Юлий Буркин - Мама, я люблю дракона (сборник)

Бешеная схватка тянулась и тянулась без результата, и это злило Тано, так как он понимал, что тренер сильнее, но дает ему фору. Тот всегда дрался вничью ровно столько, сколько длилась тренировка, а на последней минуте делал смертельный выпад… Учитывая, что сегодня зарядка сокращена вдвое, до этого мгновения осталось минуты три.

«Зарядка сокращена потому, что я – властелин мира! – внезапно вспомнил Тано. – Сегодня я принимаю мир в свои руки!» И эта мысль придала ему новых сил и подстегнула к неожиданному, крайне рискованному тактическому решению. Улучив момент, когда Уго, презрительно усмехаясь, опустил руки, он, задав функцию «петля», швырнул рукоять в него. Шансов на то, что он все рассчитал верно, почти не было, но выиграть бой без этого не было шансов вообще…

Наверное, ему просто повезло, но рукоять шпаги настигла тренера в нужном месте и под нужным углом. Вынырнув из ниоткуда, холодное плазменное лезвие жестким кольцом обвилось вокруг мулата, прижав его руки к торсу.

– Проклятье! – взвыл тот. – Где ты этому научился, щенок?! Я не показывал тебе таких подлых, недостойных дворянина, трюков!

– Когда речь идет о защите мира или защите жизни его правителя, – ответил Тано, – недостойных приемов не бывает. – Он уже плавно парил над скованным тренером, так, чтобы тот не смог достать его ногами.

– Когда речь идет о защите мира, рисковать нельзя, – огрызнулся мулат.

– Это слова проигравшего, – усмехаясь, сказал Тано, вытянул руку и несильно щелкнул беззащитного тренера по лбу.

– Ты прав, щенок, – сказал Уго невероятно угрюмо. Но тут же сбросил с лица злобную маску, и они рассмеялись оба.

… В полдень, в окружении придворных, взволнованных друзей и улыбчивых фрейлин он шел по коридорам дворца к изумрудному вестибюлю, чтобы выйти оттуда на площадь, где уже собралась огромная праздничная толпа. На ходу Тано тихо, почти на ухо, задал герцогу вопрос, который мучил его давно. Он никак не решался задать его раньше, а если не задать сейчас, уже час спустя он не будет иметь никакого смысла.

– Я немного боюсь, – тихо сказал он. – Герцог… Дядя Поль, а тебе не жалко отдавать мне мир?

Герцог даже приостановился от неожиданности, но тут же двинулся дальше, откровенно расхохотавшись. Придворные, не слышавшие вопроса, с удивлением уставились на него. Таким они не видели его еще никогда.

– Мальчик мой, – сказал герцог, наконец, отсмеявшись, – ты удивишься, но мир всегда принадлежал только тебе, тебе одному. А вот ответственность тяжелым бременем лежала на мне долгих четырнадцать лет. Теперь же я передаю ее тебе, чему рад до чрезвычайности.

– А это не малодушие? – отозвался Тано.

– Мое плечо всегда к вашим услугам. И еще. Скажите, Ваше Высочество, достоин ли наш народ справедливой участи, достоин ли он быть счастливым?

– В высшей мере достоин! – без тени сомнения и даже немного запальчиво сказал юноша.

– И я считаю также. Ситуация, когда им правил регент, не унижала его только потому, что была временной. И если бы не сегодняшний день, наш народ был бы обманут и несчастен.

– Вы хотите сказать, что я делаю народ счастливым? – ощущая некоторую неловкость и в то же время приятную гордость, уточнил наследник Тано.

До инкрустированных изумрудами в серебре ворот осталось каких-то несколько шагов.

– Вы не представляете, наследник, насколько вы правы, – откликнулся герцог. – Дело обстоит именно так.

– В таком случае, – сказал Тано, – в таком случае, я – счастливейший из смертных.

Герцог внимательно посмотрел на него и сказал:

– И это бесспорно.

Юношу немного удивили эти слова. Он не понял, зачем они были сказаны. Ведь на самом деле, наверное, каждый человек чувствует себя самым счастливым на свете человеком хотя бы раз в жизни. Но он не придал им значения, так как внимание его полностью переключилось на медленно открывающиеся массивные каменные створки.

– Сла-ва Та-но! Император Ди-ас! – скандировали наружи. – Сла-ва Та-но! Император Ди-ас!

Чуть прищурившись от солнца и чувствуя легкую дрожь в коленях, наследник шагнул вперед.

… Когда отзвучали речи, отсверкали фейерверки, но не отгремели литавры и не отпели еще скрипки придворного бала, молодой император пожелал удалиться ко сну. Никогда еще он не был так счастлив, никогда не видел столько счастливых лиц вокруг. Этому дню радовались все – от старого адмирала, командующего космическим флотом Земли, до молоденькой дурнушки-молочницы из семьи, по какой-то давней традиции поставлявшей молоко двору…

– Что ж, Ваше Величество, – кивнул герцог Беннэ. – Спать так спать. Я провожу вас.

– Господа! – обратился новоиспеченный император, ко всем, кто мог его услышать, поднимая бокал с подноса в руках лакея. – Сегодня я прощаюсь с вами, а завтра всех нас ждут великие дела!

– О, да, – откликнулся кто-то. – Спокойной ночи…

Тано показалось, что лица присутствующих как-то сразу увяли. И даже лицо прелестной фрейлены Весты, которую тайно прочили ему в жены, и с которой сегодня они впервые обменялись короткими поцелуями.

«За что они так любят меня? – в который уже раз за этот вечер подумал Тано, уже идя в опочивальню. – Ну да, я, конечно, император… Но откуда такая искренняя любовь? Вот ведь я не люблю их всех также, как они меня, а ведь император без поданных не имеет смысла точно так же, как подданные без императора… Даже больше. Народ без императора останется народом, а кто такой император без народа?»

Он разделся, занятый этими несколько абстрактными, но приятными размышлениями и лег. А рядом, на обитую бархатом скамеечку присел герцог, так, как он уже делал до этого много-много раз в прошедшие годы.

– Вы счастливы, сударь? – спросил он.

– О, да! – не задумываясь, откликнулся император, укрывшись теплым пуховым одеялом до самого подбородка.

Герцог помолчал, а потом сказал:

– Ну, вот и все, Тано. Вот и все. Мне очень-очень жаль.

– Не понял, – удивленно откликнулся юноша, – чего вам жаль?.. – он хотел обратиться, как и раньше – «дядя Поль», но подумал, что теперь, наверное, это неуместно и начал: – Гер… – но тут же прервал себе, решив, что это смешно и малодушно, и твердо повторил: – Чего вам жаль, дядя Поль?

– Очень жаль, что придется тебе все рассказать. Но я должен… Впрочем, все эти эти слова – «жаль», «должен» – не имеют по отношению ко мне никакого смысла. И «Дядей» ты с тем же успехом, что и меня, можешь называть холодильник на дворцовой кухне.

Тано пригляделся:

– Вам нездоровится, герцог?

– Мне не может нездоровиться, Тано. Потому что я – киборг. И все остальные – тоже киборги. Ты – единственный живой человек на всей Земле.