Фрэнк Герберт - Капитул Дюны

Она и не думала отходить от кона. Хозяева снабдили ее одеждой местных женщин — длинным платьем из тускло-коричневой с сероватым оттенком ткани и ярко-синим головным платком, прикрывавшим песочного цвета волосы. Было очень важно не привлекать ненужного внимания к ее персоне. Она видела, как возле повозки остановились другие женщины, наблюдая за работой. Присутствие Луциллы могли воспринять как естественное женское любопытство.

Это был большой контейнер, подвески сильно натянулись под тяжестью продукции, уже загруженной в его секции. Оператор стоял в прозрачной будке в передней части машины: руки положены на рычаг управления, глаза напряженно смотрят вниз. Ноги широко расставлены, мужчина наклонился вперед, по направлению к хитросплетению поддерживающих опор, слегка придерживая силовой рубильник левым бедром. Это был рослый мужчина с начинающей седеть шевелюрой, лицо его было покрыто морщинами. Все его тело было продолжением машины — они вместе устремились вперед в едином, целеустремленном порыве. Совершая это движение, он взглянул в лицо Луциллы, затем снова вперил взор в свой сложный механизм и в овощи, которые следовало погрузить в контейнер.

Он встроен в свою машину, подумала Луцилла. Неужели человек может так подходить к вещам, которые он делает? Эта мысль подействовала на нее устрашающе, в коленях появилась опасная слабость. Если вы слишком сильно вживаетесь в какую-то одну вещь, то все ваши прочие способности атрофируются. Вы становитесь придатком того, что делаете.

Она живо представила себя таким же оператором машины, как и этот человек во дворе. Грузовик проехал мимо и покинул ферму. Человек не удостоил Луциллу повторным взглядом — он уже видел ее один раз, так зачем тратить время попусту?

Люди, приютившие ее, сделали правильный выбор, спрятав ее здесь. Редкое население, заслуживающие доверия рабочие и мало любопытных. Тяжелая физическая работа притупляет любопытство. Она сразу обратила внимание на эту особенность местности, когда ее доставили сюда. Тогда уже наступил вечер, и люди не спеша разбредались по домам. Можно было легко оценить плотность здешнего населения после окончания рабочего дня. Все рано ложатся спать, и вы оказываетесь почти в пустыне. Бурная ночная жизнь говорит о том, что люди испытывают беспокойство, вызываемое сознанием того, что и другие бодрствуют и проявляют активность в ночное время.

Что погрузило меня в такое интроспективное состояние?

В самом начале первого поражения Общины под натиском Досточтимых Матрон Луцилла испытала затруднения, пытаясь осознать, что кто-то «охотится за нами, чтобы убить».

Погром! Вот как Раввин назвал это, когда прощался рано утром, уходя, «чтобы посмотреть, что я смогу сделать для вас».

Она понимала, что Раввин выбрал это слово из древнего и очень горького лексикона, но только теперь, после своего погрома, Луцилла поняла, что это слово относится к положению, которым ты не в состоянии управлять.

Значит, я тоже беглец.

Нынешняя ситуация напоминала ту, в которой Община Сестер находилась при Тиране. Но была и разница. Тиран никогда не стремился уничтожить и искоренить Бене Гессерит, он лишь стремился подчинить Орден себе и управлять им. И он действительно управлял!

Куда запропастился этот проклятый Раввин?

Это был большой, сильный мужчина в старомодных круглых очках. Его широкое лицо было покрыто темным загаром. Морщин на лице мало, несмотря на то, что голос и движения изобличали солидный возраст. Очки привлекали внимание к глубоко посаженным карим глазам, внимательно изучавшим Луциллу.

— Досточтимые Матроны, — эти слова Раввин произнес здесь, в этой комнате с голыми стенами на втором этаж, где Луцилла объяснила ему свою задачу. — Ой, вэй! Это трудно.

Луцилла ожидала такой реакции и, более того, видела, что Раввин понимает это.

— Здесь, на Гамму находится Гильд-навигатор, который участвует в розыске, — продолжал он. — Он из Эдриксов, и, как мне говорили, очень силен в этом деле.

— Во мне течет кровь Сионы. Он не может увидеть меня.

— Так же, как и меня и мой народ, и по тем же причинам. Вы же знаете, что мы, евреи, умеем приспосабливаться к разным неудобствам.

— Этот Эдрик — не более чем жест отчаяния, — презрительно обронила Луцилла. — Он мало что может сделать.

— Но они привезли его. Боюсь, что у нас мало шансов безопасно вывезти вас с планеты.

— Тогда что мы можем сделать?

— Посмотрим. Мой народ не слишком беспомощен, вы понимаете?

Луцилла почувствовала в его голосе искренность и неподдельную готовность помочь. Он негромко и спокойно заговорил о сопротивлении сексуальной соблазнительности Досточтимых Матрон, о том, что все надо сделать тихо, чтобы не возбудить их.

— Пойду пошепчусь кое с кем, — сказал на прощание Раввин.

Как ни странно, эти слова успокоили Луциллу, она даже почувствовала прилив сил. Когда попадаешь в руки профессионального врача, часто чувствуешь его отчужденное и жестокое отношение. Но Луцилла успокаивала себя тем, что врачей Сукк учат быть сострадательными и вникать в нужды своих подопечных и помогать им. (В данном случае это касалось тех обстоятельств, которые могли возникнуть в нештатной ситуации.)

Она сосредоточила свои усилия на восстановлении спокойствия, прибегнув к мантре «обучение смерти в одиночестве».

Если мне суждено умереть, то я должна прийти в трансцендентное состояние. Я должна уйти безмятежно.

Это помогло, но Луцилла все же почувствовала дрожь. Раввин ушел довольно давно. Что-то было не так.

Правильно ли я поступила, доверившись ему?

Стараясь не обращать внимания на чувство обреченности, Луцилла усилием воли заставила себя, пользуясь методикой Бене Гессерит, взглянуть на дело с некоторой долей наивности и, проявив простодушие, проанализировать свою встречу с Раввином. Прокторы называли это «невинностью, которая естественным образом проистекает от неопытности и которую ни в коем случае нельзя путать с невежеством». В таком наивном состоянии все вещи представлялись текучими. Состояние было близко состоянию размышляющего ментата. Всякая информация входила в мозг без предубеждений. «Ты — зеркало, в котором отражается Вселенная. Это отражение и есть то, что ты испытываешь в действительности. Образы отскакивают от твоих чувств. Возникают гипотезы. Они важны, даже если ошибочны. Возникает исключительная ситуация, когда даже несколько ошибок не мешают принятию правильного решения».