Джон Варли - Титан (другой перевод)

Через считанные дни прекратилось течение Офиона.

— Обо всем я узнала понаслышке от Реи, — сказала Гея. — Я уже понимала, что теряю власть над своими периферическими мозгами, но до тех пор никто не выказывал недовольства. Мне и в голову не приходило, что кто-то затаил на меня обиду.

Пока Гея рассказывала про бунт Океана, в зале постепенно темнело. Большинство светящихся напольных панелей погасли. От оставшихся исходило мерцающее оранжевое свечение. Стены залы утонули во мраке.

— Я понимала — надо что-то делать. Негодяй явно собирался разрушить все экосистемы; потом я бы тысячелетиями их восстанавливала.

— И что же вы сделали? — прошептала Габи. Сирокко вздрогнула; тихий голос Геи ее буквально заворожил.

Медленно вытянув руку, Гея сжала кулак, больше похожий на шишковатый булыжник.

— Я с-ж-а-л-а.

Чудовищная круговая мышца более 3 000 000 лет пребывала в бездействии. Функция у нее была только одна: сразу после рождения сжимать ступицу, выталкивая из нее спицы. Вся сеть тросов Геи завязывалась на эту мышцу. То было средоточие ее снастей, мощный анкер, стягивавший ее воедино.

И вот мышца дернулась.

Гигатонны льда и камня взлетели в небо.

Десять тысяч квадратных километров поверхности Океана рванулись вверх подобно скоростному лифту. Замерзшее море сделалось полужидкой слякотью, где плавали глыбы льда размерами с целые городские кварталы. По всей Рее жилы тросов рвались будто гнилые веревки, спутывались, стягивались в узлы, бешено хлестали по земле.

Мышца расслабилась.

На какие-то головокружительные мгновения в Океане воцарилась невесомость. Километровые льдины плавали будто снежинки, крутясь в урагане, что задул из ступицы.

Когда дно Океана обнажилось, пятнадцать тросов отзвенели смертельную музыку мести Геи. Одни только звуки этой музыки снесли с окружающих регионов десятиметровый слой почвы. Дюжины пыльных бурь промчались по всему ободу, прежде чем буйство их наконец утихло.

Подобно руке, сжимающей теннисный мячик, мышца ступицы сокращалась и расслаблялась в двухдневном ритме, отчего вся Гея вибрировала будто резиновая петля.

Наготове у нее имелся еще один фокус, но она ждала, пока катаклизм не оставил от Океана одни голые скалы. Кроме той, что в ступице, оставались еще шесть мышц. И Гея одну из них расслабила.

Возвышавшаяся над Океаном спица сократилась вдвое от своего нормального диаметра. Неделю лишенные воды, деревья в ней сделались суше трута. Они трещали, теряли свою упорную хватку в плоти Геи — и наконец начали падать.

Падая, они вспыхивали. Океан обратился в пылающий ад.

— Я собиралась выжечь негодяя, — сказала Гея. — Хотела навеки его заклеймить.

Закашлявшись, Сирокко потянулась к своему забытому бокалу. Кубики льда тревожно звякнули в сумрачном безмолвии.

— Он был очень глубок, но я таки вселила в него страх Божий. — Гея негромко усмехнулась. — По ходу дела я и себя пожгла — огонь повредил мой нижний клапан. С тех пор я каждые семнадцать дней обрушиваю на мерзавца шум и ураганы. Все это вовсе не мой Плач, а мое предостережение. Но усилия того стоили. Несколько тысячелетий он вел себя вполне прилично. Да, верно, двенадцать богов не могут сообща управлять миром. Древние греки знали, что говорили.

Загвоздка, однако, в том, что наши с ним судьбы связаны навеки. Океан — часть меня, так что, в вашем понимании, я безумна. Это в конечном счете всех нас уничтожит — и дурных, и хороших.

Но он держался молодцом — до самого вашего появления.

Еще за несколько суток до вашего подлета я уже планировала с вами связаться. В мои намерения входило зацепить вас внешними захватами Гипериона. Уверяю вас, все вышло бы очень аккуратно. Ни стеклышка бы не разбилось.

Океан воспользовался моей слабостью. Мои органы радиопередачи находятся на ободе. Там их три, но один давным-давно сломался. Два других расположены в Океане и Крие. Крий мне верен, однако Рее с Тефидой удалось уничтожить его передатчик. И все мои органы связи вдруг оказались в руках Океана.

Тогда я решила не делать захвата. Не имея со мной связи, вы наверняка ложно бы его истолковали.

Но Океан решил прибрать вас к себе.

Битва разразилась под поверхностью Океана и Гипериона. Велась она в тех громадных путепроводах, по которым подается питательная жидкость, известная как молоко Геи.

Пока решалась их судьба, все пленники были инкапсулированы в защитном желе. Темпы обмена веществ у них снизились. С медицинской точки зрения все они находились в коме и не сознавали окружающего.

Оружием войны служили насосы, качавшие питательные соки и хладагенты через подземный мир. Обе противоборствующие стороны создавали колоссальные перепады давления. Краткую весну в песках Мнемосины устроил вдруг прорвавшийся там стометровый гейзер молока.

Противники бились почти год. Наконец Океан понял, что проигрывает. Под головокружительным давлением, которое Гея нагнетала из Япета, Кроноса и Мнемосины, трофеи потекли к Гипериону.

Тогда Океан изменил тактику. Прорвавшись к разумам пленников, он пробудил их.

— Я все время боялась, что он это сделает, — сказала Гея, когда освещение залы уже угрожало кануть в небытие. — Он провел к вашим мозгам цепочку. Мне требовалось эту цепочку рассечь. Тактику, которую я для этого применила, вам, думаю, не понять. В процессе рассечения одну из вас я потеряла. А когда вернула назад, она уже необратимо изменилась.

Океан пытался всех вас уничтожить — прежде чем я до вас доберусь. Ваши разумы, естественно, не тела. По идее, все у него легко должно было получиться. Он перегрузил вас информацией. Одному имплантировал свистовую речь, еще двоим — титанидское пение. Меня просто изумляет, что хоть кто-то из вас выжил и сохранил здравый рассудок.

— Повезло, однако, не всем, — заметила Сирокко.

— Да, и я весьма об этом сожалею. Впрочем, я еще попробую расставить все по местам.

Пока Сирокко недоумевала, что и как Гея может расставить по местам, заговорила Габи.

— Я помню, как поднималась по огроменной лестнице, — сказала она. — Я прошла златые врата и стояла у ног божества. А несколько часов назад я, кажется, побывала в том же самом месте. Можете вы это объяснить?

— Я говорила с каждым из вас, — ответила Гея. — После длительной сенсорной депривации, пребывая в умственно лабильном состоянии, ты все интерпретировала по-своему.

— А я вообще ничего не помню, — вмешалась Сирокко.

— Ты просто все стерла. А твой приятель Билл пошел еще дальше и стер чуть ли не все свои воспоминания.