Ганс Доминик - Лучи смерти

Во всех концах земного шара ждали новых выступлений власти. Все были охвачены томительным ожиданием.

Это было в полдень пятнадцатого августа. Как всегда, радиотелеграммы прорезали воздух. Внезапно телеграфное сообщение прервалось. До сих пор таинственная власть передавала свои телеграммы через одну из больших европейских или американских станций. Теперь же к востоку от Атлантического океана появилось в воздухе сильное электромагнетическое поле. В середине его находилась высокая узкая башня; оно пульсировало со скоростью ста тысяч колебаний в секунду и излучало энергию в десять миллионов киловатт по всем направлениям; потом оно быстро направилось к западу через океан.

Под ритмический стук телеграфных аппаратов появлялось и исчезало это поле, и все существовавшие в Европе и Америке электрические приспособления двигались в такт. Пассажиры электрических трамваев разбирали слова в монотонном гудении моторов; горящие электрические лампы начинали трещать, и в этом треске слышались те же слова; разговаривающие по телефону внезапно слышали то же самое. Аппараты всех телеграфных станций в эти минуты переставали отправлять свои телеграммы и выстукивали сообщение власти:

«Война кончена. „Власть“ требует послушания. Она карает неповиновение.»

Мир сжался от этих слов. Как удары хлыста, действовали отрывистые фразы, оповещавшие о новом властителе. Словно черная туча, навис над человечеством гнет чужой воли. Правительства и отдельные государственные деятели были беспомощны.

Внешняя политика, правда, не представляла затруднений. Власть приказывала сохранять мир, и оставалось только беспрекословно повиноваться. Но зато осложнилась внутренняя политика. Отдельные народы восставали против своих покорителей, спрашивая себя, стоит ли вообще подчиняться правительству, которое лишь по милости таинственной власти еще держится на своем месте и ежеминутно может быть уничтожено.

Профессор Рапс сидел в своей рабочей комнате. Перед ученым лежала рукопись почти законченной работы. Груды писем и телеграмм покрывали большой стол. Это были запросы ученых институтов, государственных учреждений, частных лиц и чужих правительств.

Он держал в руках пресловутую телеграмму; вид у него был усталый, и подергивающимися губами бормотал он отрывочные слова:

— …Неужели природа потерпит это!.. Разве человек может предписать вечную зиму или вечное лето!..

— «Природа не делает скачков»… За кажущимся скачком следует поправка… Должна следовать, по закону постоянной эволюции…

Война закончилась без приказаний со стороны воюющих держав. Теперь могла лишь идти речь о формальном заключении мира, об узаконении существующего положения.

В Соединенных Штатах были крайне довольны положением вещей. Война была наследием Цируса Стонарда. Новому правительству на руку было, что оно не должно перенять малоприятного наследия и что малопопулярной войне пришел конец. Оно понимало, что мирное развитие Штатов принесет те же выгоды, которые по мысли Цируса Стонарда должны были быть завоеваны.

Иначе обстояло дело в Англии. Там всеми силами готовились к войне, английские государственные деятели находили, что только победоносная война может укрепить существование Англии.

Английский премьер ждал прибытия лорда Горация, надеясь посоветоваться с ним, изобрести какой-нибудь план.

Когда в комнату вошел лорд Гораций и сел напротив премьера, прошло еще немало времени, прежде чем лорд Мейтланд открыл рот и произнес два слова:

— Война окончена!

Лорд Гашфорд ожидал помощи словом и делом. Стараясь навести своего собеседника на разговор, он спросил:

— Как будет держать себя американское правительство?

— После свержения Стонарда мир им на руку. Мысль повиноваться другому железному кулаку не так уж страшна им. Ведь они двадцать лет были рабами.

— А мы? Великобритания… Страна, гордящаяся тем, что никогда не подчинялась ничьей власти…

Лорд Гораций ответил медленно и покорно:

— Мир с Америкой заключить не трудно. Гораздо сложнее обстоит дело с нашими колониями. Боюсь, что Австралия отделится от нас. Африканскому союзу мы еще нужны. Несмотря на свою собственную промышленность, он… пока… пользуется нашей. А Индия…

— А Индия?.. — спросил лорд Гашфорд.

— Один из тех трех — индус… Надеюсь, что индусская интеллигенция оценит пользу, которую принесло ее родине английское правительство. Мы не всегда хорошо хозяйничали. Сотни тысяч погибли от голода под нашим владычеством… Но миллионы перегрызли бы друг другу горло, не будь нас.

— Канада потеряна… Австралия потеряна наполовину… Африка ненадежна… Индия тоже… Может случиться, пожалуй, что нам останутся только Британские острова.

Лорд Гораций сумрачно смотрел перед собой, только легким кивком выражая свое согласие.

— Если бы не…

Он произнес эти слова едва слышно, но они не ускользнули от напряженного слуха лорда Гашфорда.

— Что вы хотите этим сказать?

— Если только эта власть… эта жуткая, неправдоподобная власть… не мираж.

Лорд Гашфорд сделал отрицательный жест.

— Пока — власть очевидна!

— Пока — хладнокровие…

На столе застучал пишущий прибор. Американское правительство делало запрос относительно места и времени мирных переговоров. Лорд Гашфорд прочел и подвинул бумажную ленту лорду Горацию.

— Вы давно знаете Штаты. Я назначаю вас, в качестве уполномоченного Великобритании, для ведения переговоров.

— Каковы мои полномочия?..

— Неограниченны.

— Неограниченны… Пока таинственная власть не сузит их пределов.

Лорд Гораций оставил премьер-министра.

Лишь теперь понял он, как своеобразно сплелась судьба его семьи с судьбой людей, диктовавших теперь миру свою волю.

Его жена так близко знакома с самым могущественным из них. Жена другого уже несколько недель находится под его кровом.

Его не покидала мысль, что должна быть какая-нибудь возможность войти в соприкосновение с носителями власти. Должен был существовать какой нибудь путь, который выведет Англию из этого тупика.

На своем излюбленном месте, в большом зале в Мейтланд Кастль, сидела Яна. Она шила кофточку; но работа лежала на столе, а сама она смотрела на последнюю телеграмму, покрытую голубыми значками. Когда телеграф принес сообщение в Мейтланд Кастль, Яна взяла телеграмму себе. Уже два дня носила она ее при себе, перечитывая ее во всякую свободную минуту.

Она не слышала приближения Дианы, которая тихо подошла и положила ей руку на плечо.