Василий Головачев - Невыключенный

Помещение больше всего походило на зал Центра управления полетами: ряды пультов и столов с компьютерами и дисплеями разных размеров, какие-то шкафы с мигающими индикаторами у стен. Перед рядами пультов, спускающихся вниз, амфитеатром располагался гигантский – во всю стену – экран с двумя земными полушариями, покрытыми неравномерной сеткой, в узлах которой загорались и гасли цветные огоньки.

– Не останавливайся, – сказал Фадеев, понимающе глянув на Панова. – Иди за мной.

Тот переступил невысокий порог, продавил телом какую-то невидимую упругую пленку и окунулся в мир других запахов (среди которых можно было уловить запах озона) и звуков – от тихих человеческих голосов до столь же негромких звоночков, зуммеров и писков.

Фадеев уверенно направился вдоль крайнего ряда пультов к правому углу зала и нагнулся к женщине в белом костюме у дисплея. Та кивнула, и Александр шагнул к открывшейся двери в стене зала, между двумя шкафами. Панов догнал его в коротком коридорчике, освещенном длинной светопанелью, кивнул на закрывшуюся за спиной дверь:

– Это что, Центр управления полетами? Очень похож. Я видел по телеку. Или какой-то вычислительный центр?

– Ну, нечто в этом роде, – кивнул Фадеев. – Ты не читал роман Азимова «Конец вечности»?

– Читал в детстве. А что? При чем тут Азимов?

– Он был посвящен в наши дела. Организация «Вечность» существует, хотя и не в том виде, в каком описал ее известный писатель-фантаст. То, что ты видел, это лишь кустовой терминал, один из районных центров анализа накапливаемых искажений реальности. Но не спеши, давай обо всем по порядку.

Фадеев остановился перед последней дверью коридорчика, поднял руку, прижимая ладонь к выпуклости на стене. Из черного окошечка над выпуклостью выстрелил бледный синеватый лучик света, заглянул ему в глаз и спрятался обратно. Дверь с тихим шипением отодвинулась в сторону, и молодые люди вошли в небольшой кабинет, похожий на сотни подобных ему кабинетов правительственных или коммерческих офисов. Стол с компьютером, стол для гостей с четырьмя стульями, два стеклянных шкафчика с книгами и хрусталем, шкаф для одежды, сейф, светопанели, ковер на паркетном полу, картина на стене (пейзаж в стиле Шишкина: ели, ручей, коряга поперек). Но взгляд Панова зацепился не за эти детали, а за окно, из которого на пол помещения падал сноп света. За окном виднелись небо с облаками, деревья, часть пруда. Это было очень странно, ведь Станислав четко помнил, что он находится глубоко под землей.

– Видеокартинка, – раздался чей-то голос, и Панов наконец разглядел хозяина кабинета, сидевшего вполоборота к столу за экраном компьютера.

Он был крупного сложения, с круглой бритой головой, тяжелым лицом и мощным лбом, под которым светились легкой иронией умные глаза.

– Присаживайтесь, – кивнул он на стулья. – У меня мало времени, поэтому обойдемся без восклицаний «не может быть!» и прочих эмоциональных выражений. Меня зовут Павел Феоктистович, я эвменарх данного регулюма. – Бритоголовый посмотрел на Фадеева. – Вы ввели его в курс дела?

– Не успел, – качнул головой Александр. – На него вышли охотники Фундатора, пришлось срочно бежать.

– Понятно. Тогда я обрисую ситуацию в двух словах, а вы потом ответите на все вопросы и поговорите обо всем подробней. Подумали, где можно будет применить его возможности?

– Все произошло слишком неожиданно, – признался Фадеев с беглой усмешкой. – Мы знакомы со Стасом уже два месяца, но я никак не думал, что он может так четко видеть изменения реальности.

– Как это – два месяца?! – округлил глаза Панов. – Я знаю тебя больше пятнадцати лет!

Бритоголовый Павел Феоктистович и Александр переглянулись.

– Случай интересный…

– Да, необычный, он видит все абсолютные изменения внешней Среды, но одновременно принимает относительные варианты своего восприятия за реальный исторический процесс.

– Итак, молодой человек, – сказал эвменарх, смерив Павла заинтересованным взглядом, – вы оказались в довольно необычном положении. Большинство нормальных людей принимают действительность как статическую основу бытия, пронизанную потоком времени. На самом деле Вселенная – исключительно зыбкий, изменчивый, непостоянный, текучий, многомерный континуум, непрерывно кипящий и содрогающийся от малейших вероятностных изменений в любой его точке, в любом материальном узле – регулюме, где возникает на короткое время довольно устойчивое образование – жизнь. Одним из таких регулюмов является планета Земля. Каждый ее житель воспринимает любое изменение не напрямую, а через особое «декодирующее» устройство – подсознание, поэтому ему кажется, что мир вокруг статичен и если изменяется, то эволюционно, согласно законам физики, законам природы. Одно лишь не учитывается: что Матрица Мира изменяется просто мгновенно от любого происшествия, от любого толчка, и одновременно с этим сознание человека получает заново сформированный пакет информации, образующий память. Для обычного человека такое изменение есть событие, «вмороженное» в память.

– Подождите, – остановил эвменарха Панов. – Я не совсем…

– Лучше всего мои рассуждения пояснить примером. Допустим, кто-то в нынешнее время хочет изменить реальность. Он спускается лет на пятьдесят в прошлое и убивает… ну, скажем, видного политического деятеля, того же Ленина, к примеру. Что произойдет для всех современников путешественника во времени? С одной стороны – изменится реальность, исчезнет весь пласт истории, связанной c данным историческим лицом, но с другой – для наших современников в момент убийства не произойдет ровным счетом ничего! Для них эти пятьдесят или сколько-то там лет окажутся спрессованными в давно промелькнувший отрезок времени, где не было никакого Ленина. Понимаете? Изменения воспримут только отдельные личности…

– Больные?

– Можно сказать и так, – улыбнулся Павел Феоктистович, – невыключенные. Мы их называем иначе – абсолютниками. Они хранители траекторий исторического процесса, способные воздействовать на Вселенную. При соответствующей подготовке, разумеется.

– Почему меня хотели убить?

– Потому что вы свидетель изменений, произведенных исполнительной структурой регулюма – Фундатора.

– Кто он такой?

– Он не кто, а что – система реальной власти на Земле, способной менять правительства любого государства, законы, по которым эти государства живут, и даже, если потребуется, природные условия.

– А кто тогда вы?

– Хороший вопрос, – развеселился эвменарх. – Мы – теневая структура…

– Мафия, что ли?