В. Эфф - По ту сторону

его появление под сводами зала не было бы встречено с таким изумлением, с таким восторгом, с таким непередаваемым энтузиазмом…

Да, профессор Хьюлетт попал туда же, где, точно в пожизненном заключении, томились Лизанька. Щур и Громов. Вместе с ним туда попали и Элинора, и Дэвиссон, и Боб Уолкер.

Произошло это очень просто.

На мягких подушках лежал Громов, положив голову Лизаньке на колени. Щур строгал перочинным ножом какую-то дощечку, насвистывая какой-то мотив. Разговор не клеился — Громов и Лизанька вяло перебрасывались словами, надолго умолкая после каждой фразы.

— Что же ваше радио? — спросила уныло Лизанька. — Хоть бы Спасскую башню послушать… Бой часов и шум Красной площади.

— Захотела чего, — протянул Громов.

— Лучше споем что-нибудь хором, — мрачно предложил Щур, — все-таки веселей станет…

И, не дожидаясь ответа, он затянул срывающимся баском:

Потеряла я колечко,

Потеряла я любовь..

— Странная идея, — отозвался Громов.

Лизанька звонким сопрано подхватила припев. Не выдержал и Громов. Под гулкими сводами зала звучали, переплетаясь, многократно отраженные от гладких стен слова песни и точно бодрость и новые силы вливали они в истомленные сердца скучающих певцов.

— Со святыми упокой, упокой… — перешла Лизанька в мажорный тон, и все трое грянули:

Человек он был такой,

Любил выпить, закусить

И другую попросить…

Последние слова припева вырвались из зала наружу. Потому что перед изумленными взорами Лизаньки, Щура и Громова гладкая стена бесшумно отошла в сторону. Холодный свежий ветер ворвался в зал, растрепал взлохмаченную шевелюру Лизаньки и засвистал в алюминиевых мачтах ламп холодного света.

— Даешь свободу, — дико завопил Щур, но Громов крепко схватил его за руку.

— Погоди…

Металлический рычаг подъемного крана вдвинулся в зал и осторожно опустил на пол ракету Хьюлетта. Рычаг сейчас же отошел обратно; никто не успел вымолвить слова, как серая стена беззвучно задвинулась, закрывая за собой черное небо, усеянное бесчисленными звездами.

— Та-а-ак, — протянул зловещим тоном Громов.

Лизанька испуганно забилась в угол и закрыла лицо руками.

— Что же будет теперь, Ванька? — прошептала она чуть слышно.

Громов и Щур подошли к ракете и внимательно осмотрели ее со всех сторон. У толстого стекла, закрывавшего окно ракеты, Громов остановился и постучал.

— Наконец-то жители этой идиотской планеты вспомнили о нас, — сказал Громов, — только зачем же они являются к нам в танке?

Щур приложил лицо к оконному стеклу, пытаясь разглядеть что-нибудь в темных внутренностях ракеты. В эту минуту в ракете вспыхнул свет и Щур оказался лицом к лицу с хорошенькой американкой.

— Го-го, Ванька, — крикнул радостно Щур, — а, они, жители то есть, совсем ничего себе… На-ять девочка…

— Какая к черту девочка? — изумился Громов.

— Где девочка? — закричала из своего угла Лизанька.

Раздался звонкий лязг отвинчиваемой крышки. Громов и Щур тотчас же отошли от окошка и направились к переднему концу ракеты. Крышка сдвинулась и из горла ракеты показалась лысая голова Джемса Хьюлетта.

— Вот тебе и девочка, — сказал Громов с удивлением разглядывая вылезающего из ракеты Хьюлетта.

— Девочка будет, — уверенно сказал Щур, — я хорошо ее разглядел.

Подошедшая поближе Лизанька заметила:

— А они совсем как люди… Даже в очках.

— Who is you?[4] — спросил, задыхаясь Хьюлетт.

Щур развел руками.

— Не понимаю, — ответил он.

— Where are we? — сказал, вылезая из ракеты, следом за Хьюлеттом Уолкер. — Where is the departament of police?[5]

— Сколько же их там? — спросила Лизанька, заглядывая через плечо Щура в ракетное горло, откуда в этот момент показалась голова Дэвиссона.

Хьюлетт подошел к Лизаньке и положил ей руки на плечи.

— Ай… — взвизгнула Лизанька.

— How do you do[6], — успокоительно сказал Хьюлетт, разглядывая Лизаньку, которую он совершенно искренно принимал за обитательницу неведомой планеты.

— Отвяжись, старый хрен, не лапай, не твое — сердито сказала Лизанька.

— Ого, вот и девочка, — раздался голос Щура, — гляди, Ванька…

И Щур любезно подал Элиноре Броун руку, помогая ей вылезть наружу.

— Да, — глубокомысленно сказал Громов, — жители здесь что надо!

По сухому асфальту тихо шелестели шины броуновского «Рольса». Генри Броун, устало откинувшись на мягкие подушки, закрыл глаза и с неизменной сигарой во рту слушал отрывочные, несколько сбивчивые объяснения Жозефа Делакруа.

— Вы понимаете сами, мистер Броун, — говорил оживленно Жозеф, — я сам не могу составить себе точную картину событий. Несомненно, однако, что в момент отправления ракеты мисс Элинора была в лаборатории. Когда я пришел туда, ее уже не было там. Но там не было и Хьюлетта, не было и ракеты. Вывод ясен…

Мистер Броун открыл глаза и повернулся к Жозефу.

— Так вы полагаете, — сказал он, — что Элинора…

— Вывод ясен, — повторил Делакруа, — Элинора по каким-то совершенно непонятным мотивам решила отправиться с Хьюлеттом. Я, право, не могу понять, зачем она это сделала.

— Ну, я не слишком удивлен, — ответил, пожимая плечами, Броун. — Вы не знаете, какой взбалмошный характер у этой девчонки… Я припоминаю историю ее увлечения Холливудом…

Жозефу не хотелось в десятый раз слушать о выступлении Элиноры в роли ассирийской царицы — он знал эту историю наизусть. Кроме того, в том возбужденном состоянии, которое овладело им при расставании с тюрьмой, он вообще не мог ничего слушать; он мог только говорить.

— О, я знаю этот случай, — перебил он Броуна, — мне, однако, думается, что путешествие в ракете сильно отличается от экскурсии в Холливуд, но вот и лаборатория…

— Направо, — к подъезду, — приказал Броун шоферу.

В лаборатории царил полный беспорядок. Выбитые взрывом окна были наспех забиты досками, на полу валялись обломки лесов, некогда окружавших ракету, в углах виднелись тонко сплетенные паучьи сети. Самый воздух казался пропитанным едва уловимым запахом сырости и плесени, запахом, который всегда дает себя знать в нежилых помещениях.

Жозеф, остановившись в дверях, окинул беглым взглядом хаотическую обстановку лаборатории. Броун, входя следом за Делакруа, был занят раскуриванием потухшей сигары и не замечал ничего.

— Аппарат цел, — воскликнул радостно Делакруа, когда его блуждающий взор наткнулся на второй экземпляр передатчика HI-19, оставшийся в лаборатории и почти не пострадавший от взрыва. — Он здесь, я вам говорю…