Елена Асеева - Коло Жизни. Зачин. Том первый

– А кто такая лучица? Почему тот зверь назвал меня лучицей?

– Потому как ты лучица, – Небо заботливо поправил голову юницы на левой своей руке и дотронулся перстами правой до ее лба. И от этого нежного и, одновременно, резкого движения Владелина надрывисто дернулась всем телом, и тотчас застонала от острой боли, вроде на маленько притихшей в раненному боку. – Наша дорогая, бесценная лучица… Это ты… ты, девочка… Воитель, – голос старшего Раса сызнова погрубел… таковым гласом он говорил лишь с Воителем и Словутой, точно всяк раз им приказывая. – Призови альвинок, девочке нужна их помощь, сухая одежда, еда… Пусть все незамедлительно принесут, а после сходи, малецык, проверь на хуруле Дажбу, побудь с ним перед отбытием. Оно как ты поколь подменишь Седми, и отправишься в Блискавицу, а потом возможно и в Синее Око.

Воитель незамедлительно поднялся с кресла, следом встал Словута. И если первый пошел выполнять указанное, второй шагнул в направлении кресла Небо и присев подле него, взглянул своими иссиза-голубыми очами на отроковицу. Он медленно приблизил к ее лбу свои сизовато-красные губы, слегка прикрытые белокуро-белесыми волосками усов, и нежно прикоснувшись к коже, обдал Владу горячей волной любви, ласково прошептав:

– Наша… наша лучица… наша бесценная девочка… Драгоценная… дорогая и милая… Я принесу тебе меч, и пояс ты только не расстраивайся.

– И цепочку? – выпрашивающе протянула юница, заглядывая в столь близкие очи Бога.

– И цепочку, моя любезная, – ответил согласно Словута и легохонько просиял отроковице.

Небо протянул руку к голове Словуты руку, как раз в проем меж двух планок обода удерживающих на себе бреющего в полете серебряно-золотого сокола, и как дотоль гладил юницу, нежно провел по его белокурым, почти ковыльным волосам. Раскрытые готовые к нападению и твореные из золотисто-желтого драгоценного камня лапы птицы с мощными пальцами и когтьми, нежданно торопливо сжались, словно жаждая ухватить руку старшего Раса, а погодя многажды степеннее раскрылись, несомненно, признав в нем своего. Словута еще раз коснулся губами лба юницы и мягко огладил островатой формой бороды ее грудь. От испытанной теплоты веки Влады вздрогнув, сомкнулись, и она замерла, наслаждаясь успокоением и неисчерпаемым источником любви идущим от Расов.

– Девочка моя, – мягкой волной обнял со всех сторон отроковицу голос Небо, аль то он и впрямь прижал ее к своей груди. – Послушай меня, внимательно… Покуда тебе придется пожить в капище.

– В капище? Здесь? – взволнованно дыхнула Владелина и немедля пробудившись, отворила веки. Уже много проворней она отпрянула от груди Бога, и, усевшись к нему на колени, воззрилась в его нависающее лицо. – И сколько?

– Не сыпь вопросы, – малозаметно усмехаясь, проронил Зиждитель и в его высоком венце живописующим в навершие миниатюрную Солнечную систему, нежданно ярчайше блеснула точно вырвавшаяся из третьей бело-голубой планеты искорка, совсем крошечная. – Не сыпь, моя драгоценная, а то я забуду на какой еще не ответил… Говори неспешно, не трать на горячность свои силы, моя любезная девочка. Теперь по существу заданного… В капище ты поживешь в отдельной комнате. Там тебе будет хорошо и поколь все не разрешится, спокойно мне. – Губы юницы едва дрогнули от огорчения. – Туда, к тебе в комнату будет приходить Вещунья, и ты сможешь с ней заниматься. Не перенапрягаясь, конечно, и единожды будешь набираться сил.

– И сколько я буду там жить? – уже более ровно, как и велел Небо, вопросила Владелина, не в силах скрыть своего разочарования, потому как дюже жаждала вернуться в поселение… к себе в избу… к Выхованку и Удалому.

– Столько, сколько надо, – голос старшего Раса звучал мягко и одновременно непререкаемо мощно. В нем чувствовалась такая сила, с оной нельзя было не согласиться, каковой нельзя было не подчиниться. – Будешь жить там, и покуда не выходить из капища. Завесу я не смогу сомкнуть, чтобы ты не пострадала от ее сияния, потому прошу тебя, не выходить из своей комнаты без моего разрешения… Ты выполнишь мою волю, мою просьбу? Я страшусь, что ты опять нарушишь свое обещание, и тем самым навредишь себе.

– Нарушу… – взволнованно проронила Владелина и суетливо дернула плечами так, что тот дырг махом отозвался в ударенном боку и вызвал глухой стон. – Когда я нарушила? – не понимая, где оступилась поспрашала она.

– Там, на берегу реки, во время нападения антропоморфа, – принялся неторопко пояснять Небо и черты его лица слегка колыхнулись, ибо он уловил боль юницы. – Вещунья повелела тебе остановиться, не убегать, но ты не послушалась… Потом, сызнова ослушалась и посмотрела в очи антропоморфа, и он запечатлев твой образ передал его себе подобным существам. Если бы ты слушалась, всего бы этого не случилось с тобой… Дажба бы прибыл на брег реки и вынес тебя оттуда, как это сделал ноне Седми. А так последовала очередная атака антропоморфов и тебя украли.

Владелина тут же повесила голову, закрыла лицо ладонями и горько заплакала не в силах… кажется, не в силах пережить, что так огорчила Небо и Дажбу.

– Ну, ну… милая моя, успокойся, – нежно произнес Бог, и спешно обхватив ее малое тельце обеими руками, прижал к себе, давая возможность течь слезам прямо по материи его рубахи, иноредь в ней, вроде как пузырясь. – Умиротворись, прошу, не надобно плакать и так тревожиться, то после пережитого весьма для тебя вредно. Я не к тому сказал, чтоб ты, моя драгость, плакала, а, чтобы слушалась… Обещай мне… Обещай не выходить из комнаты пока не разрешу, – Владу резко кивнула, почти проехавшись лбом по груди Небо, ощущая тепло и трепет идущее от его тела и наполняющее ее силой. – Если захочешь меня увидеть, – все также участливо протянул Зиждитель, – просто позови. И более, запомни, более, чтобы не случилось, и где бы ты не оказалась, никогда так не кричи, как кричала нынче. Это недопустимо для тебя. Ты и так вельми хрупкая. Помни я тебя слышу… Теперь слышу даже малый твой вздох. Не напрягай криком лучицу, береги себя.

– Дажба, Дажба, – прошептала отроковица, когда Бог, спустив ее со своих колен, посадил подле на кресло, и она как-то удрученно свесила вниз, словно лоскуты на тряпичной кукле отяжелевшие, чужие руки. – Дажба не пришел, потому как сердится на меня, да?

– Нет, нет, что ты, – немедля ответил старший Рас и поднялся с кресла. – Он просто отдыхает, поелику также как и иные Боги, весьма был расстроен произошедшим с тобой. Он, непременно, придет к тебе в комнату, когда ты выспишься, а теперь дождись альвинок.

Небо, как дотоль сделал Словута, наклонился к девочке, и, нависнув над ней своей массивностью, придержав под спину, ласково поцеловал в макушку, да чуть слышно, что-то шепнул. И враз голова ее дернулась назад, и сама она вся словно завалившись, по всему вероятию, вошла в транс. Бог бережно положил отроковицу на сидение кресла, кое изогнувшись, приобрело под ней вид округлого дна люльки.