Ольга Баумгертнер - Темные сады Охотника

Минут через пять в библиотеку заглянул Фризен.

— Мария, вы здесь? — позвал он.

Вошел, задрал голову, но на ярусах библиотеки девушки тоже не было. Он подошел к столу, взял в руки оставшийся кубик Рубика, задумчиво покрутил в руках. И в этот момент опять кто-то позвонил в дверь.

— Если это опять вы, уроды, я вас сам сдам Дозору, — процедив сквозь зубы, он направился открывать.

— Доброе утро, Айльхард, — произнес Ханц. За его спиной маячил Илья, который был еще крупнее здоровенного немца.

Фризен не успел удивиться и ответить, как Илья схватил его за ворот и, протащив по холлу, прижал к стене.

— Илья! Илья! У нас так не принято! — Ханц торопливо подошел к ним.

Недоумение во взгляде Фризена сменилось бешенством.

— Руки от меня убери, идиот, — зашипел он.

— Айльхард, он не понимает ни по-немецки, ни по-английски.

Все трое скользнули на первый слой Сумрака.

— Машка где? Говори, говнюк, а то от тебя мокрое место останется.

— Ханц, приструните вашего коллегу, — прорычал Фризен.

— Где Мария? — спросил Ханц, вцепившись в плечо Ильи и всем видом показывая, что пытается оттащить его от оборотня.

— Только что была здесь. В библиотеке. Сам искал, пока вы тут не объявились! Я вас, кстати, не звал! И не давал разрешения появляться в этом доме!

— Да они тут у вас совсем обнаглели! — прорычал в ответ Илья, обернувшись на миг к Ханцу. — Если с Машкой что-нибудь случится…

Взгляд его упал на расплывавшуюся в Сумраке нечеткую голову оскалившегося волка на стене в Охотничьем зале. От удивления Илья чуть не выпустил Фризена.

Позади них вдруг раздалось покашливание.

— Именем Дневного Дозора, выйти из Сумрака!

— У нас языковой барьер! — отозвался Ханц. — Так что лучше вы к нам. И кто?

— Регинмунд.

К ним в серость ввалился еще один участник. В трех метрах от них оказался высокий, сутуловатый мужчина, лет пятидесяти на вид, с невзрачным, совершенно не запоминающимся лицом, в сером плаще. Он посмотрел на Фризена убийственным взглядом.

— Парня отпустите.

— Не получится. Ему выдвигаются обвинения в умышленных убийствах, — пробасил Илья.

— Он работает на Дневной Дозор.

— Это как? — не понял Илья, глянув в сторону удивленного Ханца. — Он же там не зарегистрирован.

— Наш спецагент.

— Да ну? Прямо Джеймс Бонд какой-то!

— До Бонда ему далеко, увы. Могу вам его отдать в обмен на кое-что.

— На что? — с подозрением спросил Ханц.

— Одна маленькая вещица — деревянный кубик.

Илья и Ханц недоуменно переглянулись. Илья вдруг заметил, что Фризен этот самый кубик сжимает в руке.

— Расскажи, что за кубик. Чтобы обмен был равноценным.

— Даже не знаю, можно ли назвать его равноценным, — задумчиво протянул Темный.

— Рассказывай. Или сделка не состоится!

— Вебер был давно одержим идеей всех осчастливить. Началось с людей, а потом все сместилось на Иных. Вебер додумался до того, что энергию Иные должны получать не от людей, а от растений. Проводил какие-то опыты с деревьями, добавляя в клетки человеческие гены. «Одушевлял» растения, чтобы они начинали «излучать» эмоции. Создал два сада — Темный и Светлый. И опыты оказались удачными.

— Ничего себе, — присвистнул Илья.

— Верится в подобное с трудом, — заметил Ханц. — Мы бы узнали.

— Не торопись, Ханц. Слушайте дальше. Вебер собирался изменить таким образом всю флору на земле. Не осознавал, что энергия выкачивается, растения гибнут, на их месте образуется пустыня. То есть осуществление плана Вебера привело бы к глобальной катастрофе.

— Возможно, он собирался это компенсировать своим заклятием плодородия, — предположил Ханц.

— В последних его записях не было ни слова об этом. А потом его психика стала еще более неуравновешенной, особенно после того как единственная дочь сбежала к оборотню, прошла инициацию. Он был просто одержим идеей уничтожить всех низших Темных — и вампиров, и оборотней. Тогда Вебер модифицировал свои сады. Сделал их подобными Сумраку. Теперь, вместо того чтобы отдавать энергию, они забирали ее. И первыми уничтоженными оказались его собственная дочь и ее муж.

— А сам он как умер, тоже знаешь? — поинтересовался Ханц.

— Это вам лучше Харди расскажет. Да, Харди?

Фризен промолчал.

— И ты хочешь получить это заклинание? Зачем?

— Чтобы вы не смогли уничтожить всех низших Темных. Хотя…

Регинмунд посмотрел на оборотня.

— Как-то я упустил любопытный вариант… Могу заклинание и вам отдать. Вряд ли вы его примените. С другой стороны, кто-нибудь из ваших может и активировать, руководствуясь благородной целью. Прихлопнете всех Темных, а нам за это такие преференции будут.

Он усмехнулся. Илья осторожно обернулся к Фризену.

— Отдай кубик и катись к своему защитничку.

— Хотите, чтобы я глотку ему перегрыз? — поинтересовался Айлерт спокойно. — С удовольствием, но в другой раз и не при свидетелях.

В Сумраке вдруг пронзительнее засвистел ветер, толкнуло в грудь. А потом прошла зеленая полоса, словно всполохами передернулась окружающая их серость.

— А вот это совсем плохо, — заметил Регинмунд. — Девушка прочла еще одну часть заклинания. Жаль. Симпатичная была, да, Харди?

— Что это значит?! — заорал Илья. — Где она?

— В саду. Первая часть заклятия касается Светлых, соответственно, убивает только их.

Илья и Ханц шагнули к двери. И вдруг почувствовали резкое недомогание. Опустились на землю, глотая воздух, как выкинутые на берег рыбы.

— Даже не знаю, как ты на этот раз будешь разбираться с тремя трупами, Харди…

Регинмунд вытянул из-за пазухи пистолет, навел на оборотня. Харди медленно поднял руку, показывая тому кубик.

— Отлично, хороший мальчик… — похвалил Темный тоном, каким обычно хвалят собак.

— Харди, — прошептал Фризен свое имя и отпустил кубик.

Тот упал на пол, рассыпался на мелкие части. Мига запинки хватило, чтобы прыгнуть в сторону окна. Регинмунд все же выстрелил. Но оборотень, снеся окно со всеми переплетами и вывалившись из Сумрака, уже бежал среди деревьев.

Сад белел, его цвет был похож на пламя — ослепительное, иссушающее, безжалостное. Казалось, воздух раскалился, все вокруг передергивалось маревом, оно захлестывало, как жаркие волны, обжигая легкие. Фризен, задыхаясь, выбежал на поляну. Плотным кругом стояли деревья с толстыми искореженными стволами. Они казались очень старыми. Морщинистую кору рассекали глубокие расщелины, похожие на растянутые в улыбке рты. Светлый лес лучился от счастья. А посреди усмехающихся деревьев лежала Маша. Лицо ее было бледным, но губы едва тронула улыбка. Айлерт опустился рядом, подхватил валявшийся рядом с рукой девушки клочок бумаги.