Слепое пятно - Холл Остин

Он стоит в одиночестве, слегка расставив ноги, в руках держит портфель из коричневой кожи, а на лице — выражение непомерной, алчной любознательности. Понаблюдайте за его лицом: его черты резки, а глаза светятся великой, непомерной мудростью. Но вы видите Зло. Помните: хоть он внешне и похож на нас с вами, он — это нечто совершенно иное. Он из плоти и крови, но, возможно, он повелевает одним из величайших законов мироздания, узнать о которых человек может еще только мечтать. Он — это то явление и та субстанция, которые профессор обещал, но так и не представил.

Приведенный выше материал в значительной степени взят из воскресного издания одной из наших газет. Я не вполне с ним согласен. И все же, он послужит отличным фундаментом для моего собственного исследования, ведь нет ничего лучше, чем разобраться во всем самому.

Меня зовут Гарри Вендел.

Я получил прекрасное образование в области адвокатуры и до недавнего времени мог похвастаться великолепной практикой и отличными перспективами на будущее. Я еще достаточно молод, и у меня все еще есть и друзья, и девушки, которым я нравлюсь. И поскольку это так, вам наверняка интересно, почему я упоминаю о своей практике в прошедшем времени и что могло бы ожидать меня в будущем.

Так слушайте же!

Мне бы лучше начать издалека. Я именно так и поступлю, вернувшись в пору своего детства, так стремительно унесшуюся в прошлое.

Осталось у меня вот такое воспоминание о детском несчастий.

Я прилагал самые отчаянные усилия, пытаясь оторвать у кота хвост, который затем смог бы использовать в качестве метелки для удаления пыли. Мое желание было предельно логично. Я не мог понять, почему мне это запрещают. Кот сопротивлялся из вполне понятных прагматических соображений, а моя мать приняла его сторону из чисто человеческого сочувствия. В итоге я был исцарапан и отшлепан: такой стала первая передряга на моей памяти. Я был наказан, но не сломлен. При первой же возможности я улизнул из дома, спустившись на газон, который тянулся до мостовой.

Я помню тот день. Стояла весна, на чистом небе сияло солнце, и все вокруг зеленело. На мгновение я зажмурился от солнечного света и замер. Красота, спокойствие и умиротворенность. На деревьях набухли почки, распустились цветы, чирикают птички. Все вокруг цветет и благоухает. Но мне было не понять этой прелести и спокойствия… Мое сердце яростно стучало, по-прежнему омраченное упрямством и пораженное злобой. Мир не имел права быть таким. Я ненавидел его всей силой своего детского гнева.

И тут я увидел его.

По другой стороне улицы, мне навстречу, шел мальчик моих лет. Он был полным и круглолицым, с копной кудрявых волос, и весьма довольный жизнью; когда он шагал, то ставил ноги слегка под углом, как это делают все полные мальчики, а руки держал в стороне от тела. Я тихонько соскользнул с крыльца. И тут проявилось то, из-за чего страдали и кот, и мама. Когда я бросился к нему, он остановился в изумлении. Я помню его улыбающееся лицо и собственную злобу. В следующий миг я уже держал мальчишку за волосы и яростно кусал, преисполненный мстительности. Вначале он что было сил звал на помощь. Он не понимал, что происходит, и поднимал руки вверх, чтобы я не мог до них достать. Потом он попытался убежать. Но я был к этому готов, научившись у кота, который меня исцарапал. Я цеплялся за него, продолжая отчаянно кусаться. Его визгливые крики звучали для меня музыкой. Это была воистину восхитительная борьба, стремительная, на уровне инстинктов.

Наконец мне удалось остановить его. Он бросил попытки сбежать и начал бороться. Это мне понравилось еще больше. Настоящее сопротивление! Но он был сильнее меня, и хоть я и был проворнее, ему удалось схватить меня за плечи, с силой оттолкнуть, и в конце концов, повалить наземь. Затем неспешно, по обыкновению толстяков, он уселся мне на грудь. Когда наши перепуганные матери прибежали на место действия, то обнаружили: меня, лежащего на спине, сквозь стиснутые зубы бормочущего самые ужасные детские проклятия, и его, ждущего либо помощи, либо того, что моя ярость уймется, и тогда он меня отпустит без риска для себя.

— Кто первый начал?

Эту сцену я помню отчетливо.

— Хобарт, это ты сделал? — толстяк спокойно отпустил меня и прижался к матери, но ничего не ответил.

— Хобарт, это ты начал?

Снова без ответа.

— Гарри, это ты. Ты начал драку. Разве не ты пытался сделать Хобарту больно?

Я кивнул.

Мама взяла меня за руку и повела за собой.

— Он, конечно, негодник, миссис Фентон, и у него ужасный характер, но он всегда говорит правду, хвала небесам.

Я все это рассказываю не просто для красного словца, а в качестве предыстории.

Такой была наша первая встреча с Хобартом Фентоном. Важно, чтобы вы узнали о нас обоих и о наших характерах. Наши жизни так переплелись и настолько связаны между собой, что без этого предисловия вам не понять сути всего рассказа.

В обед я перешел через улицу, чтобы поиграть с Хобартом. Он встретил меня с улыбкой. Его маленькая добрая душа не помнила обид. Я же бывал либо очень весел, либо очень зол. Я забывал все также быстро, как дрался. Той ночью в своих кроватках, укрывшись одеялами, спали двое счастливых мальчишек.

И вот мы росли, росли вместе. Мы играли, как и положено детям, и дрались, как это повелось с самого начала. Теперь, наверное, нужно признать, что во всех наших ссорах вина в основном была моя. Все без исключения драки начинал я, и если каждая из них начиналась одинаково, то, соответственно, и заканчивалась так же. Самая первая была только лишь предшественницей всех остальных.

Прошу вас, не думайте плохо о Хобарте. У него добрейшая душа на всем белом свете. Не бывало еще такого добряка и преданного друга. Он был здоровым, сильным толстяком, и, как все полные мальчики, вечно смеялся. Он попадал вслед за мной во все неприятности, и когда я отступал, храбро защищал тылы.

Хобарт, будучи сильнее, выносливее и спокойнее, с самого начала являлся для меня своего рода защитником. Я прозвал его Арьергардом, но он не обижался.

Я всегда был шаловливым, неугомонным и склонным к поспешным действиям. И вот, когда я попадал в глубокий омут, Хобарт неизменно оказывался рядом, доставал меня со дна и вытаскивал в целости и сохранности на берег. Доводилась вам когда-нибудь видеть бегающими вместе огромного мастифа и маленького фокстерьера? Пример грубоват, но зато в точку.

Мы оба были мальчишками, со всеми своими восторгами и обидами, радостями и горестями. Но я так много думал о Хобарте, что даже снисходил до того, что помогал ему заботиться о малютке-сестренке. Это было что-то вроде высшей жертвы мальчишечьей преданности. Теперь, спустя много лет, он, конечно, смеется надо мной и бьется об заклад, что я делал это с определенной целью. Не знаю, но готов признать, что сейчас я много думаю об этой его сестре.

Бок о бок мы с ним росли и взрослели. Вместе ходили в школу, потом в колледж. Как сильно мы разнились своими характерами и комплекцией, точно так все происходило и с учебой.

С самого начала Хобарт испытывал склонность к шурупам, болтам, гайкам и поршням. Он прагматик, любит математику и может рассказать вам и о биноме Ньютона и о математическом анализе. Он счастлив, как никогда, когда вокруг него не смолкают разговоры об индуктивной катушке, усилителе переменного тока или атомной энергии. Я бы сказал, что мощь современной прикладной науки и пути ее развития — это основа того царства, трон которого может в скором времени занять Хобарт. Сейчас мой приятель находится в Южной Америке, являясь одним из лучших тамошних инженеров. Он добывает воду в предгорьях Анд, и, похоже, благодаря именно этим сильным плечам и ясной голове будут восстановлены земли инков.

Что же касается меня, то я решил посвятить себя юриспруденции. Мне нравится находиться в атмосфере борьбы и препирательств. Я всегда любил книги, любил обсуждать прочитанное, и мне казалось, что изучение законов тоже будет мне по душе. По совету родителей, я поступил в юридический колледж и в надлежащее время был допущен к частной практике. И вот во время учебы в колледже я впервые столкнулся с философией. Меня в ней привлекали острые, лаконичные афоризмы. Я с детства уважал людей, которые рубят с плеча. Профессор Холкомб был немногословен, вдумчив, говорил то, что думает, и не увиливал от ответа. Он не благоволил никому.