Андрей Ливадный - Сон разума

Двести метров, второй пост, наполовину опущенная бронированная плита, за ней развилка тоннелей, в глубине которых уже слышны крики.

– Гранаты. Обыскать трупы! Лана, левый тоннель, Ромель, направо!

Гулкая, отдающая звоном в ушах очередь прошивает пространство левого тоннеля – это Ланита прикрывает Учителей, пока те обыскивают подсумки мертвых храмовников. Ромель опять превращается в слепящее, мечущееся под потолком правого коридора пятно, и Андрей закидывает один автомат за спину – оружие слишком тяжелое, чтобы прицельно стрелять с двух рук.

Одиночные выстрелы похожи на очередь, затворная рама выплевывает горячие гильзы, посылая их в звонкий перестук по металлическому полу.

Чисто…

Кречетов обернулся, но Лана уже справилась: в коридоре слышен чей-то протяжный предсмертный стон, но нет злых росчерков ответного огня.

– Опустить переборку, живо!

Пять женщин, передав ему найденные у мертвых гранаты, тут же беспрекословно наваливаются на ворот, вращая зубчатые шестерни, и многотонная плита опускается, перекрывая развилку тоннелей. Андрей и Лана синхронно опускаются на колено, посылая выстрел за выстрелом в сужающийся проем.

Все…

С той стороны в бронированную плиту молотят пули, но это уже не имеет значения. Пока не имеет…

– Вперед!

У заветных бронированных дверей валяются трупы. Андрей отстрелял весь магазин, пока Ромель отвлекал сбежавшихся по тревоге охранников, но двери еще предстоит взломать, а с той стороны коридора уже слышны крики.

– Лана, держи их!

Ромель без приказа бросается вперед – что ему пули, которые режут воздух, наполняя широкий тоннель визгливым, изматывающим нервы звуком рикошета?

Ланита стреляет короткими очередями, но магазин пустеет слишком быстро, и она перекатом уходит к другой стене, на ходу меняя боекомплект, пока Андрей оттаскивает трупы от бронированных дверей, одновременно срывая с них подсумки.

– Сюда! – Он жестом указывает старухам на страшную баррикаду. – Спрятаться за них, живо! Лана, отходи назад!

Ромель по-прежнему мечется впереди, но храмовники уже разобрались, что к чему, и Ланита вовремя успевает присоединиться к своим наставницам, сгорбившимся в узком проеме между стеной тоннеля и баррикадой мертвых тел, – теперь автоматные очереди прошивают тоннель в метре от пола.

Андрей последним заскочил за страшное укрытие, напряженно выжидая, пока храмовники подойдут ближе. Под бронированными дверями высится горка из девяти подсумков, в руках Кречетов сжимает гранату с активированным взрывателем.

– На пол!

Теснина тоннеля на миг превращается в ад.

Детонировавшие гранаты выбивают один из створов бронированных дверей, осколки вязнут в мертвых и живых телах с одинаковым чавкающим звуком, и лишь малая их часть не находит жертв, уходя на излет.

На старых женщин накатывает жуть, желудки выворачивает от обилия крови вокруг. Но Андрей, не церемонясь, подталкивает их автоматным прикладом по направлению к дверям, а сам врывается первым, успев лишь крикнуть:

– Лана, не стреляй! Держи вход!

Он как чувствовал это.

В знакомом сумраке длинного зала тускло светится красным овальное окно, и на его фоне фигура Надырова выглядит более зловещей, чем любой виденный Андреем призрак.

Адмирал стоит и смотрит.

На что?!

Кречетов рывком устремляется вперед, но Надыров не оборачивается, и Андрей коротким ударом сбивает его с ног, одновременно вырубая сознание.

Есть…

Наваждение миллисекунд заканчивается…

Сбив с ног адмирала, Андрей поднял взгляд и увидел, на что так завороженно смотрел Надыров.

Адмирал был абсолютно уверен, что Кречетов примет его предложение, и, не дожидаясь покорного согласия, решил сделать свой последний ход, насладившись на прощание окончательной смертью столь ненавистных ему существ.

За толстым бронестеклом в пространство каньона по-прежнему была выдвинута овальная плита, но с ее поверхности исчезли цилиндры – теперь там, распластавшись, лежали истощенные сущности иных, а к ним со всех сторон медленно подступали сытые, сильные, напитанные энергией фантомы, оставшиеся от офицеров Земного альянса, некогда возглавлявших экипаж крейсера «Тень Земли».

За спиной гулко ударил автомат Ланиты, но Андрей уже понял: он свое дело сделал, теперь тут нужна она… Он метнулся назад, мельком заметив вошедших в зал старух и Ромеля, который устремился к треклятому бронестеклу.

– Лана!

Она обернулась на крик.

– Лана, иди, я прикрою. Там… – У Андрея не хватило слов, он смог лишь выразительно махнуть рукой, а в следующий миг ему стало не до сущностей – со стороны незаблокированного тоннеля лезли храмовники, с которыми он теперь остался один на один.

Ланите хватило одного взгляда, брошенного сквозь толщу бронестекла, чтобы понять суть событий, происходящих в узком, залитом красноватым светом каньоне.

Это были они, существа древнего Круга, вернее – их истощенные, фактически беспомощные сущности, которые кто-то отдал на заклание сытым, напитанным энергией фантомам.

Она не задумывалась ни на миг, только успела крикнуть:

– Ромель!

Что-то взорвалось внутри сознания, которое машинально потянулось к ним, еле шевелящимся на подогретой каменной плите, и энергетическую сущность Ланы будто вышвырнуло из тела физического – она даже не успела осознать тот миг, когда ее фантом прошел сквозь кристаллическую решетку трехслойного стекла.

Вокруг били фонтаны тепловой энергии, она струилась со всех сторон, омывала остекленевший базальт, горячими смерчами закручивалась под черным куполом, и Ланита, не концентрируясь, одним машинальным порывом скрутила ее в тугой испепеляющий ком и метнула в сторону ярко сияющих призраков.

Стена огня рванула вверх, отсекая овальную каменную плиту от остального пространства каньона, а она все в том же неистовом порыве опустилась в центр Круга, успев лишь заметить, как зашевелились вокруг нее беспомощные сущности.

Она оборачивалась, ловила взглядом потускневшие глаза каждого из них, не пугаясь нечеловеческих форм, а, напротив, трепетно узнавая их, своих друзей, тех, кто делился с ней самым сокровенным, кто поставил ее во главе Круга, осознанно отдавая дань силе человеческого разума… и когда поднятая ею огненная буря начала опадать бледными языками пожирающего воздух пламени, Лаонита вдруг заговорила, нараспев произнося слова древнего языка, складывая их в особую форму концентрации, переводя при этом взгляд с одного существа на другое, побуждая их к жизни после многолетнего забвения и плена.