Уничтожитель (СИ) - Косарев И. С.

Ястребов говорил, устремив взгляд в точку за пределами настоящего времени, в области давно прожитых дней и потраченных минут. Его спокойный голос ни разу не дрогнул, но с самого начала, теперь вдруг решила Стеша, звучал по-мертвецки глухо, словно поднимался из могилы сквозь толщу земли.

Сигизмунд продолжал рассказ, скупыми фразами выпуская наружу собственную боль, перебродившую, высохшую и обратившуюся в пыль, что теперь разлеталась над столом, парализуя людей в несуразных нарядах:

— Проблема заключалась в наследовании активов и обязательств. Кризис случился в нескольких семействах сразу, и одновременный переход прав собственности внутри и между несколькими ведущими корпорациями и инвестиционными фондами привëл бы к краху наших семейных предприятий, а возможно, и всего человечества. Поэтому совместными усилиями оставшихся в уме членов семейств было решено употребить все силы на то, чтобы сохранить трагедию в тайне. Чтобы продолжить деятельность семей, как будто ничего не случилось. Были разработаны программы, которые могли управлять текущей жизнедеятельностью людей и проводить за них простые операции. Было разработано средство, которое помогало нам, оставшимся в уме, расщеплять сознание, чтобы подключаться к управлению потерявшими разум родственниками в какие-то ключевые моменты. Так что это не куклы, уважаемый Корней Мохов. Это мои братья, сëстры, тëти и дяди, племянники и племянницы. Мне ещë повезло, с женой я развëлся, детей мы не успели родить. Не представляю, как с этим справились некоторые мои… друзья и подруги по несчастью.

— Один из таких Ваших друзей, как я понимаю, общался с нами под именем Антонины, — заметил Корней.

Голос Мохова звучал прагматично, точно укол рапирой.

— Совершенно верно, мы стали применять технологию расщепления сознания в самых разных сферах. Спустя некоторое время после катастрофы нам удалось заблокировать «Слово и Дело», выключить еë функционал. Активировали мы еë потом дважды: после убийства Евграфа Салтыкова, чтобы уничтожить «Орбиту и Свободу», и на яхте, чтобы уничтожить вас, уважаемые господа. В функционал программы были внесены определëнные изменения, и теперь она запускала приступ кибербезумия, только если находила рядом ещë трëх носителей с таким же уровнем лояльности.

— Ну понятно, — заметил Демид, — таракан должен принести отраву в колонию и заразить всех вокруг, прежде чем помрëт сам.

— Верно. Кроме того, это была перестраховка от убийства случайного мизантропа. Вы, уважаемый Морозов, кстати, дважды избежали кибербезумия, что говорит, возможно, о каких-то Ваших невероятных качествах, или же о простом везении.

— Везëт как утопленнику, — буркнул Демид, — в таком случае говорят.

— Вы теперь можете понять, насколько опасная вещь находится на ваших сетевиках, уважаемые господа, — заключил Сигизмунд, — и что я не могу вас выпустить в мир. Относитесь к этому, как к своеобразному карантину. Пожизненному.

Ястребов тяжело вздохнул:

— Господа, однако, я устал. Можете себе представить, управлять таким количеством народу. Да и дела ещë есть важные. Так что прошу извинить, но вынужден вас покинуть. Вы можете остаться и продолжить трапезу, или на аэрокаре улететь, куда заблагорассудится.

Все Ястребовы одновременно поднялись со своих мест, развернулись и зашагали в особняк. Одинаковость их действий настолько противоречила внешнему разнообразию, что навевала чувство суеверной жути.

— Я не хочу здесь оставаться, — пробормотала Стеша.

Демид и Корней не стали спорить.

Разглядывая лес на обратном пути с борта аэрокара, Стеша думала о зелëном массиве, как об огромном некрополе. Здесь уже клубившаяся под еловыми лапами тьма представлялась душами обитателей «Ястребиного Замка», покинувшими тела вследствие гибели или сумасшествия последних, стенавшими в безмолвной боли и тоске по утраченной жизни. Встречный ветер трепал волосы девушки и выдавливал слëзы из глаз с вишнëвыми зрачками, а она думала о мертвецах, пытавшихся докричаться до неë, предупредить о чëм-то, вот только отсутствие языков, губ и голосовых связок не позволяло им выражать мысли с помощью звуков.

— Эти беседы утомили меня, — пожаловался Корней на лужайке среди трëх коттеджей.

— Здорово ты раскусил этот балаган, — восхитился Демид, — я, главное, сам догадываюсь, что-то не то происходит, что-то неестественное, но понять умом не могу.

— К сожалению, враньë на этом не кончилось, — покачал головой Корней, — Причина, по которой нас держат тут, совсем не та, что нам озвучили.

— Меня тоже это смутило, — согласился Демид.

— Что? — спросила Стеша.

— То, что я несколько лет жил с этим «Словом и делом» на Северодвинске, — пояснил Морозов, — и никто меня не трогал, никто не боялся, что я что-то нехорошее могу распространить.

— А почему мы не поймали Ястребова на вранье? — поинтересовалась девушка.

— Иногда лучше казаться глупее, чем ты есть на самом деле, — ответил Мохов.

Корней побрëл к своему крыльцу, Стешу Морозов попросил остаться, указав глазами на лавочку, белая краска перекладин которой, впитав дневной свет, теперь будто излучала его в опустившихся в сумерках. Как только дверь за Моховым закрылась, Демид прислал девушке сообщение:

— Будь осторожнее с Корнеем.

— Как так? — от удивления она спросила в полный голос.

— Тише, пожалуйста, — написал Демид в ответ, — В его коттедже происходит что-то нехорошее, потоки данных отличаются от тех, что крутятся в наших с тобой домах. Совсем другие пакеты, совсем другие сеансы связи. Совсем другие адресаты. Расшифровать я их не могу пока.

В дополнение к беззвучным воплям покойников сумерки для Стеши наполнились едва слышными шорохами шпионских плащей и шагов.

— Что будем делать? — отправила она вопрос Демиду.

— Вокруг Корнея я разместил шпионов, — сообщил Демид, — андроид взломан?

— Да.

— Что показывает?

— Они снова накрывают на стол. Как будто на то же количество персон.

— Перекинь мне трансляцию. Можем прогуляться по парку, пока смотрим. Думаю, это вызовет меньше подозрений.

— Согласна.

Стеша и Демид встали с лавочки и углубились в лес. Треть своего обзорного поля девушка закрыла трансляцией из глаз взломанного гиноида, простые импланты плохо справлялись с отрисовкой изображения, и картинка получалась схематичной: несмотря на освещение стола яркими прожекторами, закреплëнными на стене особняка, многие детали пропадали, пища на тарелках сливалась в разноцветные кучи, лица занимавших свои места людей теряли индивидуальность. Наверное, живой человек именно так и должен был воспринимать обиталище мертвецов, потому что собственное, линейно бегущее вперëд время постоянно подталкивало его и не позволяло рассмотреть замершие в неподвижной вечности сущности.

Закончив сервировку стола, гиноид, из глаз которой шла трансляция, встала у стеклянных дверей на входе в особняк.

Две трети обзора девушка оставила для леса вокруг и для ночи, уже наводнившей его своим отражением. Гигантская ось, вокруг которой вращалось жилое пространство, почти погасла, в чëрной вышине светились только тонкие нити монорельсовых линий, протянутые вдоль неë. Ни единой кабины не ползло по ним.

Лес вокруг вздыхал ночной жизнью: там ухнула сова, здесь что-то чëрное порхнуло с зашуршавшей листьями ветки, тут нечто, выдав себя неосторожным треском, замолкло, спрятавшись в темноте, какой-то шорох пробежал у самых ног.

Шëпотом, вероятно, в знак уважения к жизни вокруг, Стеша спросила Демида:

— Как думаешь, здесь есть хищники?

Морозов резко остановился и проговорил обычным голосом:

— Об этом я не подумал. О клещах тоже, кстати.

— Клещи… это что? — Стеша по-прежнему не решалась повышать голос.

— Это такие маленькие насекомые, которые пьют кровь и могут тебя серьëзно отравить или заразить чем-нибудь, — голос Морозова особенно отчëтливо звучал в окружении ватной тьмы, — Будь у меня столько денег, сколько у этих Ястребовых, уж я бы сделал настоящий лес и заселил его всем, чему полагается жить в таких местах. Так что пойдëм-ка лучше обратно…