Дуглас Престон - Богохульство

– Это обман, – выпалил он.

Кейт прищурилась.

– Что ты сказал?

– Хазелиус все это подстроил. Потому что мечтал подарить миру новую религию, нечто вроде сайентологии.

Мерсер покачала головой.

– Уайман… ты хоть когда-нибудь изменишься?

Форд попытался взять ее за руку, но Кейт резко отодвинулась.

– Поверить не могу, что ты и тут до последнего упрямишься! Просто не могу поверить!

– Кейт, об этом мне рассказал сам Хазелиус. Он во всем признался. В шахте. Эта история с Богом – его выдумка.

Она покачала головой.

– Ты готов на любую низость, лишь бы остановить нас. Я и представить себе не могла, что ты способен так гнусно лгать!

– Кейт…

Мерсер вскочила на ноги.

– Но у тебя ничего не выйдет! Ты до сих пор сомневаешься в том, что с нами случилось? Еще верующий называется… Совершенно не понимаю тебя! Сам подумай: если б Грегори и вправду все это подстроил, разве он стал бы кому-либо в этом признаваться? Особенно тебе?

– Он думал, что мы оба вот-вот погибнем.

– Нет, Уайман. Твои утверждения – полная чушь!

Форд взглянул на лицо Кейт. В ее глазах горела святая вера. Погасить ее не было возможности.

– Ты же видел, как он умирал! – с пылом продолжала она. – Помнишь, что он сказал? Его последние слова? «Вселенная не забудет»! По-твоему, и это он продумал заранее? Нет же, Уайман! Грегори умер с верой в сердце. Разыграть нечто подобное просто невозможно. Он стоял весь в огне. На единственной ноге – стоял до конца. Не пошатывался, не падал, даже не переставал улыбаться и не закрывал глаз. Вот насколько сильна была его вера! А ты заявляешь, что все это ложь?!

Форд молчал. Спорить с Кейт не имело смысла. К тому же он точно не знал, желает ли переубедить ее. Судьба ей досталась отнюдь не из легких. Вера в героизм Хазелиуса возродила в ней веру в жизнь. И потом, большинство мировых религий, поселяясь в сердцах людей, в определенной мере прибегают ко лжи. Основа же всякой религии – отнюдь не достоверность фактов, а сила веры. По сути, и буддизм, и христианство, и ислам – всего-навсего духовные шулерские игры.

Уайман смотрел на Кейт с безграничной печалью. Хазелиус был прав: не существовало на свете сил, с помощью которых Форд, Волконский или кто-либо другой могли остановить запущенный физиком механизм. Ставки были сделаны. До Форда вдруг дошло, почему Хазелиус так просто взял и рассказал ему правду. Он знал, что, даже если Форд выживет, то не сможет помешать осуществлению великого замысла. Поэтому-то и на костре он сгорал с таким достоинством и бесстрашием. То был последний акт в его драме, и ему следовало доиграть свою роль с блеском.

Он и вправду умер с верой в сердце.

– Уайман, – сказала Кейт, – если ты хоть когда-нибудь по-настоящему любил меня, пожалуйста, поверь и присоединись к нам. С христианством покончено. – Она потрясла в воздухе компьютерными распечатками. – И как ты можешь упрямиться, когда прошел через все это бок о бок с нами?

Форд покачал головой, не зная, что говорить, и немного завидуя Кейт. Как же это здорово – настолько горячо во что-либо верить!

Мерсер отложила бумаги и схватила Форда за руки.

– Вдвоем мы все преодолеем. Забудь о прошлом. Давай вместе начнем новую жизнь!

Форд опустил голову.

– Нет, – тихо произнес он.

– Хотя бы попробуй поверить! Через какое-то время ты тоже увидишь свет. Не отворачивайся от того, что тебе само идет в руки. И не отказывайся от меня…

– Было бы замечательно какое-то время побыть с тобой. Но надолго нас не хватит.

– То, что с нами случилось… Нам же протянул руку сам Бог!

– Кейт, я не смогу… Не смогу жить с тем, во что я не верю.

– Тогда поверь в меня. Ты сам сказал, что мы будем вместе. Ты пообещал.

– Порой любви бывает недостаточно. Во всяком случае, ее не хватит для того, что ты планируешь предпринять. Я лучше поеду отсюда. Передай от меня привет остальным.

– Не уходи. – По щекам Кейт текли слезы.

Форд наклонился и чмокнул ее в лоб.

– Пока, Кейт, – сказал он. – И… благослови тебя Бог.

Месяц спустя

Уайман Форд сидел в гриль-баре «Мэннис Бакхорн», в Сан-Антонио, штат Нью-Мексико, ел чизбургер с зеленым чили и смотрел в телеэкран, который висел над барной стойкой. С тех пор, как мир потрясла организованная во Флагстаффе пресс-конференция, прошел целый месяц.

Форд, вернувшись в Вашингтон и побеседовав с Локвудом (об отдельных крайне важных фактах пришлось бессовестно умолчать, чтобы не подрывать новый миф), сел в свой джип и отправился в Нью-Мексико. А там, бродя по каньонам севернее Абикью, несколько недель подряд раздумывал о том, что случилось.

«Изабеллы» больше не было, Ред Меса сгорела дотла. Сотни человек погибли в огне или пропали без вести. Спустя некоторое время спецы из ФБР наконец опознали тело Рассела Эдди по ДНК и зубной формуле. Его объявили сторонником хилиазма и чудовищным преступником.

Средства массовой информации, услышав рассказанную во Флагстаффе историю, раздули ее до немыслимых размеров, а некоторые влиятельные обозреватели даже назвали самой «значимой за последние два тысячелетия».

Христианство завоевывало Римскую империю целых четыре века. Новая же религия – ярые сторонники назвали ее «поиском» – распространилась по Соединенным Штатам всего за четыре дня. Помогла ей в этом услужливая Всемирная паутина. Казалось, Интернет был выдуман специально для этой цели.

Форд взглянул на часы: одиннадцать сорок пять. Через пятнадцать минут полмира, в том числе и завсегдатаи «Мэннис Бакхорн», уткнутся в телеэкраны. Начнется «Событие», прямая трансляция с одной колорадской фермы – имения миллиардера, что сколотил состояние, продавая услуги через Интернет.

Звук был убавлен, и Форд напрягал слух. На экране возникло изображение ведущего. Он стоял на фоне толпы небывалых размеров, которую снимала еще и аэрокамера. По подсчетам одного новостного канала, на ферме собралось около трех миллионов человек. Создавалось впечатление, что людское море достигает гор Сан-Хуан, снежные вершины которых белели на горизонте.

Форд за последний месяц размышлял о многом. И наконец признал, что Хазелиус был гением. История, приключившаяся на горе Ред Меса, в самом деле положила начало новой религии, а Грегори стал пророком и великомучеником. Его гибель и мужество превратились в легенду и стали подобием рассказов про Будду, про Кришну, про Мухаммеда и Медину, про Рождество Христово, про Тайную Вечерю, про Распятие и Воскресение. История о Хазелиусе и «Изабелле» почти не отличалась от остальных: верующие могли рассказывать ее друг другу, видеть в ней отражение своей веры и искать ответы на главные вопросы.