Джон Бранер - «Если», 1992 № 03

Под влиянием новых переживаний и ощущений психически здоровый человек перестает отличать реальное от искусственного. Почва уходит из-под его ног, ибо само определение нормальной психики, нормальной жизни перестает считаться нормой. Поток изменений вносит невиданные осложнения в жизнь людей, которые становятся жертвами футурошока. В будущем человека ждет мир, который не имеет ничего общего с тем окружением, к которому он привык.

Психологи заметили: когда начинают изменяться внешние обстоятельства. происходят параллельные изменения и в нас самих. Эти внутренние перемены так глубоки, что ставят под сомнение саму способность человека адаптироваться к новым условиям.

Прежние корни, которые питали человека, придавали ему уверенность — религия, государство. община, семья, профессия — вырваны ураганным натиском все убыстряющейся жизни.

Но можно ли вообще жить в обществе, которое не повинуется человеку? Это не праздный вопрос. Он отражает положение, в котором мы находимся. Если бы только одна техника сорвалась с цепи, то и тогда наше положение было бы достаточно трудным. Смертельная опасность состоит в том, что и другие социальные процессы сбросили узду и бешено мчатся в неизвестном направлении, отказываясь подчиняться всем нашим попыткам управлять ими.

Урбанизация, этнические и национальные конфликты, постоянные миграции, перенаселение, возрастающая преступность — все это последствия наших неудачных и бесплодных попыток хоть как-то регулировать ход времени. Не стали ли технически передовые общества чересчур сложными, не слишком ли быстро они развиваются, чтобы ими можно было управлять?

Как можно в этих условиях предупредить массовый футурошок? Вряд ли поможет, если мы будем по нашему усмотрению стараться урегулировать темп происходящих перемен. Сегодняшний опыт показывает, что даже исполненное лучших намерений правительство не в силах направить перемены в правильное русло.

Ведущий американский урбанолог с нескрываемым отвращением пишет: «Все, чего добилась Администрация по реконструкции городов, ухлопавшая на это более трех миллиардов долларов, — это существенное снижение строительства дешевых жилищ в американских городах». Подобные же провалы можно наблюдать и в десятках других областей.

Почему программы социальной помощи в наши дни больше вредят, чем помогают нуждающимся? Почему бунтуют студенты, эти якобы избалованные сынки богатых родителей? Почему скоростные автострады больше тормозят движение, чем облегчают его? Короче говоря: почему либеральные мероприятия, начатые с самыми лучшими намерениями, так быстро выдыхаются, превращаясь в свою противоположность? Неудивительно, что член британского парламента как-то воскликнул: «Общество движется вслепую!»

Заявление британского политического деятеля бьет в самую точку. В этом состоит политический аспект футурошока. Точно так же. как отдельный человек, не способный идти в ногу со временем, становится жертвой этого социального недуга, так и правительства, утратившие способность управлять, оказываются во власти коллективного футурошока.

 Первые экономические признаки этого недуга ощутимы уже сейчас. Они проявляются в крахе технократического планирования. Не секрет, что правительства всех технически высокоразвитых государств активно вмешиваются в экономику своих стран. В США и Великобритании существуют даже специальные плановые отделы.

Почему же, несмотря на все это, правительства все больше утрачивают экономический контроль? Вероятно, дело здесь не только в недостатках самого планирования

Но подобная система работает лишь до тех пор. пока экономическое развитие движется темпами индустриальной эпохи. Когда же темпы становятся супериндустриальными, сверхбыстрыми. система рушится. Это проявляется в том, что находящееся внизу иерархической лестницы непосредственные производители начинают все чаще требовать, чтобы им разрешили принимать решения самостоятельно, то есть, внепланово.

Современное ускоренное производство требует немедленной обратной связи, что стирает различия между администрацией и теми, кто стоит у конвейера. Те, кто планируют, находятся слишком далеко от тех, для кого планируют; они слишком плохо знают местные условия, слишком медленно реагируют на перемены.

Чем больше укрепляется подозрение, что управление сверху вниз не работает, тем энергичнее и настойчивее становятся те, кто должен эти планы осуществлять. Нe довольствуясь своей прежней ролью, они претендуют на право участия в управлении.

Планирующие, естественно, сопротивляются. Тем самым рушится сама система производства, а вместе с ней и технократическое планирование. В будущем это может привести к краху экономики многих стран.

Некоторые ученые ищут выход из создавшегося положения в иррациональных, антинаучных теориях. Ими овладевает новая болезненная ностальгия по прединдустриальному обществу. Они зовут нас вернуться в прошлое, противопоставляя технократическому планированию дотехнократические формы управления экономикой.

Эти попытки, на мой взгляд, не только совершенно бесполезны, но и опасны. Что бы ни говорили защитники подобной точки зрения, в мире все еще безнаказанно разгуливают грубые силы и инстинкты. Поэтому мы не можем допустить, чтобы вопросы мировой важности, — будь то регулирование роста населения, борьба с загрязнением воздуха или даже предотвращение футурошока, — решались неразумно, без всякого плана.

Если мы и дальше будем оставаться равнодушными к тому, что ждет нас в будущем, мы совершим коллективное самоубийство.

Мы не можем позволить себе ни вернуться в прошлое (время неумолимо), ни пассивно созерцать происходящие на наших глазах перемены. Мы не должны поддаваться ни отчаянию, ни нигилизму.

Нам нужна новая активная стратегия, которую я называю «социальным футуризмом». Я твердо верю, что она поможет нам приспособиться к новым условиям жизни.

В наше время ускорение темпов жизни, выпущенное на волю человеком, стало главной силой эволюционного процесса на планете. Темпы и направление эволюции других организмов, само их существование зависят от воли человека.

Но при всем этом сам человек не наделен такими природными качествами, которые безусловно обеспечивали бы его выживание.