Скотт Вестерфельд - Корабль для уничтожения миров

«И все эти сокровища – всего из трех багажных отсеков!» – восторгалась Рана. Прежде она никогда не видела подобной роскоши. Она подняла теннисную ракетку из киберпластика. Край ракетки был не шире натянутых на нее струн. Изящные, почти риксские линии спортивного снаряда вызвали у Раны восхищение.

Сегодняшний, четвертый по счету сброс багажа должен был стать последней добычей Херд и Раны. Предел возможных объяснений этих происшествий был значительно превышен. Александр всякий раз предлагал фальшивые версии причин внезапного открытия люка, но их запас истощился. Однако на данный момент у Раны и Херд было в наличии все необходимое, чтобы дождаться нового приказа гигантского разума.

До тех пор им предстояло жить в роскоши. У них была роскошь, и они были друг у друга.

Рана Хартер села и отдышалась после тяжелых для нее минут, проведенных на морозе. Она подняла руку, в которой держала маленький походный диагностический аппарат, и даже это усилие далось ей с трудом. Каждую ночь она спала все дольше, и ей снились яркие, но абстрактные сны из странных символов, содержавшихся в ее мозговом «компьютере». И все же счастью Раны не было конца. Об этом заботились лекарства – регуляторы выброса допамина.

Пулевое отверстие у нее в груди давно затянулось. Только в первую ночь после ранения Рана страдала от жара, но первая же ампула с нанопрепаратом из аптечки Херд принесла облегчение. А вот тяжесть в груди все не проходила. Наоборот, она становилась все сильнее и сильнее, и Ране с каждым днем было все труднее и труднее дышать.

Она включила аппарат. Его экранчик засветился и показал всю медицинскую информацию. Рана выключила прибор. Она уже столько раз видела эти сведения и прекрасно знала, что ее единственное здоровое легкое с каждым днем сдает. Между грудной клеткой и легким медленно скапливалась жидкость, и из-за этого дыхание вырывалось из горла у Раны так, будто на грудь ей давили кулаком. Спасти могла только операция. Но как ни умна, как ни умела была ее возлюбленная, рикс, о хирургической операции здесь, в ледяной пещере, и речи быть не могло.

Тонким чувством юмора Рана не обладала никогда. Обстоятельства ее жизни были настолько незатейливы, что такое чувство и не требовалось. Однако она ощущала иронию нынешней ситуации: она была окружена всем, чего только когда-либо желала. Со всех сторон – роскошь, приметы богатства. Невидимое божество, в существование которого она всегда верила. Возможность беспрепятственно пользоваться собственным мозговым «компьютером» в надежном убежище буквально на краю света. И еще – возлюбленная, наделенная чужой, инопланетной красотой. Свирепая, жестокая защитница, чьи грация, странный ум и фиолетовые глаза открывали для Раны новые восхитительные миры.

И страшная реальность: всего через несколько дней Рана должна была умереть.

Она отворачивалась от этих мыслей. Так ребенок не обращает внимания на легкий дождик. Эти мысли не могли ослабить ее счастье. Что бы ни случилось, ей – одной-единственной из триллионов людей – так ослепительно повезло.

«Наверное, смерть нашла меня», – решила для себя Рана Хартер.

Она уже пребывала в раю.

Нара Оксам крепко сжала поручень и только потом решилась вывести лекарство из своей кровеносной системы.

Прохладный ветер поздней ночи едва заметно раскачивал балкон. Его движение сдерживалось противовесами, которые перекатывались внутри деревянного помоста под босыми ступнями Нары. Под тихо поскрипывающими декоративными цепями была скрыта система полимерных волокон, каждое толщиной с палец. Эти волокна (согласно строительной рекламе) могли выдержать вес африканского слона даже во время одного из тех кориолисовых шквалов, которые порой налетали на столицу ближе к концу лета. Если бы сенатор Оксам оступилась и упала, ее бы сразу же окутала окружавшая все здание невидимая сеть, предназначенная для спасения самоубийц. Затем Нару доставили бы на ближайший обзорный уровень, пятью этажами ниже. Ну, а на самый крайний, самый непредвиденный случай балкон был укомплектован маленьким вакуумным дирижаблем, который хранился в сложенном состоянии под столиком. Раскрывшись полностью, дирижабль обладал достаточной подъемной силой для того, чтобы принять на борт сенатора и двадцать ее гостей и мягко опустить на землю.

Однако животные инстинкты у людей чрезвычайно сильны, и эмпатический дар Нары никогда не позволял ей забывать об этом. Обычных мер предосторожности не хватало для того, чтобы избавиться от головокружения, возникавшего, когда стоишь на двухкилометровой высоте. Костяшки пальцев у Нары побелели. Лекарство покидало ее организм.

Специальный противоэмпатический браслет издал привычное шипение. Устройство ввело в кровь Нары очищающий нанопрепарат. Через несколько минут от города повеяло первыми волнами эмоций. От жилых башен, возвышавшихся к северу от Алмазного Дворца, исходил мыслительный шум. В этих приземистых некрасивых сооружениях обитало множество людей. Каждое из них вмещало более сотни тысяч представителей самого многочисленного класса обитателей столицы – мелких чиновников-бюрократов, занимавшихся наблюдением за прохождением налогооблагающихся сделок. Каждый администратор из тех, что трудились на планетах восьмидесяти систем, входивших в состав Империи, имел здесь, в столице, на планете, называемой Родиной, своего дублера, еще одну пару глаз, которая бдительно следила за тем, чтобы Император и Сенат получили свою долю. Живя на Вастходде, Нара знала о существовании этой армии бюрократов, но информация носила абстрактный характер, и лишь теперь, понимая, что восемьдесят миров сконцентрировались здесь, в одном городе, она осознавала фантастические масштабы Империи. Громадные грузовые звездолеты каждый день стартовали со столичного космопорта. Они доставляли все необходимое для того, чтобы связь работала мгновенно и непрерывно. На это тратились огромные средства, но всеведение Императора подразумевалось само собой, как догмат Священного Писания.

По мере того как уровень ее эмпатии нарастал, Нара начала ощущать динамику перемен. Тысячи бюрократов возвращались по домам, когда ночь наступала на населенных континентах в нескольких световых годах от Родины, а тысячи просыпались, чтобы рассеяться по невысоким, лишенным окон административным зданиям, когда занимался день над каким-нибудь мегаполисом на другой из восьмидесяти планет. Военная лихорадка по-прежнему будоражила столицу в целом, однако звуки мыслей этих бесчисленных малых мира сего не были способны перекричать грохот шестеренок Империи.

Нара задумалась о том, а чем же занимались представители надзора на Легисе – теперь, когда планета отрезана от имперской информационной сети. Вся планета, за исключением нескольких военизированных учреждений и «Рыси», была намеренно превращена в черное пятно с тех пор, как власть над инфоструктурой Легиса захватил риксский гигантский разум. Император отказался от прямого правления над целой планетой только ради того, чтобы ненавистное детище риксов оказалось в изоляции.