Ольга Смайлер - Тростниковая птичка

Первыми организованно покинули Храм Щитомордники. Кузина Найны перед уходом сказала Эду буквально несколько слов и неожиданно для меня погладила того по руке, огорченно покачав головой. И тут я впервые увидела, как Эд улыбнулся в ответ – чуть смущенно и благодарно. Следом потянулись остальные. Последними из ворот Храма вышли подружки Найны. И так глядевшие на Эда неласково всю церемонию, обе коснулись губами лба Найны, прощаясь, и, одарив вдовца колючим обвиняющим взглядом, отступили от постамента. Когда их силуэты растворились в сумерках уходящего дня, двери Храма легко и бесшумно закрылись. Нас осталось не так много: мы с Саем, Эд, Юстимия да Пашка с Петькой. Терри с Мистом и воины Эда растворились в темноте, занимая посты у выходов. Юстимия дождалась, пока ей помогут снять все украшения и избавиться от траурного облачения, с огромным удовольствием потянулась и, неожиданно подмигнув нам, поманила за собой.

– Пойдемте-пойдемте. За Найну не волнуйтесь, она отсюда никуда не убежит, девочки за ней присмотрят.

Наш путь петлял по лабиринту плохо освещенных подземных уровней, лестниц и коридоров, которые то устремлялись вверх, то спускались вниз, то искривлялись под разными, иногда неожиданными, углами. Сай шел, приноравливаясь к моим шагам и крепко сжав мою ладонь в своей, поддерживая и помогая в трудных местах. Юстимия, идущая первой, ни разу не оглянулась, но при этом очень четко согласовывала свои передвижения с тем, что творилось у нее за спиной.

Яркий искусственный свет после полумрака коридоров ударил по глазам, я вскинула руки, защищаясь, и чуть не налетела на храмовницу. Та замерла перед кажущейся невзрачной дверью. Только я уже видела такие раньше и знала, что прорваться за дверь, не имея специальных ключей, практически невозможно. На площадку торопливо вышли два новых действующих лица – храмовницы, но какие! Одна из жриц, ровесница Юстимии, была одета в хирургический костюм цвета «бешеной фуксии», на голове у нее красовалась малиновая медицинская шапочка с иллюстрациями к «Камасутре» в исполнении хорошеньких флуоресцирующих скелетиков, а на шее болталась маска. Вторая же, скорее ровесница Сая, с коротеньким ежиком волос и выбритыми висками, была одета в такой же официальный воинский костюм, что и Сай с Эдом. Правда, при этом кожа обтягивала ладную фигурку так… В общем, дружно сглотнувших Пашку и Петьку я прекрасно понимала. Саю для профилактики я двинула острым локтем в бок, и он тут же прижал меня к себе, утыкаясь лицом мне в волосы.

Юстимия выудила из-за пазухи длинную цепь с крупными звеньями, на которой была закреплена пластиковая карта от электронного замка, извлекла из рукава длинный тонкий ключ и, напомнив: «На раз-два-три», – шагнула к двери. Прямоугольник карты втянулся в щель замка, ключи синхронно повернулись на счет «три», и с негромкой музыкой тяжелая, многослойная дверь отворилась. Я улыбнулась маленькой шутке-самосмейке Керимы Мехди. Боюсь, сегодня из всех присутствующих ее смогла оценить только я. «Ода к радости», не просто доколониальной, а еще докосмической эпохи, бывшая когда-то гимном тогда еще не Звездного, и даже не Земного, а Европейского союза. Думала ли я когда-нибудь, что столь не любимый мной предмет «Музыкальная литература», на крепкое «удовлетворительно» по которому я выезжала только на хорошем знании либретто, пригодится мне через много лет на чужой планете? И если бы думала – перестала бы резаться с кузиной Амели в «космический бой» на задней парте, прикрываясь учебниками и партитурами?

В открытую дверь я входила с опаской, испытывая жгучее желание спрятаться за спину своего мужчины. Внутри оказался небольшой зал, интерьер которого мог бы стать, судя по выражению лиц близнецов, золотой мечтой дядьБори. Я озиралась, чувствуя, как открывается от удивления рот.

– Музей?! – только и смогла выдавить я.

– Род Ястребов? – скорее утверждал, чем спрашивал Эд.

– Зачем мы здесь? – задал самый важный вопрос Сай.

Юстимия словно не услышала наших вопросов. Жестом предложив устраиваться вокруг антикварного овального стола, она заняла кресло у дальнего края. Поколебавшись, я устроилась справа от нее. Пашка с Петькой уселись напротив нас, а Эд, усмехнувшись, самым последним занял место напротив храмовницы. В руках у Юстимии появился пульт, и на единственной светлой стене за ее спиной, не занятой рамками с фотографиями, замелькали кадры из допотопного проектора, который, как оказалось, был подвешен над столом. Звука не было, только цветное изображение.

Молодая симпатичная женщина лет сорока – темные вьющиеся волосы, умные карие глаза, длинные ресницы, тонкие, красиво очерченные губы, нос с горбинкой. Вот камера отъехала – и стало ясно, что женщина идет по лаборатории: приборы, оборудование, пробирки и контейнеры, люди в униформенных халатах поверх стандартных «чистых» костюмов, что почти не изменились с того времени. А потом картинка сменилась, показывая пикник. Разновозрастная компания, барбекю, столы с едой и люди. Вернее, главным было то, как выглядели эти люди – с прическами разной длины и расцветки, в яркой одежде по моде времен первых колонистов. Никаких «ночных рубашек» на женщинах, никакой кожи на мужчинах и, главное, ни у кого из них не было браслетов на запястьях. И снова камера выхватила женщину с карими глазами, одетую в длинную тунику брусничного цвета и джинсы в облипку, заправленные в коротенькие сапожки.

– Керима Мехди, – пояснила Юстимия, выключая проектор. – Тогда еще не Мать-Прародительница. Она любила пошутить, называя лаборатории «Моими Храмами Науки». Правда, за время изоляции шутка перестала быть смешной.

– И она решила стать местным божеством? – Мне действительно было интересно.

– Видишь ли, Соня, – Юстимия улыбалась грустно и немного устало, – Керима была в первую очередь ученым, исследователем. Административная деятельность ее мало волновала. Да ее по большому счету вообще мало что волновало, кроме ее работы. Когда появились люди, которые были готовы взвалить на себя решение «этих скучных бытовых вопросов» – она вздохнула с облегчением, передала полномочия и занялась любимым делом. «Делайте что хотите, главное – не мешайте работать» – в этом была вся Мать-Прародительница. А дальше была длительная самоизоляция от Внешних миров, и культ Праматери в отсутствие конкурентов набирал силу год за годом. Ну а уж когда не стало рода Ястребов…

Эд и Сай дружно обернулись к небольшому шкафу-витрине, в котором были сложены, судя по всему, реликвии исчезнувшего рода.

– Храм же все больше напоминал айсберг, – продолжала Юстимия, – то, что на поверхности, – малая его часть. Очень немногие Дочери Храма избирают для себя путь религиозного служения.

– Остальные? – подал голос Эд.

– Находят занятие по душе, – улыбнулась Юстимия. – Каждая Дочь сама решает, чем она будет полезна Храму.

– Все это прекрасно, – впервые подал голос Пашка, – непонятно только одно: чем наши скромные персоны заинтересовали Храм?

К концу второго часа разговоров (по моим внутренним часам), когда от избытка информации у меня появились все симптомы надвигающейся головной боли, остальные, к счастью, решили взять перерыв. Юстимия поднялась со своего места, я последовала ее примеру, старательно разминая затекшие от долгого сидения ноги. В комнату заглянула та самая храмовница в коже и, поймав взгляд Юстимии, скользнула внутрь.

– Адель проводит мужчин до уборной, – очень своевременно сообщила Юстимия и, повернувшись ко мне, предложила: – А тебя провожу я, если не возражаешь.

Сай нахмурился и придержал меня за плечо.

– Сай, дорогой, – вздохнула Юстимия, – уж поверь, я не для того спасала беременность одной иномирянки три десятка лет назад, чтобы теперь пустить все свои тогдашние труды насмарку.

Уходили мы под напряженным взглядом моего мужа.

– Что с парнишкой? – спросила я, когда мы вышли в коридор, искренне надеясь, что Юстимия не станет делать вид, что ничего не произошло и что она не поняла вопроса.

Юстимия вздохнула.

– Младшие с ним поговорят, успокоят. Возможно, придется задержать его на несколько дней, он ведь действительно любил ее и страшно горюет. – И, бросив на меня острый взгляд, уточнила: – И когда ты узнать успела?

– Случайно застала их вместе… в недвусмысленном виде, – призналась я и тут же, предваряя вопросы, отчиталась: – Никому ни о чем не рассказывала, постаралась забыть.

– Умная девочка, далеко пойдешь, – одобрительно хмыкнула Юстимия, пропуская меня в белоснежно-стерильный санузел с пятнами хромированных кранов и ручек.

Разговор неожиданно продолжился, когда я старательно умывалась прохладной водой, стараясь прийти в себя.

– Быть чьей-то последней любовью нелегко. – Стоящую за спиной Юстимию я могла видеть в зеркале, когда поднимала голову над умывальником. – А уж у такой женщины, как Найна… Связь Найны и Вальеса началась примерно полгода назад. Не знаю, чего там было больше – страсти или потребности друг в друге. Мальчик рано остался без матери, а Найна… Впрочем, думаю, ты знаешь.