Галина Гончарова - Средневековая история. Домашняя работа

И наконец…

– Моя старшая дочь Анна. Анелия…

Особой теплоты в голосе Гардвейга не было. Ну да. Дочь от нелюбимой жены, разочарование – хотел сына. Но и дочь получилась очень даже ничего. Этакая брюнеточка, невысокая, с тонкой смугловатой кожей, которую не посмела осквернить ни одна веснушка. И смотрит как-то…

Вот что Ричарду не понравилось – это ее взгляд. Изучающий, оценивающий, слегка взволнованный. Но где-то в глубине виднелся холодный расчет. Так смотрят придворные дамы. Прикидывая, что можно получить за свои услуги.

Впрочем, показывать он это не собирался. Вежливо раскланялся, сказал дежурный комплимент, что красота принцессы затмевает солнце, а ее глаза сияют, как две звезды… Анелия пролепетала что-то такое же восторженное и нежное, Ричард ответил, ощущая себя мухой в меду. Причем мухой, которую собираются сожрать сразу несколько жаб.

И после часа положенных церемоний Гардвейг наконец-то объявил бал.

Естественно, Ричард танцевал с Анелией, иногда выкраивая время для танцев с другими придворными дамами. А в мозгу у него билась только одна мысль:

«Не Джессимин. Не Джессимин».

Маму маленький Рик не помнил. Но тепло и любовь Джессимин остались самым хорошим воспоминанием его детства и отрочества. Мачеха искренне чувствовала себя виноватой перед детьми и как могла баловала малыша Рика.

Отец этому не препятствовал. Даже наоборот. От Джесси шла волна теплоты и радости. От Анелии же… Холодный расчет, страх, ну и кокетство, не без того. Но в ее искренность и любовь не верилось. Хотя играла она неплохо.

Наконец Рику удалось вырваться и притаиться ненадолго, отдохнуть за портьерой.

Ровно через три минуты туда скользнул и Джес с кубком холодного вина в руках. Рик выцедил его как воду и прислонился затылком к стене.

– Ф-ф-ф-ф-у-у-у-у-у-у…

– Что, не понравилась тебе принцесса?

– Не особо.

– А мне вроде как ничего. Грудастенькая такая, все при ней…

– Не все. Доброту ей вложить забыли. И любовь – тоже.

– Да ладно тебе! Как по мне, так вроде бы и неплохая девица, стесняется только.

Э нет. Если Рика не обманывал инстинкт, Анелия не стеснялась. Она хорошо играла то, что от нее ждали. Но основным чувством там был страх. Чего-то она боялась. Отца?

Вполне возможно. Голубиной кротостью Гардвейг не отличался.

Рик покачал головой:

– Я, конечно, еще присмотрюсь. Но… не моя это женщина. Надо бы еще на Лидию посмотреть.

– Думаешь, у нее сиськи лучше будут?

Рик едва не сплюнул. Нет, кузена он любил. Но иногда… Как же Джес его доставал сравнением женских статей! Иногда Рику даже хотелось, чтобы какая-нибудь женщина настучала кузену по самомнению. Но пока таких не было и не предвиделось. Красота, знатность, богатство…

Вот и у Рика было то же самое. Плюс он был принцем. И серьезно задавался вопросом – есть ли в мире женщины, которым это безразлично? Или на него всю жизнь будут смотреть, как на дойного быка?

Наверное, так и будет.

А так хотелось в своей семье хотя бы капельку теплоты.

Анелия кусала губы, стоя в стороне.

Не повелся.

Она ощущала это всей кожей. Каждой женщине дано такое чувство в большей или меньшей мере. Она идет и кожей чувствует восхищенные взгляды. Может просто улыбнуться мужчине, и понимает – зацепила.

Может быть, так.

А может, и наоборот.

Когда на тебя смотрят холодно и безразлично. Да, ты красива. Но этого мужчину ты не интересуешь. Алхимия, чудо, молния – либо она проскакивает, либо нет.

И глядя на Рика, Анелия понимала – не увлекся.

Нет, он будет с ней любезен, он отдает должное ее красоте, но притяжения между ними не случилось. И не будет.

– Этого сиськами не возьмешь.

Анелия подскочила на полметра и с ужасом воззрилась на незаметно подкравшегося шута.

– Старайся, девочка. У тебя есть месяц.

– А потом?

– А потом за дело возьмусь я. Так что старайся.

Анелия закивала. Шута она боялась до мокрых юбок. Граф Лорт криво ухмыльнулся и скользнул в тень. Анелия поискала глазами Рика.

О, она постарается. Еще как постарается!

Она из кожи выпрыгнет, лишь бы Рик клюнул на ее красоту. Иначе…

Она будет не нужна. А что делают с ненужными, она знала. Слишком хорошо знала.

Ее не пощадят.

«Господин.

Спешу сообщить вам, что корова подружилась с королевским представителем. В Иртоне обнаружили пласт янтаря. Приплывали работорговцы, но их разбили наголову.

Жду ваших указаний».

Отряд наемников ехал по дорогам королевства.

Они старались держаться тихо. Не шумели, не обижали никого по дороге… Ну там помяли пару-тройку крестьянских девок, но кто ж этих дур считает? Даже за людей.

Отряхнулась да пошла, авось не сдохнет. Да и крестьянскую породу улучшать надо, х-ха…

До Иртона было добираться долго. Но найма все равно нет, а если по дороге что подвернется, они не упустят возможности подработать.

Дело-то житейское…

Следующие двадцать дней Лиля просто не помнила.

То есть умом она прожила их, и довольно неплохо: занималась делами поместья, пахала, как проклятая. Но чувствами… Иногда бывает такое – посмотришь на календарь и понимаешь, что скоро новый год. А ведь старый был только вчера.

Ритм жизни был такой, что даже дышать приходилось через раз, а есть и спать – на бегу. Если бы не помощники, она бы вообще взвыла и удрала в монастырь. Мужской. Банщицей. Авось там так не заездят!

Кстати – любопытная подробность, женские монастыри здесь-таки тоже имелись. Аналог исправительных колоний. Для баб-с легкого поведения и тех, от кого хотели избавиться не убивая. Тюрьма была точно лучше.

Итак, Лиля крутилась.

Надо было запустить солеварню и коптильню – туда в приказном порядке мобилизовали вирман и дали им кое-кого из деревень. Организовать крестьян на добычу и засолку рыбы. Оценить пласт янтаря. И наладить разработки.

Этим занимался Ганц вместе с людьми Лейса и вирманами. Ну и опять-таки надо было мобилизовать на это дело крестьян, которым приходилось чем-то платить. Лиля могла и просто приказать, но…

Вопрос на засыпку. Если оторвать человека от повседневной работы, кто ее за него сделает?

Поэтому надо было выбрать тех, кто может оторваться от крестьянского труда. И помогать их семьям. И заказать в Альтвере еще кучу всего – от скотины до тряпок, – и отправить Торию то, что успел сделать Хельке, и поделиться с ювелиром своими мыслями о янтаре – что из него делать и как.

Эрик обещал сходить в Альтвер и вернуться, и Лиля ему верила. А кому еще-то?

Кроме того, были проблемы с янтарем. Как Лиля поняла, там был только небольшой выход на поверхность. Который и выбирали без лишнего шума. А потом жила уходила вглубь. Разрабатывать-то ее можно, но уже всерьез. Потому братцы и решили набрать побольше и срулить на сторону.

Кроме того, Лиля обсудила с Ганцем такое предложение. Налог короне она платить обязана. А вот чем… Не отправлять же янтарь в кусках? Может, она изделиями расплатится? И его величеству удобнее, и им выгоднее.

Ганц подумал и кивнул. В принципе – да. Так тоже делали. Но сначала все наладить.

Как раз пока все будет налаживаться, Хельке обработает хотя бы часть янтаря по ее эскизам. Которые тоже надо… нет, не нарисовать. Но хотя бы объяснить, как это сделать и чего она хочет.

Хельке только что за голову не схватился. И заявил, что если будет спать по два часа в сутки, то все будет готово только через месяц. Даже если подобрать себе подмастерьев посмышленее. Ганц милостиво согласился задержаться на этот месяц. Мол, пока король указания не прислал, имеет право.

Лиля тихо подозревала, что Ганц просто наслаждался жизнью в Иртоне. Тихо, спокойно, сплошное уважение, совета спрашивают, важным делом заняли. Приятное разнообразие после интриг королевского двора. А Ганц рассказывал о них по вечерам, за ужином. Завтракали и обедали они как придется, но ужин был серьезным делом. За столом собирались сама Лиля, Миранда, безумно гордая собой, пастор с сыном (Марк только в виде милости), Лейф и Ингрид, если были в замке, Эрик, Лейс, Лонс Авельс, Хельке с сестрой, Тахир… общество было дико разношерстным. Но Лиле было плевать.

Эти люди станут ее командой. Она бы и мастеров за стол посадила, да не по рангу.

А еще следовало поговорить с пастором, который только за голову хватался при виде такой деловой активности. И убедить его, что в зеркалах нет ничего дурного. Помолиться там, над продукцией, или пообещать еще что-то полезное.

В любом случае стеклодув с кузнецом теперь висели на Лиле как пришитые, стоило ей только зайти в мастерскую. Мальчишки реально осознали себя Творцами. Да-да, именно так, с большой буквы. Никто еще не соединял стекло и металл, стеклодувную и кузницу. А теперь это было сделано, и результаты поражали воображение. Лиля вообще сильно подозревала, что еще лет сто, и точно бы появились свои «венецианские мастера». Предпосылки были, база тоже. Свести все воедино не могли. И чуть-чуть добавить знаний. У Лили они были. У мастеров… теперь тоже были. И юные мастера кузнечного и стеклодувного цехов понимали, что они – первые. Никто и нигде еще не делал того, что сделали они.