Чёрный лёд (СИ) - "Skybreaker"

Остальные кхроки поддержали свою предводительницу. Грудные щели их приоткрылись наполовину, и в прорези между двух половин ясно читалось «Да». Она часто выражала мнение всего своего племени и говорила от его лица. И делала она это со всей ответственностью. Сииэ не принимала решения за всех. Она буквально знала мнение каждого члена своей семьи и готова была спрыгнуть со скалы, не раскрываясь до самого столкновения со льдом, если бы хоть один из них думал иначе.

— Это хороший ответ. Но судьбу вашу будут решать создатели, — отвечал ей Ксаф.

— Создатели значит. Что это за создатели такие, что обрекают свои творения на страдания? Если они такие всемогущие, то почему они не могли создать мир так, чтобы в нем всегда хватало места для всех и чтобы не приходилось потом избавляться от всех неуместных? Или они не столь всемогущие, как ты их описал, или не столь милосердные. А, может быть, и не столь всезнающие, раз допустили такой огромный просчет.

— Аккуратнее, пожалуйста, говоря о создателях. В каждом их поступке есть глубинный смысл, даже если на поверхности его не видно. Нужно обладать великим разумом, чтобы судить об их поступках и их последствиях.

— Мы бы хотели таким разумом обладать и до сих пор мы только и занимались тем, что развивали его во всех направлениях. Но, как видишь, это не помогло нам.

— Я понимаю, что судьба ваша вам кажется неблагосклонной. Однако посмотрите на вещи под другим углом. Вы многим превосходите гурров и в прямом сравнении выигрываете их по уровню развития. Так что, скорее всего, удача будет на вашей стороне, когда создатели будут выбирать между вами двумя.

— Ты хочешь, чтобы мы лишили целую расу разумности ради своего выживания? Думаю, что ты недостаточно хорошо нас знаешь. Мы никогда не пойдем на это. И я знаю, что говорю. У нас было время, чтобы подумать об этом. Даже на пороге вымирания мы не стали жестокими и не хотим таковыми становиться. Заберите у нас Оро и просто оставьте нас в покое. Я повторю то же самое, оказавшись перед лицом создателей.

Ксаф не торопился с ответом, и Моа решился вмешаться:

— Почему вы не можете просто улететь в другое место и поселиться там? — спросил он у Сииэ.

— На то есть несколько весомых причин. Привычка — первая из них. Мы привыкли к этому месту и полюбили его. Перелет на другое место будет означать потерю нашего дома. Пусть мы и обретем новый дом, не так просто смириться с потерей старого. Вторая причина состоит в том, что мы слишком слабы для такой авантюры. Для переселения на другое место нужны силы, физические и духовные, которых у нас нет. И последняя причина, но не по значимости — мы не знаем, куда нам переселяться. Мы облетели все окрестные льды и нигде не видели подходящего места для жизни. Другой такой скалы попросту не существует.

— Существует, — прервал ее Ксаф, — примерно в трех сутках лету отсюда есть другая скала не хуже этой, она пустует уже тысячи лет и готова к тому, чтобы ее заселили. Если бы вы только захотели, я бы проводил вас туда.

— Даже если все так, как ты говоришь, мы не в силах осуществить такое путешествие. Дни нашей молодости ушли.

— Тогда вы умрете. Разве смерть и исчезновение всего вашего вида недостаточно веская причина для того, чтобы хотя бы попытаться?

Сииэ молчала. Две половины ее огромного во все тело рта были крепко сжаты, по ним пробегали напряженные волны. Казалось, вот-вот несколько новых слов вырвется оттуда, но слова не появлялись.

— И что же делать? — Моа усиленно думал. Пожив с кхроками, он чувствовал персональную ответственность за их судьбу. Ему не давало покоя, что его родное племя привело их к такому шаткому положению. Он не приложил к этому усилий лично, но чувствовал вину за действия своих родных. Он хотел помочь, хотел, чтобы кхроки и груки продолжили жить, — вы говорили раньше что-то про мирное соглашение, что хотите его заключить с нами, да? Вы все еще хотите этого? Я могу попробовать поговорить со своим отцом и убедить его прекратить войну. Он упрямый и непреклонный, как глыба льда, но в глубине своего Оро он хороший гурр. Это должно сработать.

— Боюсь, что мы опоздали. Гурры здесь, — оборвал его Ксаф.

Он еще ничего не видел, но начинал слышать отдаленный ритмично повторяющийся шум. Он нарастал и становился объемным. Это был топот огромных походных колонн, что приближались к Черному Когтю.

Роно спал тревожно. Верхние глаза его часто открывались и оценивали обстановку. Со всех сторон его окружали дети. Они жались друг к другу во сне и в целом выглядели безмятежно. Сора прижилась к нему спину и положила на него свой хвост. Она всегда так делала, но в ту ночь это не помогало успокоить его растревоженное предстоящей войной Оро.

Роно снилось, как он идет по белому льду, прорываясь сквозь заслон из ветра. От горизонта до горизонта не было ничего на десятки километров вокруг. Вдруг он заметил размытую фигуру далеко впереди. Шаг его постепенно превратился в бег. Погоня за призрачной фигурой привела его в место, которое он никогда раньше не видел. Он уперся в обрыв и стоял на его краю. Впереди его встречала беспросветная тьма. Как ни пытался, Роно не мог разглядеть, что в ней скрывается. Из всех его чувств один лишь слух оставался достаточно надежным, чтобы на него можно было полагаться. Он вслушивался в звуки, которые доносились до его ушей прямиком из бездны и безуспешно пытался установить их природу. Шум то нарастал, то становился тише. Казалось, будто нечто огромное ударяется в скалу и отступает, чтобы разбежаться и ударить с удвоенной силой. Внезапно кто-то толкнул его с силой в спину, и он сорвался с обрыва. Черный блеск стал последним, что он смог разглядеть.

Проснувшись посреди ночи, он больше не ложился спать. Через несколько часов он поведет двадцатитысячную армию в бой. Когда война будет окончена, и все кхроки с груками истреблены, вот тогда он сможет выспаться. Он был в этом уверен.

***

Три разведчика продвигались впереди целой армии. Их троих было достаточно, чтобы все многотысячное войско могло двигаться вперед уверенно, не беспокоясь об угрозах, что ждали их подо льдом или с воздуха. Никаких других мер предосторожностей не было принято. Топот должен был привлечь внимание кхроков заранее. Роно знал это, и наслаждался этой мыслью. Пусть слышат, как смерть марширует.

Как истинный предводитель своего войска, Роно шел первым. За ним шли все остальные. Гурры построились в четыре колонны. В первых рядах шли войны — главная боевая единица армии. Они были облачены в защитные накидки и несли с собой духовые иглы с запасом шипов каны. Каждый был способен всадить в кхрока добрую сотню ядовитых шипов.

За ними шли охотники постарше. Защиты и оружия у них не было. Они довольствовались тем, чем снабдила их природа и были готовы пустить в ход свои длинные острые когти, чтобы добить кхроков, которым не посчастливится упасть на лед рядом с ними.

Следующими шли, медленно переставляя лапы, старейшины. Если бы они могли, то с радостью послушали бы рассказы о войне от своих соплеменников после ее окончания, но их мнения никто не спросил.

В последних рядах шли матери с детьми. Их взяли на войну по двум причинам — создать массовость и внушить кхрокам страх и чтобы они могли лично наблюдать триумф своего племени. В итоге каждый до последнего гурр вышел на войну в тот день.

Первый в цепочке разведчиков остановился и поднял хвост вверх. Идущие за ним остановились и сделали то же самое. Роно поднял хвост вверх, призывая всех остановиться. Инертная волна торможения прошла по толпе и та замерла. Вдалеке раздался крик:

— Приближаются! Они приближаются!

Кхроки не стали оттягивать неизбежное и на полном ходу приближались к войску противника.

— Приготовиться! — отдал команду Роно.

Стоящие за его спиной солдаты зарядили духовые иглы и направили их в небо. Они наполнили легкие воздухом и на время забыли о том, что такое дышать.