! Ты забудешь меня, начнёшь новую жизнь, а я сумею сделать так, чтобы тебя оставили в покое. Беги, Ванда, или погибнешь вместе со мной!

Она не раздумывала, глаза полыхнули и погасли в ту же секунду. Девушка порывисто прижалась к демону и прошептала:

— Погибаю вместе с тобой.

Алекс Тривейн с силой оттолкнул её от себя, закричав:

— Дура! Неужели не понимаешь, что сама обрекаешь себя на костёр?! Ты можешь жить! Твоя судьба предопределена не до конца!

— На что мне жизнь, в которой не будет тебя? К чему мне годы тоски и холодного одиночества. Алекс, мы оба обречены, нам остались считанные дни, но мы можем быть счастливы, пусть не долго, но можем, Алекс…

Она умоляла его позволить ей остаться, говорила, что если она сейчас уйдёт, то бросится с обрыва и всё равно оборвёт свою жизнь. Алекс Тривейн тяжело вздохнул и, немного помолчав, произнёс:

— Ну что ж, ты не оставляешь мне выбора. Через неделю наша свадьба, а на следующее утро я высылаю тебя в поместье Сен-Жермен, расположенное в живописной французской провинции и принадлежащее моей кузине.

— Алекс, нет! Я прошу, не надо! — она вновь рыдала, простирая к нему руки, как к спасителю и палачу одновременно. — Я наложу на себя руки! Алекс, не надо!

— Всё, это не обсуждается.

— Алекс…

— Нет!

— Если тебе угодно, я не выйду за ворота замка!

Сказать, что лорд был тронут её слепой преданностью, значило бы не сказать ничего. Да, он хотел выслать её за границу Англии вовсе не потому, что не любил, а наоборот, пытался спасти столь родную, столь любимую ведьму. И, позволив ей остаться, он допустил слабость, которая в будущем погубит их обоих.

Прошла неделя, полная какой-то горькой радости и надежд, рассыпающихся в прах. Ванда стояла в подвенечном платье, достойном королевы, а не будущей жены лорда. Суетливая портниха, вызванная по заказу из города, снимала мерки, подшивала, интересовалась пожеланиями невесты, но редко когда учитывала их. Последний взмах иголкой, последнее щёлканье ножниц, и работа была закончена. Ванда наконец посмотрела на себя в зеркало и не смогла отвести восхищённого взгляда. Платье идеально подчеркивало фигуру, оттеняло волосы…

Через несколько часов должен прибыть священник, а завтра они наконец соединятся узами брака. Девушка прекрасно понимала, что эта свадьба — их лебединая песня, пир во время чумы, но одновременно это самый счастливый день в её жизни. Деликатный стук в дверь вывел её из забытья.

— Алекс! Не входи!

Но было уже поздно, лорд переступил порог.

— С каких пор я не могу ходить в своём замке без твоего разрешения? — усмехнулся он.

Ведьма ничего не ответила, лишь крупные слёзы заструились по щекам.

— Зачем Алекс? Зачем ты вошёл? — горькие рыдания неожиданно вывели из себя Тривейна.

— Дьявол! Что, черт возьми, происходит в моём замке?! Ванда!

— Нельзя видеть платье невесты до свадьбы, Алекс.

Только в этот момент он обратил внимание на то, что на Ванде надето подвенечное платье, а рядом стоит перепуганная портниха. Мысленно обозвав себя ослом, Алекс Тривейн подошёл к своей невесте и ласково отер слёзы с её лица.

— Прости, милая. Я об этом не подумал.

Девушка подняла на него заплаканные глаза и, уткнувшись в родное плечо, громко разрыдалась.

— Алекс, любимый! Ну почему?! Почему всё так?!

Портниха, поняв всю сложность момента, тихо попрощалась и покинула их, мысленно радуясь тому, что наконец уходит из этого странного и, несомненно, страшного места.

Лорд тихо гладил Ванду по волосам, пытаясь успокоить. Ему сейчас было не просто больно, сердце разрывалось на части. Уже несколько дней он ощущал рядом гнилое дыхание смерти, становившееся всё ближе и ближе.

— Ванда, у нас нет будущего, но, чёрт меня побери, пусть всего лишь мгновение, но мы будем счастливы!

После этих слов он молча вышел и направился в свою комнату. Лорд неспешно брёл по тёмным, сырым коридорам родового замка, а в голове билась единственная мысль: «Надо увезти её!». Решение пришло само собой. Завтра они обвенчаются, хотя, на его взгляд, демону и ведьме нелепо заключать свой союз в церкви, но так хотела сама невеста. А после венчания он посадит её в экипаж и отправит подальше, возможно, если останется жив, позже приедет к ней, а если нет… Решив всё, Алекс Тривейн ускорил шаг и направился в голубятню, чтобы отослать письмо своему единственному другу Николасу Фаму, владельцу соседнего поместья.

Кстати сказать, дружба их началась при более чем странных обстоятельствах.

Солнечным августовским днём молодой лорд выехал на очередную прогулку скорее от скуки, чем от желания подышать свежим воздухом. Проезжая мимо того самого озера, где он не так давно вёл беседу со своей будущей женой, Алекс заметил породистого арабского скакуна. Без сомнения, такая дорогая лошадь не могла бродить без хозяина. Заинтересовавшись владельцем, он подъехал ближе и на водяной отмели увидел тело молодого человека, окровавленного и, по-видимому, мёртвого. Тривейн подбежал к нему и, убедившись, что тот ещё жив, залечил рану.

Так и началось их знакомство, приведшее к тёплым дружеским отношениям. Николс (так звали его нового друга) никогда не интересовался тем, каким образом была спасена его жизнь. Лорд об этом никогда не заводил разговора. Обоих это устраивало, и со временем они всё чаще собирались вместе и проводили приятные вечера за игрой в вист.