Джеймс Сваллоу - Кровавые Ангелы: Омнибус

Леонатос: Вам не будет прощения, Тибальт! Тебя найдут — не мы, так Император! Даже здесь, на Эйдолоне, предателям не скрыться!

Тибальт: Довольно! Янычары! Приступить к исполнению приговора!

Кадмейские гвардейцы выбрали для расстрельной команды двадцать человек. В их лазганы были установлены перегруженные батареи, чтобы выстрелы смогли пробить даже плотную мускулатуру и кость космического десантника.

Тибальт приказал им построиться и подождал мгновение, прежде чем приказать открыть огонь — словно наслаждаясь видом четырех Кровавых Ангелов, связанных и беспомощных.

Клотен: Без брони, без оружия… Не так должен умирать космический десантник.

Леонатос: У нас есть оружие, брат Клотен.

Клотен: Я знаю, капитан, но от брони веры и меча истовости в этом бою толку много не будет.

Леонатос: Я говорю буквально. Кончик меча, которым лорд Хексус ранил меня в крепости, еще у меня. Я не давал Тибальту закончить монолог, чтобы выиграть время и вытащить его из спины. Он уже почти у меня в руке, нужно еще несколько секунд.

Протей: Но у нас их, кажется, нет, капитан.

Тибальт: Услышь последние в своей жизни слова, Кровавый Ангел. За Трамессину и сынов Кадмеи я приговариваю вас к смерти! Расстрельный отряд! Оружие на изготовку!

Леонатос: Подожди! Неужели ты не хочешь узнать, почему вам не позволили отступить на Трамессине? Неужели ты думаешь, что твои люди погибли лишь потому, что Кровавые Ангелы хотели что-то доказать? На то была причина!

Тибальт: Мне все равно! Целься!

Осколок меча был уже в руке Леонатоса, и он резал лозу, крепко его связывавшую.

Протей: Мой капитан говорит правду! Ксеносы могли выйти нам во фланг, и тогда все было бы кончено! Мы знали, что Кадмейцы не сдадут позиций и будут сражаться, а значит, дадут нам время перейти в наступление! Кадмейским янычарам это стоило многих жизней, но без них Трамессина-IV была бы потеряна.

Тибальт: О, то есть нас повысили с жертвы доктрины до отвлекающего фактора? Как я сожалею, что могу убить вас только один раз. Огонь!

Лоза поддалась. Леонатос вырвался из пут, занес руку и метнул осколок меча. Он был как всегда меток.

*хрипение Тибальта*

Клотен: Хороший бросок, капитан.

Освободившись, Леонатос сорвал лозы со своих боевых братьев.

Гвардеец: Они вырвались! Открыть огонь! Открыть огонь!

Леонатос: За Ваал! За Данте! За Сангвиния!

Сказанные ранее слова Леонатоса, что у них есть оружие, были правдивы одновременно в нескольких смыслах. У них были их кулаки, дополненные сверхразвитой мускулатурой и невероятно плотными костями. У них была скорость восприятия, благодаря которой в битве время словно замедлялось. Даже без болтеров, цепных клинков и силовой брони все они оставались живым оружием. Они бросились к гвардейцам с такой стремительностью, что даже солдатам расстрельного отряда удалось сделать лишь пару выстрелов, прежде чем Леонатос и его боевые братья оказались среди них. Кровавые Ангелы не обратили внимание на боль от тех немногих выстрелов, что в них угодили. Они преодолели расстояние до гвардейцев за полсекунды и начали убивать.

Что я могу сказать о сражающемся космическом десантнике, что не говорилось уже тысячи раз во всех боевых проповедях и песнях? Вам это описывали как танец смерти, где каждое движение, тщательно выбранное и исполненное, наделяло убийство неким кровавым изяществом. Возможно, вам описывали материализовавшуюся ярость, отбрасывающую нас к тем временам, когда человек был диким животным, и звериную неистовость, вновь возвращающуюся на поля сражений.

Я долго пытался подобрать слова, которыми можно было это точно описать. Но слов недостаточно. В Мууле они были божественны, они были аватарами войны. В оазисе, охваченные яростью, в пятьдесят раз уступающие противнику по численности — совсем иными, воплощениями гнева и разрушения. В этот момент я осознал, что они не просто так назывались ангелами смерти.

А что касается меня… Я, разумеется, тоже погиб. Все мы погибли. Они уничтожили всех солдат 409-го Кадмейского. Те, кого успели предупредить, схватились за лазганы, но разгневанные космические десантники уже стояли перед ними мгновение спустя. Многие сбежали в пустыню и там стали жертвами местных хищников или погибли от перегрева. Некоторые укрылись в пещерах; их пожрали сирены, договор с которыми закончился в тот же момент, когда они отдали нам Кровавых Ангелов для казни.

С гордостью могу отметить, что я погиб сражаясь. Я никогда не отличался ни боевыми умениями, ни храбростью, но я знал, что мой час настал. С лазерным пистолетом в одной руке и боевым ножом в другой я побежал на Кровавых Ангелов, ворвавшихся в наш лагерь с места казни. Меня убил воин по имени Лизандр. Он проломил мне череп ударом кулака, и я упал, перестав что-либо воспринимать. Его лицо, перекошенное от гнева и ненависти, стало последним, что я запомнил. Он был послушником в ордене, новобранцем в рядах Кровавых Ангелов, но мне казалось, что сама смерть явилась в его обличье. И эта смерть была куда величественнее, чем заслуживал такой ничтожный человек, как Демосфен Кейн.

Но как же я тогда веду свой рассказ, спросите вы? Дело в Эйдолоне, разумеется. На этой планете смерть — это не путь из бытия. Эйдолон не отпускает своих мертвых, он использует их. Ныне мой дух привязан к забрызганным кровью камням пустыни, и на этих камнях я вырезаю свою историю, проговаривая ее миллионы раз, переживая ее снова и снова и каждый раз умирая.

Это не награда. Это не наказание. Просто таков Эйдолон.

Кровавые Ангелы забрали свою броню и оружие и ушли из лагеря, заваленного телами. Они продолжили путь по пустыне, вновь направляясь к следующему пункту назначения, городу под названием Вада.

Клотен: Еще одна пачка предателей уничтожена. На Эйдолоне они никогда не заканчиваются.

Леонатос: Нет, брат Клотен, они были не такие, как прочие. Да, они были предателями, но породил их не Эйдолон. Их породили ангелы смерти.

Они молча продолжили путь. Между тем наступила ночь, и на демонический мир опустилась холодная тьма.

Мефистон: Лорд Данте! Вы нечасто удостаиваете библиариум ордена своим присутствием. Полагаю, вы уже прочитали скрижали?

Данте: Да, старший библиарий. Я в смятении.

Мефистон: Командующий Кровавыми Ангелами, Данте, в смятении? Не думал, что мне когда-либо доведется это увидеть.