Марк Даниэль Лахлан - Песнь валькирии

Наконец волк остановился и вынул что-то изо рта. Волчий камень? Он поднял его вверх и долго смотрел на него.

В свете огня Гилфа увидел огромную фигуру, похожую на темный извилистый корень в огне очага. Руны внутри него, такие робкие в присутствии волка, выглянули и натянулись. Они хотели лететь к нему. Как их отпустить? Как ему освободиться от этой напасти? Он не мог думать.

Стилиана бросила что-то в огонь. Он увидел короткую вспышку света, а потом что-то взорвалось яркими языками пламени, острыми, как колючки. В темноте мерцала руна, и темный бог протянул руку, чтобы ее взять. Колючки закружились вокруг него, пока руна не исчезла в нем. Стилиана подошла к волку, но оглушительный рык зверя отбросил ее назад.

Вокруг пламени кружили другие фигуры — огромные женщины, творения тени, с длинными телами, колеблющимися в свете пламени. Ему хотелось отпустить руны.

— Вот это место, — сказал волк Толе. — Здесь еще нет бога. Принеси жертву. Брось вызов судьбе. Заверши историю.

Тола пошатнулась, все еще держась за нож на груди, но подняла вверх Лунный меч.

— Что будет, если ты умрешь?

— Бог вернется в царство Хель, он не выполнит условия сделки с судьбой.

— Я — судьба, — сказала Тола. — Никто, даже бог, не избежит судьбы, которую сплели ему норны.

— Ты избежишь, если убьешь меня, — заверил ее волк. — Ты — одна из трех сестер, плетущих судьбы человечества. Заверши ткань моей судьбы.

Гилфа не совсем понимал, что они говорят, но знал, что волк много раз спасал ему жизнь. К тому же в присутствии волка руны вели себя тихо и Гилфа не чувствовал себя больным. У этой женщины был меч, которым она готова была пронзить волка. Она — ведьма, и она подчинила его себе. Но он отплатит другу добром, он спасет его.

Гилфа прыгнул на Толу и вонзил свой кинжал ей в грудь. За мгновение до удара он заметил, как она улыбнулась. А потом из огня вверх взмыл черный смерч. Он увидел, как женщина, а точнее, останки женщины с дубленой кожей и черным огненным копьем, ударила Толу и она умерла. Стилиана подбежала к трупу, ее глаза светились восторгом.

— Я спас вас, — сказал Гилфа. — Мой друг и вождь, я спас вас!

Волк закинул голову и завыл в черноту ночи.

Вокруг Гилфы звучали голоса. Это были другие женщины, с изодранной кожей, и еще одна, которую он знал. Фрейдис, больше похожая на мужчину.

— Три руны, еще три руны — и бог восстанет из огня! — вопили они.

— Как мне их отпустить? — спросил Гилфа.

— Я тебе покажу, — раздался женский голос.

Воительница Фрейдис, обнажив свой меч, сделала выпад в сторону Гилфы и глубоко ранила его в шею.

Мальчик в отчаянии замахнулся кинжалом и нанес ей удар. Она отступила назад, а у него больше не было сил нападать.

В следующее мгновение он почувствовал, как руны покидают его, втягиваются в огонь, и увидел, как с корабля сходит великий бог. Единственный глаз Одина светился безумием, высоко поднятое копье было готово к битве. Над Гилфой визжали женщины-колдуньи.

Бог, рыча, шел к волку, и волк обезумел.

Один опустился и ударил волка копьем в бок. Но зверь напал на него, сжав челюстями шею бога.

Воздух наполнила оглушительная музыка — беспорядочная какофония волынки и бьющих вразнобой барабанов. Перед Стилианой возникли видения града, проступившие сквозь туман, она почувствовала вонь животных, дуновение холодного ветра, а потом сильный жар, как из кузнечной печи. Над ней кружили руны.

На земле, там, где его бросил волк, она увидела камень. Она схватила его, и, словно дождь на дно перевернутой ради укрытия лодки, на нее обрушились бьющие, крушащие, крутящиеся руны — но они не тронули ее.

Однако Стилиана протянула руки, подставила голову под водопад рун, как фермер, призывающий дождь на иссохшую землю.

В нее вошли руны Совило, Дагаз, Отала, а другие, будто листья, сорванные бурей, поглотил океан.

Один был мертв, и волк терзал его тело, разрывая внутренности, как серебряные нити.

— Моя любовь! — Стилиана упала в руки Фрейдис.

Фрейдис держала ее в объятиях.

— Моя магия вернулась, — сказала Стилиана. — Мы с тобой будем жить вечно.

— Моя магия ушла, — произнесла в ответ Фрейдис. — Если ты будешь жить вечно, то это будет без меня.

— Взойди на корабль, — продолжала Стилиана. — Мы уйдем от этого чудовища, прежде чем он завершит свое пиршество. Нет никого, кто мог бы его убить! Пойдем на корабль, нам нужно поговорить обо всем этом в безопасном месте.

Фрейдис и ее госпожа направились к ладье, но паруса ее безжизненно висели в рассветном безветрии.

— Мы не сможем плыть на ней одни, — сказала Фрейдис.

— Взойди.

Фрейдис сделала так, как ей велели.

Стилиана взмахнула рукой, указывая на паруса, и их наполнил ветер. Она услышала шепот руны, похожий на лошадиное дыхание. Руна прошептала свое имя. Эйваз. Руна странствий.

— Иди к румпелю, — приказала Стилиана. — Сегодня наша жизнь начинается заново.

Но Фрейдис не пошла к румпелю. Она стояла и смотрела на Стилиану.

— Ты не сделаешь, как я сказала, любовь моя?

— Я думала, что могу служить тебе во всем, — ответила Фрейдис. — Я думала, что могу умереть за тебя.

— Ты умерла и возродилась.

— Но моя любовь не жертвенна. Во мне есть богиня, она смотрит моими глазами, и у нее есть желания. Ты предала меня. Ты предложила меня богине Хель. Ты растила свою любовь ко мне, как повар травы, как овчар выращивает овцу, которую потом зарежет.

— Моя любовь была искренней.

— Но твоя любовь к себе самой еще больше.

— Я хотела жить.

— Без меня?

— Конечно нет.

— Я поняла, что могу вынести смерть, но не могу — разлуку. Я искала тебя, уповая на магию. И нашла тебя — но не благодаря магии, нет. Это судьба. Мы должны быть вместе, — сказала Фрейдис.

— Так и будет.

— Так и будет.

— Что ты хочешь?

Фрейдис сделала шаг к Стилиане.

— Я не использовала руны против тебя, Фрейдис. То, что ты отдала их мне, — правильно. Я — госпожа, ты — слуга.

— Я никому не служу. Я — богиня. — Фрейдис ступила вперед, и руны вокруг Стилианы взвились вверх. Совило зажглась своим очищающим огнем.

— Я поражу тебя.

— Тогда порази. Отправь меня в загробный мир. Покажи, что можешь жить без меня.

От заостренной буквы S к Фрейдис устремился язык огня, но он не тронул ее. Она была укрыта невидимой защитой.

И тут Фрейдис увидела в глазах Стилианы страх. Протянув руку, она показала госпоже волчий камень и произнесла:

— Он прекращает магию.

— Что ты будешь делать?

— Я сохраню тебя прекрасной, — ответила Фрейдис.

Она положила волчий камень в рот. Все руны Стилианы взвыли от ярости. На Фрейдис обрушились огонь, лед и град, однако они не причиняли ей ни малейшего вреда.

Она обвила руками шею Стилианы. Леди пыталась сопротивляться, но это было бесполезно. Стилиана была легкая, нежная, она никогда не шевельнула для себя и пальцем. Фрейдис, воительница, выдавливала из нее жизнь, и руны улетали в серое небо.

Волк все еще пожирал тело бога.

Фрейдис выплюнула камень.

— Я взяла бы тебя с собой, если бы могла, — сказала она волку. — Наша история закончилась. Ты жив, твой враг пал, его сделка не выполнена. Ты встретишь вечность в одиночестве.

Она подняла Стилиану и понесла ее на горящий корабль.

У штурвала стояла Селена, рядом с ней на деревянном ящике, гордый, как лорд, сидел Гилфа, рука его лежала на весле. С другой стороны находился Хэлс, тоже готовый грести вместе с командой мертвецов. На носу, улыбаясь, стояла Тола. В ее руке была ручная прялка, и она пряла лежащую у нее на плечах тусклую пряжу, вытягивая из нее тонкую золотую нить.

Фрейдис положила Стилиану в огонь и поцеловала.

— Скоро ты очнешься и будешь жить вечно вместе со мной, — сказала она, — в моих покоях, на моей земле, выполняя мои распоряжения. — И, повернувшись, сказала остальным: — Гребите. Гребите к радужному мосту, а оттуда — к моим покоям на полях Фольквангра.

Корабль отчалил от берега, ведя за собой флотилию горящих ладей вверх, в облачное небо, за тучи, искать радугу.

Под ними на острове выл одинокий волк; он вглядывался в серый океан и видел в нем только пустоту.

Гомер. Илиада. XXII, 30. Пер. Н. Гнедича. (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.)

Пустыня Руб-эль-Хали.

Иов 38:22,23. Русский синодальный перевод.

Старшая Эдда. Речи Вафтруднира. Пер. с древнеисландского А. Корсуна под ред. М. Стеблин-Каменского.

Иезекииль, 24:10.